«Четыре «Георгия» в награду за храбрость»
— Мой дедушка, Афанасий Степанович, из трудовой семьи, из крестьян, которые работали на земле, — рассказывает Игорь Владимирович Касатонов. — Он был высоким, статным, отличался ловкостью и сноровкой, был отличным наездником. Когда призвали в армию, имел честь попасть в Петергоф, служил в лейб-гвардейском Уланском полку ее величества государыни императрицы Александры Федоровны. Бывало, христосовался, троекратно целовался с августейшей особой на Пасху.
На скачках Афанасий Степанович неизменно брал призы. Умело обгонял великих князей, которые считались отменными наездниками. Зрители с восторгом приветствовали простого улана Касатонова, который приходил первым.
Проверкой для всех стала Первая мировая война.
— Их полк был выведен на фронт. Там были кирасиры — тяжелая вооруженная конница, а дед служил в легкой кавалерии, в полковой разведке. Целью уланов были быстрые маневры и заходы в тыл к противнику.
Афанасий Степанович был очень смелым человеком, при этом умным и расчетливым.
— Отличился умением в самых непростых условиях добыть «языка». Ходил за линию фронта. Разведчику надо было действовать тихо, скрытно. Еще нужно было иметь достаточную физическую силу, чтобы доставить захваченного «языка» командованию. За эти подвиги Афанасий Степанович получил четыре «Георгия». Георгиевский крест считался самой почетной солдатской наградой в русской армии. Решение о награждении принимал совет георгиевских кавалеров полка. Это была высочайшая инстанция, и никто не мог вмешаться и повлиять на их решение.
Когда планировалась Босфорская операция, комплектование двух дивизий было поручено георгиевским кавалерам. Они самолично отбирали в дивизии людей.
— Афанасий Степанович всегда очень хорошо отзывался об офицерах полка. Рассказывал, например, что они никогда не садились за стол, если не были накормлены солдаты. Это было дело чести. И если кто-то из офицеров нарушал это правило, он изгонялся из полка. По нормам офицерам были положены плащи от дождя, а рядовым — нет, они мокли и мерзли. Так, офицеры полка скинулись и всем своим подчиненным купили плащи. Что примечательно, офицеры обучали рядовых грамоте. Дедушка научился читать и писать, уже находясь в войсках.
Шла война, но солдат отпускали домой на побывку. Потом рождались дети.
— На свет появился мой отец, Владимир Афанасьевич, потом — его сестра София, дядя Федя, дядя Яша. Еще раньше родился дядя Вася, которому в 1916 году было 13 лет.
Вскоре страну захлестнули революционные события.
— Начался хаос. С дедушкой вместе служил Семен Буденный, который ушел с конным отрядом на Дон воевать с белогвардейцами. А Афанасий Степанович, получив тяжелую контузию, вернулся домой, в Петергоф, нужно было поднимать четырех сыновей и дочку, семья голодала.
Работал Афанасий Степанович в земельном отделе Городского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Потом много лет трудился в конторе Главвторчермета. По-прежнему носил красивые уланские усы, которыми очень гордился.
«Отказался от должности военно-морского атташе»
Семья жила в Петергофе, где располагалась императорская загородная резиденция, дворцово-парковые зоны, музеи, пруды, великолепные фонтаны. В этой атмосфере формировался характер подрастающего поколения Касатоновых.
— В то время в Петергофе было 17 церквей. Всех детей бабушка с дедушкой крестили в соборе Святых Петра и Павла. Отец, Владимир Афанасьевич (кому суждено было в будущем стать адмиралом, командовать тремя флотами: Балтийским, Черноморским и Северным. — Авт.), вспоминал, как они летом катались на яхтах, а зимой на буерах. В бывшем императорском яхт-клубе кипела жизнь и в советское время.
Отец рассказывал, как они бегали с мальчишками на пирсе и один из яхтенных капитанов предложил: «Кто развяжет морской узел, выйдет с нами в море». Отец был пятым по счету, кому этот узел попал, и он его развязал. Никто не смог, а у него получилось. И он ходил на яхте полдня, помогал с парусами, выбирал шкоты. Когда капитан посмотрел на отцовские руки, не заметил на ладонях ни одного волдыря. Они только покраснели — и все. Касатоновы были трудовыми людьми, привыкли к тяжелой работе. А отец по-настоящему пристрастился к яхтенному делу, днями пропадал на пирсах. Наблюдал, как по Финскому заливу идут линкоры и крейсера. Все это откладывалось в подсознании.
— Сомнений в выборе профессии не было?
— Отец решил стать подводником. В этой профессии было нечто таинственное, недоступное, непонятное, а значит, интересное. Когда отец поступил в Военно-морское училище имени Фрунзе, оно еще не было высшим учебным заведением. С ним вместе учились такие выдающиеся люди, как Сергей Горшков, который стал потом главнокомандующим ВМФ, Андрей Чабаненко — будущий командующий Северным флотом, Иван Байков, ставший адмиралом, Серафим Чурсин — будущий командующий Черноморским флотом, Леонид Бекренев, ставший военным дипломатом, руководителем советской военно-морской разведки.
В то время была сформирована серьезная система подготовки кадров. Когда отец поплавал на легендарной подводной лодке «Пантера», перейдя на «Щуку», пошел учиться, закончил в 1932 году командирские классы учебного отряда подводного плавания имени Кирова. И отправился на Дальний Восток, где создался Тихоокеанский флот. На железнодорожных платформах перевозили секции подводных лодок. Потом на месте их сваривали. В то же время пополнялся численный состав Тихоокеанского флота. На ТОФе служили такие выдающие подводники, как Алексей Заостровцев, Константин Грибоедов, Георгий Холостяков. Они были и хорошими командирами, и воспитателями.
Рост командного состава был тогда исключительно большим. Отец был назначен командиром подводной лодки Щ-112. Здорово ей командовал, понимая, что задачи боевой подготовки — это главное.
— Случались экстремальные ситуации?
— Учитывая технические особенности подлодок и их технологическое оснащение, само плавание под водой в те годы было экстремальной ситуацией. Но тем не менее они плавали в любую погоду, заходили под лед, выходили из-подо льда, ходили без продуктов. Отец плавал на «Щуках», а очень бедствовали на «Малютках». На этих лодках было мало народу, экипаж состоял из 20 человек. Уходили они на двое-трое суток, а реально получалось, что на неделю. Продуктов не хватало.
— Маховик политических репрессий раскручивался и на Тихоокеанском флоте?
— 1937–1938 года были страшными. Всюду искали заговорщиков, шпионов, диверсантов. Был арестован начальник штаба флота капитан 1 ранга Орест Солонников, который был из дворян. Вместе с ним в расстрельный список попали бывшие руководители флота Викторов, Орлов, Киреев… Отец рассказывал, что попал в переплет и их командир бригады подводных лодок, авторитетнейший Георгий Никитич Холостяков, которого объявили польским, английским и японским шпионом. Он оказался в камере с уголовниками, которые очень плохо относились к «политическим», пытались их всячески унижать и притеснять. Но Холостякова не трогали. Будучи начитанным человеком, он им три месяца пересказывал по памяти различные книги, в том числе и «Графа Монте-Кристо».
Отца, который тогда командовал подводной лодкой Л-12, тоже вызвали на допрос. Стали расспрашивать, чему их учил Холостяков. Отец сказал: «Он учил нас тому, чему должен учить настоящий коммунист». Отца обругали, побили, но отстали. Георгия Никитича Холостякова приговорили к 15 годам исправительно-трудовых лагерей, но потом его дело было пересмотрено, в 1940 году он был освобожден. Вышел он из застенков без зубов и ногтей. Его восстановили в звании, вернули награды и партбилет. В нашей семье он всегда был очень уважаемым человеком.
— Весной 1941 года судьба Владимира Афанасьевича Касатонова могла резко измениться?
— После окончания Военно-морской академии имени Ворошилова он получил неожиданное предложение стать военно-морским атташе посольства СССР в Швеции. Его кандидатуру одобрила Коллонтай, которая в то время была послом в Швеции. У отца был очень высокий уровень подготовки, он много плавал, готовил важные документы, имел речь высококультурного, образованного человека. Эти качества в значительной степени помогли ему вести важные переговоры с американцами в 1971–1972 годах. Но отец от должности военно-морского атташе отказался. И, как отказавшегося, его назначили на должность с понижением. Он стал начальником штаба отдельного учебного дивизиона подводных лодок Краснознаменного учебного отряда подводного плавания имени Кирова на Балтийском флоте. Дивизион дислоцировался в Ораниенбауме. Когда началась Великая Отечественная война, они ушли на боевые позиции. Отца мы увидели только через два года.
Ситуация на Балтике между тем сложилась крайне тяжелая.
— В первые дни войны мы потеряли 13 подводных лодок, немцам удалось заминировать нашу тыловую зону. При эвакуации основных сил Балтийского флота из Таллина в Кронштадт из 225 кораблей и судов до места дошли только 163. Какое-то время даже стоял вопрос о подрыве кораблей Балтийского флота. Ни нарком ВМФ Николай Кузнецов, ни маршал Борис Шапошников не могли взять на себя такую ответственность. Они обратились к Сталину, чтобы он сам подписал приказ о минировании кораблей Балтийского флота. Верховный главнокомандующий его не подписал, оставил документ у себя. Это был очень важный психологический момент. Штурм Ленинграда удалось отразить. Корабли остались целыми и непобежденными.
Владимир Афанасьевич Касатонов под непрерывными бомбардировками водил конвои. Участвовал в обороне Ленинграда.
— Нас с семьей тем временем эвакуировали на Урал, в Ирбит. Поселили в вестибюле кинотеатра. Там постоянно крутили картину «Свинарка и пастух». Впоследствии, когда слышал: «Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве» в исполнении Владимира Зельдина и Марины Ладыниной, вспоминал эвакуацию. Мы, конечно, бедствовали. Теплых вещей с собой не взяли, думали, что уезжаем ненадолго. У мамы была с собой тысяча рублей, а буханка хлеба тогда уже стоила 100 рублей. Как сейчас помню, женщина по фамилии Загорская принесла маме два ватника. Мама сшила нам с сестрой пальтишки. Они служили нам и одеялами. А потом их украли. Отец прислал нам газеты, они были конвертируемым товаром. Маме удалось выменять немного бумаги на продукты. А потом инвалиды, которые продавали махорку, потребовали, чтобы она отдала им все газеты. Отец в то время уже был переведен в Главный морской штаб, был начальником отдела оперативного управления. В середине 1943 года, после Курской битвы, он приехал в Ирбит, чтобы нас забрать. Собрались за полчаса, наняли подводу и тронулись в путь. В Москву приехали, когда она была еще полупустая. Жили в коммуналке, стесненно, где было 20 соседей. Все было непросто.
«Дошли подо льдами до Северного полюса и водрузили флаг»
— Как Владимир Афанасьевич попал на Ялтинскую конференцию в феврале 1945 года? Что он вспоминал о той знаковой встрече Сталина, Рузвельта и Черчилля?
— Отец курировал Тихоокеанский флот, был в составе делегации, входил в рабочую группу наркома ВМФ СССР Кузнецова. Вспоминал, что обстановка была рабочая, настроение — победное. На Ялтинской конференции уже Рузвельт с Черчиллем обращались с просьбой к Сталину. Просили, чтобы Советский Союз вступил в войну с Японией и поддержал создание ООН. Когда я спрашивал отца, не осталось ли фотографий, он сказал: «Живым бы остаться». За каждым из них пристально следили, в том числе и НКВД.
Тихоокеанский флот внес значительный вклад в победу над Японией. В 34 года Владимир Касатонов надел адмиральские погоны, стал контр-адмиралом. В 41 год стал вице-адмиралом.
— Когда адмирал Николай Харламов рассказал политический анекдот, его сняли с должности командующего 8-м флотом ВМФ на Балтийском море. В Таллин ему на замену поехал отец. После тихоокеанских просторов ему там было тяжеловато. Как-то с проверкой приехал Георгий Жуков. По ее итогам сказал отцу: «Поедете командующим на Черноморский флот». Отец заметил: «А как же ЦК, все необходимые беседы?» Жуков отрезал: «Какое ЦК, я все уже решил».
Владимира Афанасьевича перебросили на сложнейшее направление после того, как на севастопольском рейде осенью 1955-го от внешнего взрыва затонул линкор «Новороссийск». Погибло более 600 человек, включая аварийные партии с других кораблей.
— На Черноморском флоте сложилась тяжелейшая ситуация. Отец вспоминал, что отдельные кадры там были не совсем работоспособные. Он запретил изводить тех, кто тем или иным образом был причастен к гибели «Новороссийска». Нужно было работать, идти вперед. Пришлось резать старые корабли, где стояла классическая артиллерия. Шла научно-техническая революция. Уже появилось ракетное оружие. Начались дальние походы в Средиземном море. Раз прошли через Босфор — уже шли другие командировочные, вместо чая давали какао и кофе со сгущенкой. Мой первый дальний поход состоялся в 1957 году.
Черноморским флотом Владимир Афанасьевич командовал почти семь лет.
В 1962-м в гавани военно-морской базы «Полярный», в 35 километрах от Мурманска, взорвалась дизельная подводная лодка Б-37. Взрыв торпед был такой силы, что затонула и рядом стоящая подлодка С-350. Погибли не только подводники, но и моряки из состава береговой базы. И Владимира Касатонова снова бросили на прорыв, туда, где было сложнее всего. Он был назначен командующим Северным флотом.
— В то время шло массовое строительство атомных подводных лодок. Нам пришлось догонять Америку. С 1960 по 1967 годы американцы построили 41 атомную подводную лодку с баллистическими ракетами типа «Поларис». Это была серьезная угроза для Советского Союза. Все силы были брошены, чтобы добиться паритета. Денег было столько, сколько надо, потому что это касалось безопасности страны. Отец стоял у истоков формирования атомного флота. Нужно было подготовить командиров, освоить новую технику. Причем все нужно было делать быстро.
Первые атомные лодки не были столь совершенными. На них случались и пожары, и выбросы радиации сверх нормы.
— Чтобы показать командирам надежность атомоходов, отец осенью 1963-го сам сел на подводную лодку К-181 проекта 627А «Кит», взял с собой лучших специалистов, и они пошли к Северному полюсу. Это был тяжелейший, непревзойденный поход. Отцу нужно было доказать, что это безопасно, что это возможно, что это необходимо. Подойдя к точке, где сходятся все меридианы, 90 градусам северной широты (долготы полюс не имеет. — Авт.), они проломили небольшой слой льда, всплыли на поверхность, установили на льду мачту и подняли флаги — Государственный СССР и Военно-морской. За 9 суток прошли 3464 морских мили, из них подо льдом — 1800.
За восемь лет, с 1967-го по 1974 год, в Советском Союзе были построены 34 подлодки. Был сформирован стратегический подводный флот. Ракетно-ядерный щит страны помог сохранить мир.
Владимир Касатонов был назначен первым заместителем главнокомандующего Военно-морским флотом СССР. За испытания новых кораблей и проявленное личное мужество ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
«Спас от вымерзания поселки на Новой Земле»
Сын Владимира Афанасьевича Касатонова — Игорь Владимирович — продолжил морскую династию. Правда выбрал надводный флот.
— Почему?
— Я мальчишкой бегал в Кронштадте, где было много кораблей. Замирал перед линкорами. Помню, линкор «Марат» стоял без носовой части, в 1941 году на него Ганс-Ульрих Рудель сбросил с «Юнкерса» тысячекилограммовую бомбу. Линкор потом подняли, откачали воду. И его орудия вели огонь по врагу. Перед глазами до сих пор стоит линкор «Октябрьская революция», крейсер «Киров»… Это была настоящая мощь! В общем, я тяготел к надводным кораблям. К этому располагала вся обстановка в Кронштадте, где главным был вице-адмирал Юрий Ралль. Он был из царских офицеров, служил в Императорском флоте, имел много наград. Спал он только в кабинете. В обед выпивал «супную» рюмку водки, своим привычкам не изменял. Как-то прибыла комиссия из ЦК. Когда подошло время обеда, матрос на глазах высокого партийного начальства принес Раллю на подносе рюмку водки. Тот ее опрокинул и сказал: «Все, время обедать!» Номенклатура лишилась дара речи… И никто не мог его заставить работать в обед. Юрий Ралль входил в состав комиссии по разделу германского флота. С англичанами говорил по телефону на беглом английском, с немцами — на чистейшем немецком. После обеда он читал — и никто не подходил к нему. Поэтому иногда с его овчаркой гулял я. И впитывал как губка ту кронштадтскую послевоенную неповторимую атмосферу.
Школу Игорь Касатонов окончил с серебряной медалью, Черноморское высшее военно-морское училище имени Нахимова — с отличием. Как и Военно-морскую академию.
На должность командующего только сформированной Кольской флотилии разнородных сил рассматривали 9 кандидатов. А выбрали Игоря Касатонова, который командовал 30-й дивизией противолодочных кораблей на Черноморском флоте. Из Севастополя он улетел в Полярный, на Северный флот.
Зона ответственности была огромной: вся акватория Баренцева и Карского морей. Северному флоту Игорь Касатонов отдал 10 лет. Он летал на все ЧП: пожары, стихийные бедствия, спасал подводную лодку «Комсомолец». Когда на Новой Земле сгорела водоносная станция, разморозился водовод, он отправился спасать поселки от вымерзания.
— Был конец января, полярная ночь, мела метель, столбик термометра опускался ниже минус 30 градусов. Поселок Белушья Губа мог замерзнуть. Вместе со строителями загрузили на ледокол трубы, насосы. Я тогда был первым заместителем командующего Северным флотом. На Новой Земле располагался ядерный полигон, пять организаций «с амбициями». Прибыл, всех подчинил себе. Иначе нельзя — возникла чрезвычайная ситуация. Мобилизовал все ГТСки — вездеходы. Но, когда ехал по улице, заметил одну движущуюся ГТС. Вездеход притормозил около магазина, из него вышли женщины в мехах. Остановил их, предложил развезти по домам. А вездеход мы забрали. От озера Чаячьего нам нужно было протянуть водовод. Построили брезентовый водовод — он замерз через 16 часов, проложили еще один водовод — он замерз через 6 часов. Решили строить уже утепленный вариант. А лед на озере — почти два метра. Пока мы насосами забирали воду, она застывала. И нашлась одна девушка-инженер, которая предложила поставить на забор воды чугунную котельную типа «Виток». Мы ее разжигали три дня. И все получилось, Новая Земля ожила. Заместитель командующего Северным флотом по строительству генерал-майор Анатолий Гайдук в знак благодарности подарил мне сапоги, в которых стоят в карауле — напоминают валенки, только голенище кожаное. Правда, жена потом их выставила за дверь.
В 1991 году Игорь Касатонов был назначен командующим Черноморским флотом. После развала Советского Союза он запретил личному составу принимать украинскую военную присягу до тех пор, пока не будет принято другое политическое решение и не начнется договорно-правовой процесс. Знал, что за ним сила и правда. Благодаря жесткой позиции сохранил для России Черноморский флот. («МК» подробно рассказывал об этом в одном из предыдущих номеров.)
Отстоял он и тяжелый атомный ракетный крейсер «Петр Великий». Корабль находился в консервации, перспектив встать на «ровный киль» у него практически не было. Игорь Касатонов, которого назначили председателем правительственной комиссии, подключив личные связи, добился выделения средств. Крейсер удалось достроить. 18 апреля 1998 года на нем был поднят Военно-морской флаг. «Петр Великий» начал свою службу на Северном флоте.
Игорю Касатонову довелось служить на Черноморском, Тихоокеанском, Северном флотах. В общей сложности он прошел более 200 тысяч миль, совершил 15 дальних океанских походов, выполнил 10 боевых служб. 32 раза на командирском мостике прошел проливы Вилькицкого у мыса Челюскин, Босфор и Дарданеллы. Как и отец, стал адмиралом, первым заместителем главнокомандующего ВМФ.
Оба сына Игоря Касатонова окончили Высшее военно-морское училище имени Фрунзе в Санкт-Петербурге, затем военные академии в Москве, в настоящее время служат в Вооруженных силах Российской Федерации. Александр Игоревич — капитан 1 ранга, Кирилл Игоревич — полковник юстиции. Племянник — Владимир Львович Касатонов — стал третьим адмиралом в династии. Он командовал тяжелым атомным ракетным крейсером «Петр Великий». Ныне — заместитель главнокомандующего ВМФ РФ. Служить Отечеству — семейная традиция флотской династии Касатоновых.
