- Анна, в какой части Горловки вы сейчас находитесь?
- Я живу в центре, в квартире моего брата. Центру очень достается, в городе не осталось безопасных районов.
- Насколько ощутим для вас рост интенсивности обстрелов?
- Ощутимо очень! Стреляют орудиями, которые непривычны нашему слуху, мощно и с нетипичным свистом. Прилёты несут хаотичный характер, то есть предугадать, как в 2015-2016 годах, куда упадет, не получается. Ложится мощно. Если раньше обстреливался какой-то один район, то сейчас летит по всему городу одновременно.
- У вас частный дом или многоэтажный? Ваши соседи разъехались или остаются в родных стенах?
- Пятиэтажка. Соседи по лестничной площадке, молодая семья, тоже никуда не собираются уезжать. Это наша земля! Это наш родной город!
- Какое положение с транспортом, водой, светом?
- Транспорт ходит постоянно даже под обстрелами. Газеты издаются, свет если и перебивают, то сразу всё ремонтируется. Вода дается раз в сутки вечером на 3-4 часа, в других районах на полтора часа, в некоторых вообще нет. С водой очень сложно и тяжело. Мобильная связь работает, но с перебоями, Интернет тоже.
- Почему вы не уехали из города в момент обострения? Была ли возможность эвакуироваться?
- Я не могу оставить мужа, у нас самая настоящая мясорубка, выехать и оставить его я считаю предательством. А сейчас столкнулись с другой проблемой. Паспортные столы не работают, выезд в Россию невозможен.
- Ваши родные места - это поселок шахты Гагарина, который находится у линии разграничения с Дзержинском и той частью Донбасса, которая контролируется Украиной.
- Там на прошлой неделе убило нашего соседа по улице – Николая Ивановича Рожицкого, ему было 70 лет. Начался обстрел, он услышал во дворе звон стекла и пошел выглянуть, что случилось. Жена просила: «Не ходи», а он не послушал и вышел из дома. И тут снаряд. Его порвало осколками, вызвали «скорую», довезли, даже аппарат Елизарова поставили, но умер через час после операции.
