Через судьбу Кравчука можно и нужно проследить системные вещи. Как из сельского хлопчика получился президент? Как идеолог коммунизма стал этническим националистом? И чему нас учит его история?
В Кравчуке имелось не только второе, но и третье, четвертое дно. Он был крайне умен, изворотлив, гибок — хитрый лис. При непогоде Кравчук умел спрятаться между каплями. И костюмчик на нем сидел великолепно. Недаром фамилия его происходит от слова «кравець», что на русский переводится как «портной». Да, он блестяще подгонял и костюм, и обстоятельства под себя.
Кравчук родился в 1934 году в селе Великий Житин, в 1939-м оно перейдет от Польши к СССР. Леонид Макарович вспоминал, что сначала это восприняли радостно, а после с печалью. Но именно красная власть подарила Кравчуку шанс на красивую жизнь. И он не упустил его, став одним из флагманов «сельских политиков». Родился он в крохотном селе, где главными воспоминаниями детства стали сбивание табака деревянной саблей и зеленый борщ со щавелем, окончил сельскую школу с отличием, после — Ровенский техникум, а затем перебрался в Киев. Там Леонид подрабатывал натурщиком (не зря Кравчука считают секс-символом Украины 90-х) и учился в киевском университете имени Тараса Шевченко.
Говорят, что карьеру Кравчуку помогли сделать шестидесятники и бандеровцы. Другие полагают, что он умел выслуживаться перед Москвой. Так или иначе, Кравчук обладал ценным качеством: умел казаться своим человеком. Это очень ценилось.
Позже Кравчук стал преподавателем, а советская власть видела в педагогах новых идеологов и воспитателей советских людей, и очень быстро Леонид Макарович при помощи все тех же знакомых стал заведующим сектором организационного отдела ЦК КПУ в Киеве. В его задачи входила подготовка и переподготовка кадров. Он формировал тех, кто позднее определит курс и политику уже независимой Украины, где сам Кравчук станет президентом.
Сначала же он расцветет при первом секретаре ЦК КПУ Петре Шелесте. Александр Капто, ответственный в УССР за идеологию, говорил, что существовало два Шелеста: один — сторонник твердой руки, другой — сентиментальный человек с ярко выраженным украинским самосознанием. Собственно, за чрезмерное украинство Шелест и пострадал. Но сколько он успел сделать перед этим!
Начал реставрировать Хортицу, спас фильм о Тарасе Шевченко, создал музей народной архитектуры и быта Украины, курировал написание многотомной «Истории городов и сел Украинской ССР», построил Дворец культуры «Украина», развивал украинское искусство, кино, литературу. Это я к тому, как «сильно» коммунисты зажимали и притесняли Украину. Наоборот, именно Москва амнистировала вчерашних бандеровцев и поддерживала украинствующие настроения в республике.
Не говоря уже об экономическом росте. УССР времен Владимира Щербицкого, пришедшего вместо Шелеста, достигла колоссальных результатов в промышленности и экономике. Собственно, поэтому в 1991 году Украина входила в свою независимость с потенциалом одного из сильнейших государств Европы. Щербицкого же приговорила чернобыльская трагедия, когда десятки тысяч людей вывели на первомайскую демонстрацию после того, что произошло на АЭС 26 апреля. А вот Кравчук остался и расцвел пуще прежнего.
С октября 1988 года Леонид Макарович стал заведующим идеологическим отделом ЦК КПУ. Солидная должность, на которой надо было прививать коммунистические идеалы и эффективно бороться с любыми проявлениями «украинства». Результат станет виден через три года, когда Советский Союз покончит жизнь самоубийством при самом деятельном участии Кравчука.
И если при Щербицком он действовал по принципу, который сам же озвучил: «Исполнять — это как раз для нас. Потому что мы в советской Украине исполнители политики Москвы», то уже накануне развала Кравчук раскрывается и становится самостоятельной фигурой. Насколько это было возможно в принципе. По сути, Кравчук стал первым публичным политиком в УССР.
Кроме прочего, в его обязанности входило договариваться с украинскими националистами, в частности с Рухом. А лучше — усмирять их. Делал это Кравчук весьма оригинально. Весной 1989 года он даже поставил свою подпись на проекте программы Руха, а после уже откровенно слился с теми, кому должен был противостоять.
После были Беловежские соглашения, независимая Украина и президентство в ней Кравчука с «кравчучками», жутким дерибаном, карбованцами и провозглашением антирусского курса. При этом именно Кравчук подписал соглашение, по которому Украина отказывалась от ядерного оружия. Не сделай он этого тогда, какой была бы история сейчас?
От коммунизма же, который подарил сельскому хлопчику всё и даже больше, Кравчук открестился аккурат перед развалом СССР, заявив, что «никогда бы не вступил в партию, если бы знал о голодоморе и репрессиях». Мол, не знал ничего, не ведал, архивы не изучал. Да уж, Левушка всегда был мастером снимать с себя ответственность — и в этом, в том числе, секрет его долголетия.
К слову, после Евромайдана Кравчук заявит, что разочаровался и в украинском обществе за годы независимости тоже. Он, конечно, имел свою синекуру, возглавляя группу по урегулированию ситуации в Донбассе, но в общий контекст, безусловно, уже не был вписан. Украина выкорчевывала все советское, а на деле избавлялась от структурного, независимого и переходила к постмодернистскому, рабскому.
И все же Кравчук остался в истории. И как первый украинский президент, и как один из могильщиков СССР. Но главное — он стал воплощением советской мечты, когда при должном усердии и умении нравиться из сельского мальчика превратился в серьезного власть имущего. И он же стал палачом этой советской мечты, развенчивая ее до конца своих дней с ненасытностью шакала, обгладывающего поверженного мамонта.
Да, только Союз мог подарить и реализовать такую мечту, но только Союз и мог погибнуть таким образом от дел рук своих. И это история не только предательства, когда бывшие активисты превращались в алчных пилигримов прожорливой демократии, но и того, как общество, решившееся на великий эксперимент, задекларировавшее великие идеалы, оказалось погребенным под их тяжестью и величием.
Теперь же, в том числе и со смертью Шушкевича и Кравчука, мы окончательно можем засвидетельствовать, что советский и постсоветский мир кончился. Люди не прошли испытание идеалами. Нас ждет совсем другой мир, идеалы которого нам еще предстоит придумать, если они в принципе будут, конечно.
