Полный отказ крупной страны от любых форм политической и экономической интеграции с западным миром — это событие в современной мировой истории крайне редкое, но все же не уникальное. Однако прецедентов того, что произошло в России в 2022 году, не было никогда и нигде. На «разрушение до основания прежнего мира» пошел не какой-то там новый несистемный игрок. На него пошел лидер, правивший страной в той или иной форме в течение предыдущих 22 лет и на старте своего правления не исключавший даже членство России в НАТО.
Почему такой прецедент стал сейчас у нас возможен? Самый распространенный ответ сводится к следующему: путинская геополитическая революция 2022 года — прямое следствие наличия в России отстроенной системы вертикали власти, которая явно находится сейчас в зените своего могущества. Но вот является ли подобный ответ полностью исчерпывающим? После почти трех десятилетий в политической журналистике я больше не верю в по-прежнему популярную в нашей стране большевистскую концепцию жесткой детерминированности истории. Очень часто поворотные исторические события происходят (или не происходят) благодаря личным качествам лидеров.
Нынешняя российская ситуация — ярчайший пример этого «очень часто». Если бы Путин на каком-то этапе не решил для себя «все, хватит, баста!», мы бы все еще жили в прежнем мире и не верили даже в саму принципиальную возможность чего-то иного. Но я все равно настаиваю: нельзя все сводить к личным качествам и решениям Путина и всемогуществу института президентской власти в России.
Представим себе, например, вот такую, невозможную даже в теории ситуацию. Некий будущий Президент РФ обращается к гражданам: «Дорогие россияне! Я решил отдать немцам Калининградскую область, полякам — Смоленск, а японцам — Курилы. А если у наших уважаемых иностранных партнеров остались еще к нам обоснованные территориальные претензии, то я тоже готов с радостью их рассмотреть!»
Каково ваше мнение: сколько после этого продержится у власти этот так называемый «президент»? Лично я ставлю на пять–десять минут. К чему этот теоретический экзерсис? К тому, что не менее важная часть ответа на вопрос «что и почему у нас произошло?» — это динамика отношений России и Запада. Динамика, отсчет которой следует вести с самого момента подписания Беловежских соглашений 8 декабря 1991 года.
Конфетно-букетный период и его конец
Что происходило в главном кабинете мидовской высотки на Смоленской площади в ночь после того, как Ельцин, Кравчук и Шушкевич подписали в Вискулях смертный приговор СССР, мы знаем благодаря Галине Сидоровой — великолепной российской журналистке, принявший в тот момент предложение стать советником первого министра иностранных дел РФ Андрея Козырева.
Как явствует из опубликованных в Интернете воспоминаний Сидоровой «Под крышей МИДа», выступить в роли «комиссара в пыльном шлеме» пришлось тогдашнему заместителю Козырева Георгию Кунадзе — тому самому, который позднее приобрел печальную известность благодаря своим настойчивым попыткам «отдать» Курильские острова Японии.
Кунадзе явился в кабинет к первому и последнему министру внешних сношений СССР Эдуарду Шеварднадзе, объявил ему, что «кончилось ваше время», «конфисковал в российскую собственность» стоящую в министерской приемной табличку с шутливой надписью: «Дипломатия — способность сказать человеку «убирайся в ад» таким образом, чтобы ему самому захотелось туда отправиться» — и на всякий случай остался ночевать в бывшем святилище советского МИДа.
Как со слов Кунадзе рассказала Галина Сидорова, сначала ночное бдение происходило без особо значимых происшествий. Но в два часа ночи в бывшей приемной Шеварднадзе раздался звонок из Лондона. Тогдашний министр иностранных дел Великобритании Дуглас Херд желал срочно переговорить с новым — пусть даже чисто временным и техническим — обитателем бывшего кабинета главы советского МИДа. Какой именно сигнал российскому руководству Херд требовал немедленно — «только не откладывайте до утра, это очень срочно, очень важно!» — донести до российского руководства? А вот какой: России следует немедленно объявить себя «государством — продолжателем СССР».
До звонка Херда Георгий Кунадзе развлекал себя, нажимая «прикола ради» разные клавиши (после одного такого эксперимента в приемной раздался звук колокольного звона, и находящийся в последней стадии морального истощения бывший помощник Шеварднадзе осмелился попросить «министра на час» не трогать хотя бы красный телефон — «на случай ядерной войны»).
А в это самое время в британском МИДе делали за него жизненно важную работу, о необходимости которой в ельцинском руководстве никто не подумал. Как Херд объяснил Кунадзе, все бывшие советские республики в равной степени должны быть правопреемниками СССР, но одна из них — Россия — должна быть «чуть-чуть равнее» и унаследовать место постоянного члена Совета безопасности ООН, контроль над ядерным оружием и прочие самые важные советские активы.
С позиций сегодняшнего дня этот эпизод воспринимается как ненаучная фантастика. Министр иностранных дел страны, которая традиционно являлась одним из самых агрессивных антагонистов Москвы, уговаривает российское руководство защитить жизненно важные интересы их же собственной страны. Но в тот момент у власти в некоторых ведущих западных столицах находились умные и опытные «рыцари «холодной войны», которые на каком-то инстинктивном уровне почувствовали: Москву можно взять лаской, только лаской и еще раз лаской.
В качестве доказательства приведу несколько пассажей из опубликованной в 1993 году книги известного американского журналиста Майкла Бешлосса и будущего заместителя государственного секретаря США при Клинтоне Строуба Тэлботта «На самом высоком уровне: закулисная история окончания «холодной войны». Речь в этих пассажах идет о визите тогдашнего президента США Джорджа Буша-старшего в Киев в финальный период существования СССР — в самом начале августа 1991 года.
У власти на Украине тогда уже находился Леонид Кравчук — человек, которого Бешлосс и Тэлботт описали в своей книге так: «Коммунист с большим стажем, креатура Москвы, он недавно, точно рассчитав время, развернулся на 180 градусов и стал поборником националистических чаяний». Соответственно, Буша встречали в Киеве так: «Люди размахивали желто-голубыми флагами украинского государства с надписями на английском языке: «У Москвы 15 колоний», «Империя зла жива», «53 миллиона украинцев требуют независимости», «Если быть частью империи так хорошо, почему же Америка из нее вышла?»
Но это не привело тогдашнего президента США в экстаз — совсем напротив: «Президент объявил своим помощникам, что хочет использовать свою речь (в украинском парламенте. — «МК») для поощрения переговоров между Москвой и республиками, но без одобрения движений за отделение, так как Горбачев этого не потерпел бы». В результате Леонид Кравчук и его присные услышали из уст Джорджа Буша-старшего вот какое торжественное обещание: «Американцы не будут поддерживать тех, кто добивается независимости, чтобы тиранию из центра заменить местным деспотизмом». Учитывая то, что произошло потом, продирает до самой глубины души? Подождите, вы еще не слышали самых главных слов: «Американцы не будут помогать тем, кто поощряет самоубийственный национализм, основанный на этнической ненависти».
Хотел было назвать эти слова золотыми, но вовремя понял, что это было бы просто вопиющим преуменьшением. Это даже не платиновые, а «калифорниевые» слова (калифорний-252 — самый дорогой металл в мире. Один грамм этого используемого в ядерной физике и медицине вещества стоит несколько миллионов долларов). Как бы мир жил сейчас, если бы американцы выполнили обещание своего умного президента, — это один из самых интригующих вопросов в стиле «что, если» в современной истории планеты. Однако, ко всеобщему несчастью, эта «святая клятва лидера свободного мира» вскоре превратилась в пустое сотрясение воздуха.
Бывший министр иностранных дел России Игорь Иванов недавно рассказал мне о том, как в 2001 году проходили его переговоры с новым помощником президента по национальной безопасности США Кондолизой Райс. Обладательница прозвища «вулкан» не стала ходить вокруг да около, а довольно быстро заявила: «Игорь, мы приняли решение выйти из Договора об ограничении систем противоракетной обороны 1972 года. Россия также должна присоединиться к этому решению».
Как дипломат традиционный школы Игорь Иванов попытался нащупать почву для компромисса — выяснить, при каких условиях США все же готовы остаться в договоре по ПРО. Нащупать ничего не удалось. Кондолиза Райс повторяла словно мантру: «Мы решили — вы должны!» Тут глава нашего МИДа изумился. Мол, почему мы должны, если вы решили? Это, в свою очередь, вызвало всплеск ответного изумления у «мадам Вулкан». Райс вела себя так, словно у нее не умещалось в голове: почему это Россия не считает, что она должна, если Америка уже все решила?
Частично такой совсем недипломатичный ход дипломатической беседы можно объяснить личными качествами будущего государственного секретаря США: ее брутальностью и авторитаризмом. Но это все второстепенные причины. Общая американская привычка всеми командовать — это тоже второстепенная причина. На личном уровне беседы подобного рода у меня не раз случались и с европейцами. Помню, например, как во время первого путинского десятилетия на международной конференции в Брюсселе я вступил в публичный словесный поединок с довольно высокопоставленным функционером Европейского союза. Чиновник оказался не из тех, кто прячется за банальностями и официальными формулами и открыто признал: такие новые члены ЕС как Латвия и Эстония подвергают дискриминации свое русскоязычное население.
Я, разумеется, поинтересовался, что Европейский союз намерен предпринять по этому поводу, и услышал ответ, смысл которого сводился к следующему: ничего — живите с этим, если можете! А если не можете — все равно живите!
С момента того нашего диалога прошло уже более десяти лет, но я до сих очень ярко помню реплику, которая в тот момент сформировалась у меня в голове: вы всерьез считаете, что с такой страной, как Россия, можно бесконечно вести себя подобным образом? Но высказать эту мысль вслух у меня уже не получилось. Европейский чиновник четко дал понять, что разговор закончен.
Глубинный смысл такого подхода был сформулирован в изданной еще в 1997 году книге другого бывшего помощника президента США по национальной безопасности Збигнева Бжезинского «Великая шахматная доска»: «Авторитет России на международной арене в значительной степени подорван. Прежде одна из двух ведущих мировых сверхдержав в настоящее время в политических кругах многими оценивается просто как региональная держава «третьего мира», хотя по-прежнему и обладающая значительным, но все более и более устаревающим ядерным арсеналом».
Конечно, в период с 2000 по 2022 годы России удалось вырваться из «гетто третьего мира». Но это никоим образом не повлияло на основанный на принципе «каждый сверчок знай свой шесток» или, если выражаться по-английски, losers can not be choosers («у тех, кто проиграл, нет права выбора») стратегический подход коллективного Запада. Это и запустило цепь событий, которые привели к нынешнему кризису. В США и ЕС не смогли сделать элементарного: взглянуть на ситуацию глазами своего соперника. Там не сумели вовремя понять и в полной мере оценить гигантское значение вот какого факта. Владимир Путин выстраивает свою политическую линию, опираясь на «кодекс чести» времен своего дворового ленинградского детства: если дал слово — держи его. Если не держишь — не удивляйся.
Он начинает сердиться
«После смерти Махатмы Ганди и поговорить не с кем!» — заявил Владимир Путин спустя несколько месяцев после своей знаменитой Мюнхенской речи в 2007 году. Не прав был Владимир Владимирович, ох, не прав! Было ему в тот момент, с кем поговорить, — например, с тем же самым Збигневом Бжезинским.
Этот скончавшийся в 2017 году американский политолог и государственный деятель польского происхождения был, как известно, просто феерическим ненавистником нашей страны. Но при этом его иногда отличали просто исключительная ясность политического мышления и даже самые настоящие таланты провидца. Когда я сейчас пролистал его книгу «Великая шахматная доска», меня начала бить мелкая дрожь: «Несмотря на протесты, Россия, вероятно, молча согласится с расширением НАТО в 1999 году и на включение в него ряда стран Центральной Европы... И напротив, России будет несравненно труднее согласиться со вступлением Украины в состав НАТО...
Главный момент, который необходимо иметь в виду, следующий: Россия не может быть в Европе без Украины, также входящей в состав Европы, в то время как Украина может быть в Европе без России, входящей в состав Европы». Напомню, что эти строки были написаны ровно четверть века тому назад — в 1997 году.
Но отвлечемся на минутку от разговоров о геополитике и «большой игре». Давайте вместо этого поговорим о вечном — о любви, предательстве и обманутых надеждах. Весной 1995 года я был классическим «бедным студентом» факультета журналистики МГУ — без особых источников дохода, но зато со знанием иностранных языков. И вот в этот самый момент старый друг моего отца, знаменитый советский журналист, писатель и германист Лев Безыменский подкинул подработку. Заключалась она в роли гида для пары не знающих ни слова по-русски дружелюбных молодых немцев, которые за один день хотели осмотреть массу московских достопримечательностей. «Проблем с работой у тебя не будет, — напутствовал меня добрейший Лев Александрович, — а стоит эта работа, как они мне сказали, не менее ста долларов!»
Проблем с работой у меня действительно не было. «Экскурсанты» остались очень довольны. А вот я — нет. Прощаясь, молодые немцы дружелюбно похлопали меня по плечу и вручили мне пять долларов. Уверен, что мои недавние подопечные были убеждены, что я сам во всем виноват. Перед началом экскурсии мне не пришло в голову четко зафиксировать ее цену — или, тем более, настаивать на письменном соглашении. Мне казалось очевидным, что «люди с другой — очень богатой и просвещенной — планеты» выполнят свое обещание. После этого эпизода от моей наивности и доверчивости не осталось и следа.
Нечто очень похожее — пусть и в несравненно более глобальных масштабах — на мой взгляд, случилось и со всей нашей страной. Приведу еще цитату из Збигнева Бжезинского о политике Вашингтона по отношению к России в самом начале 90-х годов: «Сознательно дружественная позиция, занятая Западом, особенно США, в отношении нового российского руководства ободрила постсоветских «прозападников» в российском внешнеполитическом истеблишменте. Она усилила его проамериканские настроения и соблазнила членов этого истеблишмента».
Вам не режет глаз это слово — «соблазнила»? Вам не кажется, что оно больше свойственно не политологической лексике, а терминологии, используемой для описания классических любовных драм: ветреная и эгоистичная профессиональная содержанка в силу меркантильных причин соблазняет неискушенного и наивного молодого человека, «матросит» его, потрошит, а затем бросает. Для нее это обычный рядовой эпизод из разряда «ничего личного-только бизнес», а для него — полноценный жизненный кризис. Он ведь ее любил и считал «настоящей»...
Меня занесло куда-то совсем не туда? Это смотря с какой стороны посмотреть. Сравнение нашего государства с его бесконечно богатым — и в плохом, и в хорошем смысле — политическим опытом с «наивным и неискушенным молодым человеком» может показаться очень странным. Но надо понимать контекст, в котором жила страна во времена Горбачева и раннего Ельцина.
Мы все тогда — молодые и старые, опытные и только начинающие жить — были тогда в каком-то смысле очень наивны и не искушены. Перечисляя 22 февраля этого года все претензии Запада к российскому президенту, влиятельный американский журнал The Atlantic в качестве особо страшного прегрешения ВВП назвал следующее: «Путин сейчас подтвердил, что он отказывается принимать исход «холодной войны». Правильно, отказывается. Но вот действительно ли это произошло только «сейчас»? Российская и западная интерпретация исхода «холодной войны» отличались изначально. Мы не считали, что проиграли эту войны. Мы считали, что мы ее прекратили — в силу ее ненужности и бесперспективности. Типа зачем, из-за чего драться и соперничать, если мы все братья и сестры?
С высоты сегодняшнего или даже вчерашнего дня такой подход выглядит безнадежно наивным. Однако не меньшую наивность продемонстрировал и коллективный Запад, решив, что недовольство Москвы тем, как ее ловко провели, — это нечто совершенно несущественное и то, что можно безопасно игнорировать.
Начало военной операции России на Украине стало для многих громом среди ясного неба. Но можно ли всерьез утверждать, что Путин ни о чем таком не предупреждал? Мюнхенская речь Путина о принципиальной неприемлемости для России монополярной модели мироустройства, 2007 год. Реакция Запада: ха-ха-ха.
Статья Путина «Об историческом единстве русских и украинцев», июль 2021 года: «Все ухищрения, связанные с проектом «анти-Россия» нам понятны. И мы никогда не допустим, чтобы наши исторические территории и живущих там близких для нас людей использовали против России. А тем, кто предпримет такую попытку, хочу сказать, что таким образом они разрушат свою страну». Реакция Запада: полный игнор.
Все эти «туманные предупреждения» допускают возможность двойного толкования? Хорошо, как тогда можно истолковать следующие слова Президента РФ. Декабрь 2021 года, ответ Путина на вопрос журналиста о возможности проведения Россией специальной военной операции на Украине (в вопросе была использована иная формулировка, но я привожу ту, которая соответствует недавним указаниям Роскомнадзора): «Россия проводит миролюбивую внешнюю политику, но она вправе обеспечивать свою безопасность, как я уже сказал, в среднесрочной или более отдаленной перспективе... Мы исходим из того, что наши озабоченности хотя бы на этот раз будут услышаны».
Реакция Запада: снова полный игнор, присылка отписок, в которых выражалась готовность договариваться с Москвой по второстепенным, но не по самым важным для нее вопросам.
Конечно, в первые месяцы 2022 года осознание, что Путин «хайли лайкли» (большой привет уже несколько подзабытой нами Терезе Мэй) настроен очень серьезно, таки пришло к Джо Байдену. Но даже это не сподвигло его на содержательные переговоры с Москвой о новой архитектуре европейской безопасности, которых столь долго и столь безуспешно добивалась Россия. А Зеленский, если верить украинским источникам, еще в начале двадцатых чисел февраля был уверен, что его лишь «пугают и разводят». Шанс избежать полного разрыва с Россией оставался у Запада чуть ли не до самого последнего момента, но он им так и не воспользовался.
После перехода Рубикона
Спустя несколько дней после начала военной операции России на Украине один заграничный знакомый прислал сообщение: «У меня ощущение, что статус-кво внутри несохраним». Этот мой знакомый — человек очень тертый, опытный. Поэтому перевожу его вопрос (несмотря на отсутствие вопросительного знака это был именно вопрос) с бюрократического языка на общепонятный: не получится ли так, что российский политический класс скоро подвинет Путина? Отвечаю: не подвинет.
Почему я решил перевести частную переписку в публичную сферу? Потому, что непонимание того, как устроен и как работает российский политический класс, — еще один ключевой политический просчет Запада.
Все санкции США и ЕС против Москвы до 24 февраля были построены на постулате: «Мы надавим на влиятельных людей в России, а они, в свою очередь, надавят на Путина». Ну что, надавили? Получилось? Ответ на оба этих вопроса, как мы знаем, является отрицательным.
Объясняю, почему так. Современный российский политический класс состоит из индивидуумов, думающих и действующих в категории «Все мы — государевы люди! Наше дело — служить!». Это вытекает из нашей истории, из наших традиций. А еще это вытекает из того, что убежденность в том, что Запад обманул и кинул Россию в вопросе о нерасширении НАТО — вовсе не «личная фобия Путина». Такого же мнения придерживается и большинство граждан РФ.
Впрочем, чего это я говорю только о «большинстве граждан РФ»? Збигнев Бжезинский, 1997 год: «Нельзя не признать, что не все тревоги России в отношении расширения НАТО лишены законных оснований или вызваны недоброжелательством». Вот так, пожалуй, выглядит политический и психологический анализ причин того, что мир оказался сейчас там, где он оказался. Вот почему в Европе закончилась одна политическая эра и началась другая.
