Конечно, любые политические аналогии условны, а любые политические зеркала обладают определенной долей «кривизны». Новый (или не совсем новый) «привилегированный партнер» Москвы — это государство чуть ли не с самой уникальной политической системой в мире.
Как вам, например, следующий пассаж из Конституции Ирана: «Исламская Республика — это система правления, основанная на вере в... Страшный суд и его конструктивную роль в человеческом совершенствовании на пути к Богу».
Усиление роли религиозного фактора — это сейчас ярко выраженная тенденция в российской политике. Но думается, что до внесения аналогичных изменений в Основной закон наша страна все же не дойдет. Однако сейчас важно не это. Сейчас важно следующее: тот решительный политический поворот, который Россия совершила в 2022 году, в Иране произошел еще 42 года тому назад.
С момента организованного ЦРУ в 1952 году государственного переворота в Тегеране и до момента свержения шаха в 1979 году в Иране были, если использовать российский политический жаргон, «долгие девяностые»: период, в течение которого страна играла роль младшего политического партнера США.
Но тот период дрейфа от союзнических отношений с Западом до абсолютного антагонизма по отношению к тому же Западу, который в России занял как минимум 15 лет — от Мюнхенской речи Путина в 2007 году до начала специальной операции на Украине в 2022 году, — в Иране уместился всего в несколько месяцев, а то и недель. Начиная с 1979 года страна, в которой сейчас побывал Путин, официально является самым антиамериканским государством на планете.
Этот мой тезис может показаться несколько «волюнтаристским». Разве мало в мире других стран, чье начальство проводит антиамериканский политический курс и радует население антиамериканской политической риторикой? Ответ очевиден: много (хотя и не настолько много, как этого бы хотелось в Москве). Но даже на общем фоне неофициального «мирового антиамериканского фронта» Иран — это нечто совершенно исключительное.
Иран — страна, которая заставила американскую политическую элиту забыть свой излюбленный принцип nothing personal («ничего личного»). Иран заставил верхи США испытать чувство глубокого унижения. Иран де-факто свалил одного американского президента (Джимми Картер проиграл на выборах в 1981 году в результате провала своей политики по отношению к новым властям Тегерана) и едва не свалила другого (в период своего второго срока Рональд Рейган чудом избежал импичмента из-за скандала «Иран-контрас»).
Слишком много истории? Пожалуйста, вот вам современность. Свежая новость с ленты новостей: «Запад готов принять жесткие меры против стран, которые злоупотребляют или нарушают мировой экономический порядок. Об этом заявила министр финансов США Джанет Йеллен во время визита в Южную Корею».
Свежо предание, да верится с трудом — или по меньшей мере частично не верится. Жесткие, очень жесткие, исключительно жесткие, жесточайшие меры в отношении Ирана Запад принимает еще с самого 1979 года. И что?
Я бы, конечно, не решился сказать, что совсем ничего. Побывав в Иране четыре года тому назад, я лично увидел все тяготы жизни в условиях перманентной экономической блокады со стороны США. Но я увидел и другое — страну, чья экономика не была отброшена в «каменный век», а продолжает более или менее успешно функционировать на современном уровне. В условиях, когда Россия только привыкает к тотальной экономической блокаде со стороны Запада, этот факт может служить очень важной интеллектуальной «точкой опоры».
В нашем недавнем прошлом был популярен вот какой анекдот: оптимист в России изучает английский, пессимист — китайский, а реалист — автомат Калашникова. Судите сами о том, как именно в наших нынешних реалиях стоит «модернизировать» эту шутку. Но вот что обязательно должно быть частью такой «модернизации»: реалист в нашей стране просто обязан детально изучать иранский политический, экономический и социальный опыт.
Россия и Иран — это очень разные державы по своему калибру и по своему весу. Однако с 24 февраля этого года мы «коллеги».
«Долбить» Москву США будут с не меньшим упорством, чем они «долбят» Иран вот уже при восьмом своем президенте. Даже как-то жалко, что Владимир Путин решил сделать свой иранский визит очень кратким. Понятно, что в условиях проведения специальной операции Верховный главнокомандующий не может слишком надолго покидать свою страну. Но посещение Ирана точно не является просто «дипломатическим визитом вежливости».
Читайте материал «Жизнь под санкциями в Иране: «Такие торговые центры вам не снились»
