— Ирина Олеговна, один из основных тезисов ваших публичных выступлений состоит в том, что наши представления об Африке устарели: на самом деле это бурно развивающийся континент. Но в чем именно она бурно развивается? Те две африканские страны, в которых я побывал — Судан и Южный Судан, — показались мне практически эталоном отсталости.
— Судан и Южный Судан — страны, которые в течение длительного времени были вовлечены в различные вооруженные конфликты. Но в любом случае строить свои представления об Африке, исходя из опыта посещения одной-двух стран, — это глубоко ошибочный подход. Африка — это 55 государств, 10 тысяч разных народов и национальностей, это континент с населением в миллиард 400 миллионов человек. Африка — это 30% мировых ресурсов, которые, кстати, еще не до конца исследованы и распределены. Конечно, разные части Африки развиваются совершенно по-разному. Но вот что общее у всех стран континента. Африка — это в демографическом плане самый быстро развивающийся регион мира. Здесь самые высокие темпы прироста населения. На данный момент 60% населения Африки моложе 25 лет. А что такое молодежь? Не в последнюю очередь — быстрый ход прогресса. Ведь молодые потребители обеспечивают спрос на самые современные товары и услуги.
Если вы поедете сейчас почти в любую африканскую страну, то обнаружите, что типичный житель этого государства может недоедать, может быть одет в не очень презентабельную одежду, но при этом у него в каждой руке будет по мобильному телефону. В цифровом плане Африка — регион, который уже давно развивается самыми высокими темпами в мире. Знаете, кстати, в какой стране имел место первый финансовый онлайн-платеж на планете? Это произошло не в США, Великобритании или Европе, а в африканской стране Кения. Африка — регион, который развивается чрезвычайно быстро. Темпы прироста его ВВП одни из самых высоких в мире. Регион очень перспективен. Нам нужно уходить от наших стереотипов, что Африка — это регион бедности и отсталости. Надо мыслить стратегически, на перспективу, как это делают китайцы на африканском направлении.
— Хорошо, если мы начнем мыслить в Африке стратегически, то на что нам прежде всего стоит обратить внимание?
— На то, что в последнее время на передовые экономические позиции в мире выдвигаются страны с большим числом жителей. Еще в 2011 году я написала, что высокая доля трудоспособного населения (так называемый демографический дивиденд) дает толчок к экономическому росту. Большое население увеличивает спрос, особенно если это население в основном молодое, а спрос способствует увеличению производства. Кроме того, чем меньше стариков, тем меньше нагрузка на пенсионные фонды. В 2011 году я написала, что сейчас быстрее всего в мире развивается Китай, а где-то в двадцатые годы ХХI века вперед стремительно рванет Индия. Напомню, что в 2011 году о том, что Индия превратится в такую успешно развивающуюся страну, какой она является сегодня, еще никто не говорил. А сейчас Индия (1 430 680 000 человек) по численности населения превзошла Китай (1 422 362 000 человек) и показывает мощнейшие темпы экономического роста. По паритету покупательной способности это уже сейчас третья экономика мира. Перехожу наконец к заключительной части моего прогноза 11-летней давности: в 30-е годы нашего столетия «континентом роста» станет Африка или по меньшей мере те ее страны, которые обладают наибольшим количеством населения.
Китайцы прекрасно понимают, что Африка — континент XXI века. Начиная с 2040 года основной прирост численности мирового среднего класса будет происходить не в Азии, а в Африке. Это значит, что с 2040 года и динамику и структуру мировой торговли и потребления будет в значительной степени определять Африканский континент. До 2040 года осталось 18 лет. Нам надо уже сейчас к этому готовиться. Но делаем ли мы это? Нет, не делаем. Почему? Потому что мы не понимаем, что такое Африка. А почему мы ее не понимаем? Потому что она полностью отсутствует в нашем информационном поле. Доля новостей об Африке в российских СМИ колеблется в районе 0,1–0,5% от общего объема информации. А мы сейчас живем в информационном мире. Если событие не освещается в информационном поле, то его как бы и нет вообще.
— Давайте все же вернемся в 2022 год. Чем именно в период «великого разрыва» Москвы и Запада Африка может быть полезна России и чем именно Россия может быть полезна для Африки?
— Я уже говорила, что Африка — кладезь природных ресурсов. Россия после распада СССР потеряла доступ к очень многим ресурсам. Например, у нас в дефиците марганец, хром, бокситы, литий, ряд редкоземельных металлов. У нас их просто нет. Зато все это есть в Африке, и себестоимость добычи этих полезных ископаемых крайне низкая. Как правило, они залегают близко к поверхности. В принципе, нам было бы очень интересно все эти ресурсы добывать. Частично мы, кстати, это уже делаем. Например, значительную часть того сырья, которое необходимо для производства алюминия, мы получаем из Гвинеи. Зачем повышение нашей вовлеченности в добычу полезных ископаемых в Африке нужно самим африканцам? Затем, что они от нас ждут того, что мы будем не просто извлекать их ресурсы, но и осуществлять их переработку на месте, а значит, создавать новые рабочие места и способствовать развитию местной промышленности.
Второе. Африка может выступать нашим конкурентом на мировых рынках. Мы работаем в том же самом ресурсном сегменте. Значит, нам нужно с ними договариваться по каким-то позициям, которые есть и у них, и у нас. Сейчас, например, это актуально по нефти и газу. Алжир отказался их поставлять в Испанию по прежним договорам. И нам это выгодно. С другой стороны, такой наш большой друг, как Египет, выразил готовность частично заместить российский газ на европейских рынках. Для того чтобы играть в большую газовую игру, нам нужно договариваться с африканцами. И чем дальше, тем больше значение таких договоренностей будет возрастать. На данный момент с точки зрения доказанных запасов нефти и газа Африка — это не самый богатый регион мира. Там сосредоточено всего 13% всех мировых нефтегазовых ресурсов. Но дело в том, что эта цифра все время увеличивается: постоянно открываются все новые и новые месторождения. Советские геологи еще в 1980 году предсказали, что на востоке континента по линии великого африканского разлома будут найдены колоссальные запасы нефти и газа, что в итоге и произошло. Возьмем одну только страну Мозамбик. Доказанные запасы газа на ее океанском шельфе уже сейчас составляют шесть триллионов кубометров. А предполагается, что их там может быть около двадцати триллионов. Огромная цифра, сопоставимая и с Россией, и с Катаром.
— Сырьевые государства всех континентов мира, объединяйтесь! Так, что ли, получается?
— Нет, совсем не так. Страны Африки — это рынки для нашей промышленной продукции. Президент Путин еще несколько лет тому назад заявил, что нам нужно увеличивать несырьевой и неэнергетический экспорт и довести его до 250 миллиардов долларов в год. У нас с Африкой доля несырьевого и неэнергетического экспорта составляет 85–87%. Наши товары — продукция машиностроения, химической отрасли, сельского хозяйства, а также удобрения и другие товары — пользуются в Африке спросом. До сих пор в Африке очень успешно эксплуатируют такую нашу машину, как «УАЗ», не говоря уже о «КамАЗах». В свое время мы построили в Африке 300 промышленных предприятий. Они ориентированы на наши технологии. Одна реконструкция этих предприятий создает для нас новые рынки. Сейчас из-за разрыва с Западом мы оказались в сложной ситуации. Нам в первую очередь надо защищать свой внутренний рынок товаров. Но любое производство требует расширения.
Рынок России с населением в 146 миллионов человек достаточно ограничен. Если мы хотим стать великой державой, нам нужен выход на новые быстро растущие рынки. Индия и Китай — это сейчас не рынки для нашего несырьевого и неэнергетического экспорта. Они сейчас «сами с усами». Куда мы пойдем со своими технологиями? В Африку! Китайцы в свое время все свои технологии отрабатывали там. И африканцы тоже говорят: нам от России не нужна торговля, финансы. Нам от России нужны технологии. Они хотят использовать наши технологии для развития собственных производств. И, конечно, для нас Африка очень важна с политической точки зрения. Извините, это 55 голосов в ООН. Вы можете себе представить ситуацию, что во времена СССР большинство африканских стран проголосовало бы за антисоветскую резолюцию?
— Готов с налета назвать ЮАР с ее политикой апартеида и управляемый прозападным диктатором Мобуту Сесе Секо Заир...
— Правильно, в советское время число таких стран исчислялось единицами. А сейчас за американскую резолюцию по Украине проголосовало 28 африканских стран. Да, они потом все нам говорили: вы не обращайте внимания, на нас надавили, мы были вынуждены! Но это — а также тот факт, что страны Африки не присоединились к западным санкциям — не повод не обращать внимания на активную работу Запада в Африке. Я уже сказала, что в российском информационном пространстве нет Африки. Но в африканском информационном пространстве тоже нет России. Наши журналисты черпают информацию об Африке из западных источников. Африканцы — тоже из западных. Они сейчас в полной растерянности по поводу военной операции. Запад преподносит им такую «очень интересную идею»: оказывается, мы — колонизаторы, угнетаем несчастную Украину, которая является колонией России и хочет из-под «российского ига» вырваться. Этот продукт сделан специально для Африки. Африканцы, правда, все равно в это не верят, но объективной информации из России у них нет.
А теперь посмотрите на геостратегический расклад. Сейчас создан новый блок Австралия — Великобритания — США. Еще формируется блок, куда планируется включить Японию. И про Африку американцы тоже не забыли. Западные страны очень активно работают с той же Кенией, ЮАР для того, чтобы включить в систему своей безопасности африканские страны. Нам это невыгодно. Ведь в этом случае придется выстраивать свою защиту не только на западном направлении. Там порты, возможность размещения военных баз, подводных лодок. В одной маленькой стране Джибути восемь военных баз разных государств. Даже китайцы строят сейчас там свою военную базу. У нас в Африке ни одной своей военной базы нет. Они были. Мы все их закрыли. А как вы думаете: с точки зрения обеспечения биологической безопасности важна для нас Африка?
— Подозреваю, что важна.
— Правильно подозреваете. В советское время у нас в Африке были четыре лаборатории, где мы работали с местными инфекциями. Вы знаете, что мы сделали с этими лабораториями? Думаете, закрыли? Нет, мы их американцам отдали! Крупнейшая была лаборатория в Гвинее. Там были образцы, оборудование. Все досталось американцам. Мы отдали все Гвинее, а Гвинея тут же передала все американцам. Расскажу вам очень интересную историю. Помните вспышку лихорадки Эбола? Я не конспиролог. Я просто привожу конкретные данные. Американцы активно работали в Гвинее — в том числе с теми разработками, которые остались от Советского Союза. Потом они сказали, что им нужно создать новую лабораторию на новом месте и, условно говоря, ушли в джунгли. После этого они провели полную перепись населения Гвинеи. И через год вдруг произошла вспышка лихорадки Эбола. Мы уже давно кричим о том, что они собирают образцы геномов для того, чтобы сделать биологическое оружие, поражающее только лиц определенных национальностей. Они этим уже сто лет в Африке занимаются. Они собрали уникальную коллекцию африканских геномов. Для нас это важно? Нам надо учитывать биологические риски? Если да, то нам тоже надо работать в Африке, где огромное количество опасных инфекционных заболеваний, и создавать там свои лаборатории. Слава богу, что, когда была эта вспышка, Роспотребнадзор туда приехал и создал свои прививочные пункты. Там использовались две российские прививки: одна Института Гамалеи, другая — самого Роспотребнадзора. Обе работали хорошо. Население нам чрезвычайно благодарно. А вы же помните, что Гвинея — это один из главных поставщиков бокситов в Россию.
— Извините, но фраза «население нам чрезвычайно благодарно» вызывает у меня неоднозначные эмоции. В советское время мы бездарно «спустили в унитаз» миллиарды в странах третьего мира, борясь «с американским империализмом и за победу дела коммунизма». Сейчас на дворе вновь «холодная война». Какова опасность, что мы вновь растратим ресурсы, не получив взамен ничего существенного?
— Вы правы в том, что в свое время мы вложили в Африку очень много. Мы построили там 300 объектов промышленности, более тысячи объектов инфраструктуры, мы построили там большое количество школ, больниц, научных центров. Совершенно справедлива и другая ваша мысль: когда страна что-то куда-то вкладывает, она, естественно, ожидает отдачи от своих вложений. А мы вложились — и нас, как всегда, обманули. Но вот кто обманул? Запад, не Африка. На момент распада СССР долг африканских стран Москве составлял 20 миллиардов долларов. И в принципе африканцы были готовы возвращать нам этот долг своими товарами. Но мы пошли на поводу у американцев. В 1997 году была инициатива Билла Клинтона — в рамках Парижского клуба кредиторов списать долги африканским странам. Они нам сказали: спишите долг африканцам. А мы вам за это спишем часть вашего долга нам. Мы согласились — и начали списывать его уже в 2000-х годах, — а Запад свои обязательства не выполнил. Мы не должны становиться заложником того факта, что в прошлом мы не смогли успешно воспользоваться своими вложениями в Африку. Африка — это исключительно перспективный рынок. Африка вполне платежеспособна. То, что мы сейчас вкладываем в Африку, окупится.
— Точно окупится? В чем, например, состоит наш стратегический интерес в странах типа Мали и Центральноафриканской Республики? Зачем мы туда влезли со своими ЧВК?
— Все время вынуждена повторять: в России нет частных военных компаний. По законодательству в России есть только частные охранные подразделения. Охранные подразделения работают по приглашению местных правительств и занимаются охраной стратегических объектов. Военных действий они не ведут. Чувствуете разницу? Но перейду к ответу непосредственно на ваш вопрос. ЦАР — это республика небогатая. Но тем не менее там большие запасы золота и урана. В стране долгое время шла гражданская война. До нас там были французы, которые вывозили этот уран: основа французской энергетики — АЭС. И мы, Россия, почему-то не возмущались: а зачем они туда влезли? Зато такие разговоры пошли на Западе тогда, как в ЦАР появились наши. Но посмотрите, какие мы получили сейчас результаты. Обеспечив порядок в этой стране и усадив за стол переговоров 43 разных племени, которые до этого враждовали, мы добились политической стабильности в ЦАР. Соседние страны, которые тоже находятся под сильным влиянием Франции, посмотрели на все это и сказали: а нам тоже нужна безопасность! У нас на территории действуют разные (запрещенные в России) террористические организации — и «Боко Харам», и «Аль-Каида» местного разлива, и ИГИЛ. У нас были французы. Они вели операцию «Бархан» больше десяти лет. Эффект — ноль. Русские пришли в ЦАР и обеспечили стабильность. Мы тоже хотим русских! Поэтому Мали недавно разорвало военное соглашение с Францией. Мали и Демократическая Республика Конго — большие страны по территории и чрезвычайно богаты природными ресурсами. Для нас очень выгодно создание пророссийского пояса в Центральной и Западной Африке, где традиционно сильно французское влияние. Чем большее влияние здесь будет иметь Россия, тем больший вес она будет иметь в мире.
Приведу в доказательство этого тезиса еще один пример. Африка занимает первое место по запасам кобальта. Без кобальта невозможно произвести ни один авиационный двигатель. При изготовлении лопаток турбины двигателя используется именно кобальт. Зависимость США от поставок кобальта из африканских стран составляет порядка 80%. Кобальт в основном находится в такой стране, как Демократическая Республика Конго. Беднейшее государство с ВВП на душу населения порядка 300 долларов в год, но богатейшее по своим природным запасам. Помимо кобальта там еще колтан, без которого не будет работать ни один мобильный телефон. Представьте себе, что ДРК прекращает поставки. И что будет? Бомбардировщик Б-52 производиться не будет, телефоны тоже. А ДРК сейчас настроено очень отрицательно по отношению к западному миру. Там сейчас проходят демонстрации в поддержку политики России на Украине. Почему это происходит? Потому что страна устала от непрерывных внутренних конфликтов и раздоров, которые раздуваются там извне абсолютно искусственно. В условиях хаоса и войны очень легко вывозить по дешевке все ресурсы. Ведь их контролирует не государство, а отдельные бандитские формирования.
— Понимаю, от чего устала Демократическая Республика Конго. Не понимаю другого: почему у французов не получилось в Мали и ЦАР, а у Москвы получается? У России там есть «волшебное супероружие»?
— У французов не получилось в первую очередь потому, что там французов не любят. Они колонизаторы. Шлейф колонизаторства сохраняется в умах африканцев. Они не доверяют французам потому, что те проводили очень жесткую колониальную политику во французской Африке. В отличие от англичан, которые оставляли местную администрацию — более хитрая и изощренная политика, — французы просто убирали всю местную элиту и ставили чисто свою администрацию. Африканцы их буквально ненавидят. Франция продолжает сохранять свое влияние — в первую очередь языковое. Но в Мали были бы рады заменить французов на россиян. Африканцы, которые длительное время находились под гнетом колониализма, прекрасно помнят, что Россия никогда не применяла к ним этих приемов. Она никогда не колонизировала Африку. Поэтому отношение к нам по-прежнему очень хорошее. Африканцы все помнят — например, то, что в 1960 году СССР выступил инициатором принятия декларации о предоставлении прав угнетенным народам и всегда помогал этим странам бороться против колониализма. СССР фактически создавал во многих из этих стран основы государственности и национальной экономики. Сохранившаяся историческая память о тех событиях — наше важное конкурентное преимущество.
— А как быть с таким важным западным конкурентным преимуществом, как ежегодное предоставление многомиллиардной экономической помощи Африке?
— Размер помощи, которая предоставляется Западом, колеблется в пределах 40–45 миллиардов долларов в год. Но при этом с континента ежегодно выводится на Запад 70 миллиардов долларов. Как вы видите, общий баланс все равно не в пользу Африки. Что же до самой помощи, то в свое время я занималась подробным исследованием этой темы. Львиная доля всех этих миллиардов идет западным экспертам, которые оказывают те или иные услуги местному населению — например рисуют какие-то проекты. Реально африканцы получают от этой помощи крайне мало. Фактически сейчас Запад по-прежнему проводит по отношению к Африке политику неоколониализма. И вот что особенно интересно: некоторые из методов этой политики активно применялись (и по-прежнему применяются) и к нам. Какие основные инструменты применяются в неоколониализме? Полное подчинение в экономическом плане, навязывание правил, при которых страна является в основном поставщиком дефицитных сырьевых ресурсов на развитые рынки и одновременно импортером с этих рынков готовой высокотехнологичной продукции. Ничего не узнаете?
Все колонизаторы заинтересованы в том, чтобы все время поддерживать в «подведомственных» странах внутреннюю напряженность. В этих условиях можно легко манипулировать элитами. К нашим элитам также применялись все инструменты колониализма: собственность, капиталы, деньги и семьи за границей. Из Африки каждый год в среднем выводилось по 70 миллиардов долларов капитала, из России по 100 миллиардов. Возьмем научную сферу. Система построения науки сделана таким образом, чтобы, во-первых, лучшие кадры уезжали на Запад, а во-вторых, чтобы в стране проводились не те исследования, которые способствовали бы ее развитию, а те, которые интересны Западу. Недавно я подробно занялась темой американских биолабораторий в Африке (их, по разным данным, от 29 до 45). И вот что меня поразило: сами африканцы руками и ногами выступают за то, чтобы у них эти лаборатории сохранились. Несчастные африканские ученые именно в этих лабораториях получают свои зарплаты. Если они закроются, то эти зарплаты африканские ученые получать не будут. У нас в России то же самое. Если ты публикуешься за рубежом в западном журнале, твоя зарплата вырастает. Только здесь нам платят не американцы, а мы сами. Мы сами своими руками свое научное знание бесплатно несем туда. Африку для России в этом смысле нужно рассматривать как пример того, как, используя методы манипулирования, страну подчиняют в экономическом плане и заставляют ее выполнять приказы, идущие из иностранного центра.
— А как пример — чего стоят западные заявления о том, что из-за конфликта на Украине Африке грозит голод?
— Да, сейчас тему «голода в Африке» действительно раздули до немыслимых размеров. Мол, из-за спецоперации России на Украине появилась такая угроза. Но приведу пример, о котором почему-то никто не кричал. В течение двух лет эпидемии ковида в Африке были введены очень жесткие ограничения. Они в отличие от нас все соблюдали: ходили в масках, сидели дома. Но производство у них в значительной мере основано на неформальном секторе. Ты вышел, продал и на это живешь. Но на что жить, когда ты сидишь дома? Количество голодающих в Африке за два года ковида увеличилось на сто миллионов человек. Но об этом кто-то говорит? А вот сейчас, по данным Продовольственной организации ООН, из-за конфликта на Украине количество голодающих в мире может увеличиться на 40 миллионов человек. Видите разницу в цифрах? В первом случае речь идет только об Африке, а во втором — обо всем мире. Но самое главное состоит в том, что Африка вполне может сама себя прокормить. В 80-е годы Судан хотели превратить в продовольственную корзину континента. И в тех планах был очень веский резон. Один только Судан при правильном ведении хозяйства может накормить всю Африку.
— А не сталкиваются ли наши интересы в Африке с китайскими?
— Безусловно, сталкиваются. Китай, по сути дела, занял все те ниши, которые бросил Советский Союз. У Китая 100 миллиардов накопленных инвестиций в Африке, а ежегодный торговый оборот примерно 200 миллиардов (у России в 2021 году было чуть больше 17 миллиардов). Но у отношений китайцев с Африкой тоже есть своеобразие. Многие даже говорят, что это новая форма колониализма. Я бы так не сказала, хотя с финансовой точки зрения все многомиллиардные китайские кредиты явно должны быть отбиты. Для чего КНР так активно вкладывается в африканскую инфраструктуру? Для того чтобы получить доступ к самым удаленным уголкам той или иной страны и эксплуатировать там ее ресурсы. Еще Китай — очень многонаселенная страна. И до последнего времени она очень активно использовала именно китайскую рабочую силу. Они привозили своих рабочих. Видя это, африканцы разводили руками: их страны — тоже очень густонаселенные. Им тоже нужны рабочие места. Но сейчас Китай стал исправляться и вкладывает достаточно большие деньги в создание рабочих мест для местных.
Конечно, мы будем там с ними пересекаться. Но это говорит о том, что мы должны искать те ниши, где у нас есть какие-то преимущества. В первую очередь это, конечно, энергетическая сфера. В связи с санкциями 2014 года все наши нефтяные и газовые компании перешли на российское оборудование. Это оборудование мы можем предложить Африке. Строительство электростанций. Мы лидеры по строительству АЭС. В Африке колоссальная нехватка электрической энергии. Половина населения — больше чем 600 миллионов человек — не имеют доступа к электричеству. Космос. Здесь тоже у нас большие преимущества. Все технологии водоочистки. Цифровые технологии, вопросы кибербезопасности. Методики единое окно, умный город — это тоже все приживется у африканцев очень здорово. Все, что касается транспорта. Ну и, конечно, все наши геологические технологии, технологии добычи и переработки ресурсов, которые у нас очень на неплохом уровне. Одним словом, нам надо не бояться конкуренции, а смело «идти гулять в Африку», помня при этом, что Европа постепенно превращается в периферию мирового хозяйства. Это не одномоментный процесс. Он будет идти долго. Но он уже запущен. Африка — континент, который принесет нам еще много хороших сюрпризов.
