До 22 февраля Россия по количеству санкций (2754) находилась на втором месте после Ирана, но за короткий промежуток количество ограничительных и запретительных мер возросло до 5532.
Для сравнения: по данным Bloomberg, Иран столкнулся с 3616 санкциями, в основном за свою ядерную программу и в связи с обвинениями в поддержке терроризма. Сирия и Северная Корея следуют за Ираном с 2608 и 2077 санкциями соответственно. Венесуэла, Мьянма и Куба замыкают рейтинг самых подверженных ограничениям государств.
Подавляющее большинство антироссийских санкций (2427) введено против конкретных людей, а 343 — против организаций и различных структур.
А если говорить об источниках санкций после 22 февраля, то по количеству лидируют отнюдь не Соединенные Штаты с 243 заявленными антироссийскими мерами, а считающаяся нейтральной Швейцария (518), за которой идет Евросоюз (518). В целом же начиная с 2014 года лидером являются все-таки США.
Введение экономических санкций часто рассматривается как альтернатива военному вмешательству, пишет издание The Conversation. Идея состоит в том, что санкции наносят экономический ущерб и вынуждают цель изменить свой нежелательный образ действий. Хотя экономические санкции широко используются, их эффективность часто оспаривается. Недавние исследования санкций в целом пришли к выводу, что экономические санкции редко меняют поведение, особенно те, которые направлены на срыв военного вмешательства. Если национальная безопасность считается поставленной на карту, санкции просто недостаточно затратны.
Могут ли введенные против России санкции быть эффективными? Западный мир и раньше вводил санкции против России и ее предшественника, Советского Союза. Эта долгая история санкций отрезвляет, делает вывод The Conversation, напоминая, что неудачи включают введенное после ввода советских войск в Афганистан американское эмбарго на зерно в 1980 году, а также экспортный контроль и ограничения на передачу технологий во время «холодной войны». Эти меры не оказали существенного влияния на политику СССР.
Санкции также были введены в отношении России в 2014 году, когда был присоединен Крым. «Что мы можем узнать из этого эпизода? — задается риторическим вопросом The Conversation. — Во-первых, Россия действительно была уязвима перед экономическим давлением. До санкций 2014 года торговые потоки между Россией и Европейским союзом составляли 22% ВВП России и 3% ВВП ЕС. Таким образом, экономические последствия полных санкций обошлись России дороже, чем ЕС. В то время как цифры для ЕС остались примерно такими же, доля двусторонней торговли в ВВП России снизилась до 14%. Но второй урок заключается в том, что санкции не нанесли России большого ущерба. Действительно, ограничения ЕС на российскую торговлю и инвестиции были направлены на то, чтобы не затронуть большую часть экспорта ЕС».
Несмотря на то что на Западе авторы санкций любят повторять, что карательные меры направлены против властей и элит, а не против простых россиян (иранцев, кубинцев и т.д.), именно простые люди в полной мере ощущают на себе все невзгоды.
«Ущерб гражданскому населению, особенно малоимущему населению стран, на которые распространяются санкции, слишком часто игнорируется», — констатирует The Conversation: «Даже если санкции нацелены конкретно, они имеют серьезные последствия для населения в целом. Например, санкции Организации Объединенных Наций в отношении Ирака удвоили уровень младенческой смертности и смертности детей в возрасте до пяти лет. Точно так же санкции могут иметь серьезные последствия для продовольственной безопасности — санкции США против Кубы способствовали сокращению доступности питательных продуктов и увеличению числа инфекционных заболеваний и смертности среди взрослого и пожилого населения.
Более свежие данные свидетельствуют о том, что введение санкций замедляет экономический рост и развитие, увеличивает пропасть бедности, ограничивает доступ к продуктам питания и лекарствам и усугубляет неравенство».
***
До февраля этого года «чемпионом» по санкциям был Иран. Американские рестрикции в отношении этой страны восходят к исламской революции 1979 года, когда две страны разорвали свои политические и дипломатические отношения после захвата радикальными студентами посольства США в Тегеране и последующего кризиса с заложниками. В последующие годы Вашингтон уже по другим поводам продолжал вводить жесткие санкции против Ирана, нанеся ущерб экономике республики и влияя на повседневную жизнь людей, страдающих из-за низких доходов и высоких расходов.
Только при администрации Барака Обамы, согласно данным Центра новой американской безопасности (CNAS), около 655 иранских юридических и физических лиц были подвергнуты санкциям. Но в 2015 году Иран заключил историческую ядерную сделку с международной «шестеркой» посредников. По соглашению Тегеран должен был приостановить свою ядерную программу в обмен на ослабление санкций. Однако облегчение для иранцев оказалось недолгим, когда администрация президента США Дональда Трампа в одностороннем порядке вышла из соглашения в мае 2018 года и вновь ввела санкции против Исламской Республики.
Иранские банки были отрезаны от глобальной системы SWIFT. В 2020 году базирующаяся в Париже Группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (FATF) поместила Иран в свой черный список. И это была только верхушка айсберга: по данным CNAS, администрация Трампа наложила на экономику Ирана более 960 санкций — шквал, который не ослабевал, несмотря на пандемию COVID-19 и бесчисленные призывы мировых лидеров к США дать Тегерану временную передышку от карательных мер по гуманитарным соображениям. Все введенные Трампом санкции по-прежнему применяются и при Джо Байдене.
По данным статистического управления Ирана, годовая инфляция превысила 42 процента. Национальная валюта, риал, за последние три года потеряла более половины своей стоимости, сообщает Al Jazeera. По сведениям Управления энергетической информации США, экспорт иранской нефти упал с примерно 2,5 млн баррелей в день в 2017 году до менее 0,4 млн баррелей в день в 2020 году.
Экономика Ирана сократилась примерно на 4,99% в 2020 году, неуклонно сокращаясь после 2017 года. Для сравнения, в Исламской Республике в 2016 году после подписания ядерной сделки наблюдался резкий экономический рост на 12,5%. Однако та передышка оказалась недолгой.
Санкции снизили способность Ирана продавать нефть и помешали ему репатриировать деньги от продажи энергоресурсов. «В банках Ирака, Китая и Южной Кореи лежат миллиарды долларов… которые Иран не может получить в свои руки из-за санкций», — говорит Эллиот Абрамс, бывший специальный представитель США по Ирану при администрации Трампа, а ныне старший научный сотрудник по ближневосточным исследованиям в Совете по международным отношениям.
Экспорт и импорт резко упали после повторного введения санкций. Помимо «черного золота» под санкции попали иранские промышленные металлы, являющиеся крупным источником экспортных доходов страны.
Курс иранской валюты неуклонно падал с начала 2018 года, а более слабая валюта делает импорт более дорогим для местных жителей, тогда как высокая инфляция означает, что стоимость жизни растет.
***
Ограничительные меры Вашингтона не пощадили ни один сектор иранской экономики, ввергнув страну в продолжительную рецессию и воздействуя на все аспекты повседневной жизни. Санкции бьют не просто по больному. Они бьют по больным людям.
Несмотря на специальные исключения для предметов медицинского назначения в соответствии с санкциями, Иран заявляет, что ограничения не позволяют жизненно важным лекарствам попасть в страну из-за рестрикций для банков и компаний по всему миру.
В итоге страдающие диабетом иранцы сталкиваются с дефицитом инсулина. Больные онкологическими заболеваниями люди лишены облегчающих страдания лекарств. Пару лет назад турецкое агентство Anadolu приводила рассказ профессора Тегеранского университета о том, что четырехлетняя дочь одного из его бывших студентов «умирает» из-за нехватки лекарств: «Из-за незаконных санкций режима США и экономической войны ее лекарства также стали непомерно дорогими». И таких рассказов из Ирана раздается множество.
«Последствия усиления санкций США, преднамеренные или нет, представляют серьезную угрозу праву иранцев на здоровье и доступ к основным лекарствам — и почти наверняка способствовали документально подтвержденному дефициту — от нехватки жизненно важных лекарств для пациентов с эпилепсией до ограниченной химиотерапии, лекарств для иранцев, больных раком», – говорят правозащитники из Human Rights Watch.
Официальные представители США не раз заявляли, что боль, причиняемая американскими санкциями рядовым иранцам, является преднамеренной и служит частью стратегии, направленной на то, чтобы заставить иранских граждан потребовать от своего правительства «изменить поведение» — рецепт коллективного наказания, ущемляющего экономические права иранцев.
Например, 14 февраля 2019 года госсекретарь США Майк Помпео заявил CBS News: «Для иранского народа дела обстоят намного хуже [с санкциями США], и мы убеждены, что это приведет к тому, что иранский народ поднимется и изменит поведение режима».
Стоит, наверное, вспомнить, что санкции против Ирана действуют почти столько же, сколько существует Исламская Республика, — уже более сорока лет.
Мало того, что власть устояла (хотя время от времени в стране и вспыхивали протесты и даже вспышки насилия), так и экономика Ирана не рухнула полностью, оказавшись более устойчивой и диверсифицированной, чем многие предрекали. Она даже начала возвращаться к росту: в 2020–2021 годах выросла на 2,4 процента, а прогнозы на 2021–2022 годы обещали рост на 3,1 процента. Более того, администрация президента Эбрагима Раиси поставила перед собой значительно более амбициозную цель, говоря о темпах роста в 8 процентов.
***
Нынешний президент Исламской Республики делает ставку на доктрину «экономики сопротивления», которая в основном состоит из повышения самодостаточности и торговых связей с соседями по региону, а также с Китаем и Россией. В частности, ожидается, что основная часть прогнозируемых доходов от нефти будет поступать из Китая, который остается главным покупателем Ирана.
Однако аналитики считают, что препятствиями на этом пути останутся как продолжение банковских санкций, так и занесение Ирана в черный список ФАТФ. Банковские ограничения определяют высокую стоимость финансовых операций, что делает импорт и экспорт более дорогим. И ограничивают типы рынков и компаний, с которыми Тегеран может взаимодействовать.
И тем не менее, как отмечает специализирующийся на иранской экономике профессор экономики Технологического института Вирджинии Джавад Салехи-Исфахани, «прогнозы быстрого экономического коллапса были слишком оптимистичными» — поскольку в США, несмотря на сокрушительные ограничения, существует «непонимание уровня сложности экономики Ирана и того, насколько иранцы хороши или насколько опытны в сопротивлении санкциям».
До выхода США из ядерной сделки 2015 года в мае 2018 года Иран экспортировал около 2 миллионов баррелей сырой нефти в день, сообщает NPR. После демарша Трампа экспорт снизился до 300–500 тысяч баррелей в день, в основном в Китай, говорит Эсфандьяр Батмангхелидж, основатель отслеживающей развитие иранской экономики организации Bourse and Bazaar. Но экономика Ирана зависит не только от нефти, отмечает эксперт, производство действительно играет в ней важную роль (речь, в частности, идет об автомобилях, металлах и пластмассах). Конечно, американские ограничения затрудняют для иранских предприятий доступ к товарам, необходимым для производства, и трудно найти клиентов за границей из-за опасений вторичных санкций против любой компании, ведущей бизнес с Тегераном.
Однако некоторые иранские производители могут удерживаться на плаву благодаря неформальным платежным системам, которые не полагаются на банки для получения денег. Также на некоторые товары первой необходимости, такие как продукты питания или потребительские товары (в том числе такие вещи, как товары для дома, моющие средства или шампуни), не распространяются вторичные санкции.
Вдобавок у Ирана имеются также «хорошо интегрированные» отношения с региональными партнерами, благодаря которым он может заниматься бартером, торговать или использовать другие виды договоренностей для поддержания экономической деятельности.
Нехватка импортных товаров помогла Ирану стимулировать внутреннее производство. Это, в свою очередь, помогло создать больше рабочих мест для иранцев.
За сорок лет иранцы научились так или иначе обходить санкции. Например, использовали для ведения бизнеса меняющуюся сеть подставных компаний в таких странах, как Китай, ОАЭ, Ирак и Лихтенштейн. Но и Соединенные Штаты также стали более искусными в применении суровых мер, отмечает издание The Atlantic. И если полтора десятилетия назад какой-нибудь парень мог создать компанию в дубайском порту Джебель-Али, загружал грузы откуда угодно и отправлял их в Иран и никто бы этого не заметил, то теперь системы обнаружения и знания ушли далеко вперед.
Несмотря на первенство Вашингтона в мировой финансовой системе и отлаженную способность выявлять подозрительные транзакции, иранским трейдерам удастся заключать мелкие сделки, например, закупать продукты питания в соседней Турции. Но крупным фирмам будет нелегко закупать специализированные промышленные товары в Европе — скажем, оборудование для производства автомобилей или ингредиенты для производства фармацевтических препаратов. Банки по всему миру, многие из которых связаны через систему SWIFT, будут неохотно финансировать или предоставлять аккредитивы для любых сделок с Ираном, если это означает, что они столкнутся с гневом Соединенных Штатов. Ограничения также затрудняют страхование сделки или груза.
Как рассказывает The Atlantic, чтобы обойти ограничения, в прошлом Иран пытался проводить операции в золоте или в местной валюте, позволяя иностранным компаниям платить за нефть и газ своими деньгами, а не долларами. Китай и Индия, например, заключают бартерные сделки для ведения бизнеса с Ираном в местной валюте, в то время как Турция ведет дела со своим соседом в лирах. Проблема для Ирана заключается в том, что зарубежные компании редко хотят получать оплату в иранских риалах, стоимость которых резко падает. Кроме того, Соединенные Штаты могут потребовать, чтобы операции с местной валютой или золотом также были ограничены.
И из этой невеселой игры Ирана и Америки в «кошки-мышки» напрашивается вывод: жить под санкциями можно. Но тяжко.
