Только что избранный премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, речь в палате общин парламента, 13 мая 1940 года: «Мне нечего вам предложить кроме крови, тяжелого труда, слез и пота. Нам предстоит тяжелейшее испытание. Нам предстоят многие долгие месяцы борьбы и страданий».
Президент РФ Владимир Путин, выступление на Валдайском клубе, 27 октября 2022 года: «Мы стоим на историческом рубеже, впереди, наверное, самое опасное, непредсказуемое и вместе с тем важное десятилетие со времён окончания Второй мировой войны».
И вот на этой неделе Россия увидела наглядный пример той непредсказуемости и тех опасностей, которые ждут ее впереди: уход войск РФ на левый берег Днепра в районе Херсона.
Не пытаюсь ли я менять местами события, используя октябрьские слова президента РФ для объяснения того, что произошло в ноябре? Такая интерпретация, конечно, возможна. Хочу, однако, заметить: первым «менять местами события» начал вовсе не я, а сам Владимир Путин.
Один из самых недопонятых эпизодов современной истории России — это прием в состав РФ новых регионов 29 сентября 2022 года. Изменение границ государств в результате специальной военной операции — это, несмотря на новизну самого термина «СВО», достаточно стандартное событие в мировой истории. Но обычно в подобных ситуациях новые территории сначала берутся под полный контроль и только потом включаются в состав государства.
Почему в той ситуации, которая была сентябре, Путин принял осознанное решение изменить привычный порядок действий? Объяснение может быть только одним: ВВП прочертил очередные красные линии — но только не для Запада, как мы привыкли, а для себя самого и всей России. Новые границы страны, которые еще до нынешней херсонской ситуации существовали в теории, а не на практике, это, по мысли Путина, тот минимально приемлемый результат, которым может закончиться СВО. Пока этот результат не будет достигнут, не закончится и СВО. А пока спецоперация продолжается, в ее рамках возможны любые тактические маневры, включая и те, что не выглядят особенно радужно с пиаровской точки зрения.
Так, похоже, выглядит долгосрочная политическая стратегия Владимира Путина в данный момент. А вот еще одна важная особенность этой стратегии: никому не позволено быть большим «патриотом СВО», чем сам Путин.
В последние месяцы в системе российской вертикали местами наблюдался необычайно высокий уровень, сформулирую это так, политического плюрализма. Назову только два имени: Рамзан Кадыров и Евгений Пригожин. Но такой плюрализм в глазах Путина является приемлемым и позволительным только тогда, когда речь идет о действиях отдельных подчиненных фигур в системе. Когда речь идет о генеральной линии, о консолидированном решении высшей власти, действуют совершенно иные нормы и правила.
Рамзан Кадыров в телеграм-канале: «Полностью согласен с мнением господина Пригожина о решении Суровикина. Евгений Викторович очень точно заметил, что Суровикин спас тысячу солдат, находящихся в фактическом окружении… Так что не надо говорить о «сдаче» Херсона. «Сдают» вместе с бойцами. А Суровикин и солдат бережет, и занимает более выгодную стратегическую позицию - удобную, безопасную».
Вскоре после начала СВО в России произошел полный разгром той части политического спектра, что открыто выступала против идеи специальной операции. Сейчас при необходимости в стране может произойти и еще один аналогичный разгром — тех, кто считает, что можно быть более решительным антизападником, чем тот борец с гегемонией Запада, что занимает сейчас главный кабинет в Кремле.
Вот очень показательная цитата — из статьи Петра Акопова «После Херсона России предстоит ответить на проклятый вопрос своей истории» на сайте РИА Новости: «Сейчас идет очередное обострение псевдопатриотической истерики. Ею охвачена небольшая часть общества, но и это нехорошо. Тем более, что есть угроза, что в случае поражений на фронте в сочетании с каким-нибудь очередным заявлением о переговорах невроз распространится на широкие массы, то есть станет угрожать главному условию нашей победы: народному единству в доверии верховной власти».
Обратите особое внимание на эту формулировку: «Главное условие нашей победы» - это абсолютное и безусловное «доверие верховной власти». Кто считает по-другому — тот де-факто работает на врага. А как в России поступают с «врагами» в период того экзистенциального испытания для страны, каким является СВО, хорошо известно.
Еще одна, очень много что объясняющая цитата из статьи Петра Акопова: «Путин никогда не пойдет на "позорный мир" ни с Украиной, ни с Западом. Двадцать четвертого февраля этого года был сделан исторический выбор, перейден Рубикон, после которого Россия может идти только вперед. Оступаясь, ошибаясь, пропуская удары, сосредотачиваясь, даже временно тактически отступая, но стратегически двигаясь только вперед».
Иными словами, частности не важны. Важна общая стратегическая картина, которая, как следует из заявления Путина на Валдайском форуме, будет постепенно, мучительно, но при этом последовательно складываться в течении ближайших десяти лет.
И нет, я не намекаю на то, что СВО продлится до 30-х годов ХХI века. Заявление ВВП, на мой взгляд, стоит понимать по-другому: тот период, который наступит после завершения СВО, будет не менее сложным, опасным и непредсказуемым, чем период проведения самой специальной операции.
Но не будем забегать слишком далеко в будущее. Вернемся в настоящее, в котором Дмитрий Песков только что сделал ряд важных, но, как мне представляется, совсем не неожиданных заявлений: «В Кремле не считают уход из Херсона и передислокацию войск на левый берег Днепра унизительными». Или вот еще: "Это субъект Российской Федерации. Законодательно этот субъект закреплен, определен. Здесь нет и не может быть никаких изменений", - сказал Песков, отвечая на вопросы журналистов о том, продолжает ли Россия считать всю Херсонскую область своей территорией и будет ли юридически прописывать статус правобережной части».
Резюме всего вышесказанного: как убеждены в Кремле, Херсон «считают не по осени». Херсон можно «считать» только после окончания СВО. А пока ждите и верьте. Путин уверен, что он на правильном пути.
