Впрочем, и без Байдена на Банковой царит атмосфера эдакого политического «Евровидения»: гости неустанно соревнуются в комплиментах в адрес Зеленского и его соратников, как и в количестве популистских клише, исторгаемых на пресс-конференциях и с трибуны Верховной рады.
Кульминацией этой шоу-программы стал приезд глав Франции, Италии и Германии, которых коллеги из Лондона и Вашингтона до того неустанно укоряли за слишком-де мягкую позицию по отношению к Москве, состоявшую в призывах к переговорам, и нежелание подбадривать Киев в ведении конфликта «до победного конца» (и последнего украинца).
Эмманюэлю Макрону, Марио Драги и Олафу Шольцу пришлось не только «замаливать» свои (и предшественников) «грехи», вроде былой веры в потенциал сотрудничества с Москвой и попыток склонить Украину к выполнению Минских соглашений, но и заранее сообщить Зеленскому радостную новость о вожделенном присвоении его стране статуса «кандидата в члены» Евросоюза. Который, как это ни парадоксально, Киев наконец-то «заслужил», спровоцировав начало ударившего по всей Европе беспрецедентного кризиса – не будь его, если верить Макрону, о сдаче «кандидатского экзамена» что «Незалежной», что примкнувшей к ней Молдавии оставалось бы только мечтать. Воистину настало время странных парадоксов...
Формально, как справедливо заметил, выступая на Петербургском международном экономическом форуме, президент Владимир Путин, в анонсированной евроинтеграции этих стран нет ничего критически значимого с точки зрения национальных интересов России. Все-таки ЕС создавался как экономический альянс, на сотрудничество с которым Москва традиционно делала особую ставку. Памятное Соглашение о партнерстве и сотрудничестве, «дорожные карты» по четырем общим пространствам, многочисленные совместные проекты в самых разных сферах, вплоть до обсуждения безвизового режима, – все эти вехи долгой истории нашего диалога с Брюсселем говорят о том, что ее выглядящий тупиковым исход вовсе не был заранее предопределенным.
Проблема в другом. Во-первых, в самом Евросоюзе на определенном этапе восторжествовала линия на превращение этого интеграционного проекта в своего рода квазигосударственное образование с влиятельной и многочисленной бюрократией, которая для оправдания своего существования принялась разрабатывать навязывающуюся всем членам общеевропейскую идеологию и идентичность.
В свою очередь, идеология эта с каждым годом обретала все более отчетливую антироссийскую направленность – в том числе благодаря активности Польши и стран Прибалтики, изначально рассматривавших движение в Европу как повод бросить новый вызов Москве.
Во-вторых, в своем новом, пропитывающемся русофобией качестве ЕС оказался особенно интересен Соединенным Штатам. Вашингтон и раньше обладал существенным влиянием на большинство членов организации, параллельно состоявших в НАТО и привыкших ориентироваться на инструкции от заокеанского сюзерена. Но до определенного момента приличия все же соблюдались, и Брюссель демонстрировал формальную независимость от США вкупе со стремлением проводить чуть более конструктивную и гибкую линию по вопросу отношений с Россией.
В последние годы, и особенно после начала специальной военной операции на Украине, Евросоюз наконец перестал изображать самостоятельность, признав – через координировавшееся Вашингтоном синхронное вступление в санкционную войну против Москвы – потерю своей, и без того находившейся под вопросом субъектности в международных делах. Сегодня эта организация со всеми ее институтами на глазах вырождается в один из американских инструментов, цинично и без лишнего пиетета применяемых в рамках противодействия России на полях новой холодной войны.
И в-третьих, продолжают раздаваться голоса (в том числе со стороны того же Макрона) о необходимости создания в рамках ЕС некой новой военной структуры, которая окончательно превратила бы это объединение, когда-то создававшееся с целью стимулирования экономического роста и развития на континенте, в полноценный военно-политический блок. При этом тот факт, что распускать или реформировать Североатлантический альянс никто не собирается – он лишь прирастает новыми членами из числа прежде нейтральных государств, – говорит о намерении инициаторов милитаризации ЕС, по сути, трансформировать его во вспомогательный придаток НАТО.
В итоге приходится честно признать: эволюция и, говоря откровенно, деградация Европейского союза не дают нам возможности доброжелательно и расслабленно наблюдать за его попыткой включить Украину и Молдавию в свои ряды. Это некогда уважаемое международное образование, даже удостоенное за свои изначальные идеалы и устремления Нобелевской премии мира, все дальше продвигается в сторону превращения в монолитный оплот либеральной русофобии. И если фронду отдельных стран, например Венгрии, в ЕС еще вынуждены нехотя терпеть, то от Киева и Кишинева Брюссель в любом случае будет требовать безоговорочного соблюдения регулярно проверяемой американскими кураторами дисциплины, в том числе военно-санкционной.
Нет четкого ответа и на другие важные вопросы. Соответствует ли поспешная евроинтеграция двух этих стран интересам значительной части их населения, которое, как водится в «прогрессивных демократиях», даже не удосужились опросить через референдумы? И не ускорит ли она потерю Украиной не разделяющих еврооптимизма территорий, входящих в историческую Новороссию, а Молдавией – Приднестровья и Гагаузии? Вероятно, ожидание ответов будет недолгим.
Конечно, украино-молдавский путь в просвещенную Европу способен занять как минимум десятилетие (а может и вовсе упереться в стену, как показал пример Турции). Но старательное стремление коллективного Запада адаптировать все существующие международные структуры, включая институты ЕС, под задачу противодействия нашей стране не оставляет России иного выбора, нежели уже сейчас рассматривать самые тревожные сценарии и последствия курса Киева и Кишинева на присоединение к обновленному, антироссийски заточенному Евросоюзу. И, безусловно, мотивирует нас продумывать возможный комплексный ответ, учитывающий все проистекающие из такого развития событий угрозы национальной безопасности.
