Не сумев согласовать, как планировалось в первой половине апреля, общее эмбарго на российские энергоносители, Евросоюз решил «бить по хвостам». Еврокомиссия признала указ президента РФ об оплате газовых поставок рублями нарушающим санкционный режим, хотя некоторые члены ЕС вполне согласны с конвертацией средств в российскую валюту. Среди них — Венгрия, где в результате недавних парламентских выборов посту премьер-министра сохранил Виктор Орбан.
Венгерского лидера принято считать «пророссийским» политиком, хотя сам он откровенно заявлял: при любом противостоянии «Венгрия всегда на стороне Венгрии». К слову, и в российском экспертном сообществе позицию Будапешта воспринимают скорее как конструктивно-прагматичную, а не откровенно дружественную, каковой она выглядит лишь на контрасте с более радикально настроенными западными странами.
Причина недовольства Венгрией в ЕС (в общем смысле, поскольку позиция каждого члена все-таки отличается) лежит далеко за пределами российско-украинской проблематики.
Да, нынешний демарш Будапешта с его принципиальной готовностью платить за газ рублями — удобный повод для нападок на венгерское руководство, но претензий хватало и ранее. Еще год назад Венгрия стала объектом критики в связи с введением закона о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. Некоторые аналитики отмечали сходство политики Будапешта в этом вопросе с действиями Москвы, однако проблемой была даже не призрачная «консолидация» Венгрии и России, а то, что закон противоречит демократическим ценностям ЕС. Тогда и зазвучали голоса противников венгерского членства в Евросоюзе.
Однако механизмов для полного исключения из «общеевропейского дома» не предусмотрено. Государство может покинуть ЕС лишь по собственной воле, запустив соответствующую процедуру, как это сделала Великобритания при Брекзите. Это прописано в статье 50 Договора о Европейском союзе. Справедливости ради стоит отметить, что планы о включении пункта по «изгнанию» из ЕС существовали, но они столкнулись с логическим противоречием: для такого принципиального решения потребовалось бы согласие всех членов, а оно, в свою очередь, невозможно без доброй воли выходящей страны.
Тем не менее существует возможность введения серьезных ограничений, как финансовых, так и политических, для государств, попирающих правовые принципы ЕС. Такой сценарий предусмотрен статьей 7 Договора о Европейском союзе.
Согласно регламенту, Европейский совет (высший политический орган ЕС, представленный главами государств и правительств) может проголосовать за приостановку любых прав членства. Но процедура для этого — крайне затянутая.
Сперва для заявления о нарушении необходимо согласие с таковым фактом хотя бы 1/3 всех стран-членов или же большинства в Европейском парламенте. Если таковое достигнуто, то в Евросовете понадобится уже 4/5 голосов для того, чтобы потребовать от обсуждаемой страны разъяснений. Третий этап — голосование с учетом полученной информации: для признания нарушения нужно общее согласие всех членов (за исключением «обвиняемого» государства, конечно).
Наконец, для введения санкций против нарушителя хватит уже квалифицированного большинства (понятие для ЕС тоже непростое — минимум 55% голосов стран-членов, при условии, что их население составляет хотя бы 65% от всех жителей объединения).
И только после этого государство может быть лишено представительства в части структур ЕС, отрезано от отдельных дотационных программ и т. д. Ограничения не распространяются на визовые вопросы, поскольку они регулируются другими актами, но пораженная в правах страна должна будет выполнять все обязательства в рамках объединения.
Попытки применить статью 7 на практике уже предпринимались, причем в основном — против все той же Венгрии, в связи с дискриминацией мигрантов в 2015 году, а затем в 2018-м и в 2021-м. Но всякий раз на одном из этапов происходил сбой. В 2017 году механизм седьмой статьи был запущен по отношению к Польше, однако процедура также окончилась безрезультатно.
Дело в том, что сложная и многоступенчатая система голосования таит в себе для попавших под прицел стран множество возможностей избежать санкций. В ЕС существует понятие «блокирующего меньшинства» — это всего четыре любых государства, чье суммарное население составляет минимум 35% от всех жителей союза. Кроме того, есть и принцип региональной солидарности: так, например, Венгрия выступала против признания нарушений со стороны Польши. Наконец, играют роль опасения создания прецедента. Для той же Варшавы голосовать за наказание Будапешта невыгодно хотя бы потому что само польское руководство регулярно попадает под шквал критики из Брюсселя и, разумеется, не желает позже стать жертвой статьи 7.
Тем не менее, даже если предположить, что возможная антивенгерская инициатива (а она пока еще даже не «на столе») пройдет все этапы голосования, едва ли это принудит страну к самовольному выходу из ЕС.
Во-первых, Орбан, уже давно находящийся у власти, регулярно демонстрирует, что не готов во всем соглашаться с партнерами по союзу, однако решающего значения голос Венгрии не имеет, а потому утрата части представительств в европейских органах для нее некритична.
Во-вторых, Будапешт финансово зависим от Брюсселя. В бюджетном плане Евросоюза на 2021-2027 гг. доля для Венгрии составляет 36 млрд евро, что эквивалентно примерно 30% ВВП страны. В 2020-м вливания из ЕС составили 10% венгерского бюджета — тоже впечатляющая сумма. Поэтому быть навсегда отрезанной от брюссельских траншей страна себе позволить не может.
В-третьих, с учетом изменчивой конъюнктуры Будапешт может при введении против него ограничений рассчитывать на скорую их отмену (Евросовет вправе снять санкции в любой момент). А это лучше полного разрыва с ЕС, что доказывает и Brexit: Великобритания до сих пор оправляется от выхода из союза, хотя ее экономика существенно мощнее венгерской.
