Один из отставных руководителей нашей внешней политики недавно рассказал мне, как в период первой волны расширения НАТО на восток в 90-е годы они сели с Евгением Примаковым и подробно разобрали все варианты: что мы можем противопоставить процессу разбухания Североатлантического альянса? Какие рычаги еще остались в распоряжении Москвы? Результатом этого мозгового штурма стала неутешительная формулировка: ничего и никаких. Это и стало базисом многолетней стратегической линии России: если мы не можем предотвратить неприятное для нас развитие событий, то мы должны к этим неприятностям по максимуму приспособиться.
Что в этом плане изменилось для России со времен Ельцина и Билла Клинтона? Многое — и со знаком плюс, и со знаком минус. Начну с минусов. В ходе интервью РИА «Новости» Сергей Рябков сделал очень трезвое высказывание о своих американских коллегах-переговорщиках: «Двусторонний диалог с нами им вести некомфортно. Они чувствуют за собой глаза и уши наиболее антироссийской группы в НАТО». Верно, верно и еще раз верно. С одной стороны, британцы, поляки, литовцы, латыши, эстонцы и прочие — это «младшие братья», которых можно (и даже нужно) не сажать за стол во время разговора «больших мальчиков». Но с другой — совсем игнорировать их позицию команда Байдена не может и не будет — тем более что ей дышат в спину не только те, кого упомянул Рябков.
Продекларированная Москвой жесткая позиция «ни одного нового члена НАТО — и точка!» вызвала раздражение не только у традиционных «заклятых друзей России», но и у тех, кто раньше строил свое благополучие на тесных и близких отношениях с нашей страной. «Мы сохраняем возможность подать заявку на вступление в НАТО. Мы должны дорожить этой свободой выбора» — это недавнее заявление премьер-министра нейтральной Финляндии Санны Марин можно отнести к числу очень сомнительных «достижений» российской дипломатии. Не думаю, конечно, что горячие финские парни (а также девушки) будут принимать на эмоциональной волне непродуманные и импульсивные решения. Но в позиции Финляндии можно усмотреть очень важный намек. Официальное требование Москвы о том, чтобы НАТО формально поклялось никогда больше не разбухать в нашем направлении, является нереалистичным.
Настаивать на том, чтобы оппонент подверг себя публичному унижению, можно только располагая абсолютным перевесом сил. У России такого перевеса нет. Но, допустим, произойдет чудо, и Байден торжественно поклянется: ни одного нового члена в НАТО больше не будет! Зуб даю! Будет ли связан этим «зубом Байдена» его сменщик? Однозначно не будет. Как показывает судьба иранской ядерной сделки, подпись президента США под любым международным договором ни к чему не обязывает его политических наследников. Более того, свободы рук на российском направлении Байден может лишиться даже в период своего пребывания в Белом доме.
Как говорят, во время своего триумфального визита в Давос за несколько месяцев до российских президентских выборов 1996 года Геннадий Зюганов вызвал взрыв одобрительного хохота у группы американских конгрессменов-республиканцев, шутливо заявив им: «У нас одни и те же враги! И вы, и я хотим победить демократов!» Но сейчас подобный подход больше не прокатывает. Когда в Белом доме сидит президент-республиканец, демократы в Конгрессе ожесточенно бичуют его за «позорную мягкость» в отношении Путина. А когда контроль за резиденцией президента США меняется, то стороны тоже меняются ролями. И теперь уже конгрессмены-республиканцы бичуют президента-демократа за то, что он «пресмыкается перед Путиным». А самое веселье начнется, если на промежуточных выборах в конце этого года демократы утратят контроль над Конгрессом. Разговоры с командой Байдена тогда частично потеряют смысл.
В чем же тогда состоят козыри России? В том, что она больше не ощущает себя «крестьянином, которому некуда податься». Кремль морально готов к срыву переговоров и явно подготовил конкретный план действий на этот случай. Какие именно пункты значатся в этом плане — это пока, естественно, «тайна следствия». Но кое-что все же можно предсказать. То, в чем Москву усиленно обвиняют на Западе — мол, если Путин останется недовольным ходом переговоров, он атакует Украину, — означает для нашей страны абсолютный тупик. Россия в этом случае превратится в «унтер-офицерскую вдову, которая сама себя высекла».
Смысл имеет лишь то, о чем на излете прошлого года обмолвился другой заместитель министра Лаврова Александр Грушко — «создание контругроз». Что именно скрывается за этой формулировкой, на мой взгляд, лучше всего в своем недавнем интервью «Фонтанке» объяснил известный политолог Дмитрий Тренин: «Скорее всего, ответ России будет не военным, а военно-техническим. Это предполагает развертывание тех или иных видов вооружений, в том числе недавно испытанных, в чувствительных для США регионах и акваториях, размещение российских воинских контингентов и вооружений на тех или иных новых территориях, укрепление российско-белорусского военного союза, развитие координации и укрепление взаимодействия с вооруженными силами Китая».
Прелесть такого подхода состоит в том, что он будет стимулировать Запад к новым раундам переговоров. «Женев» впереди может быть еще очень много — не получится договориться с первого раза, получится со второго, третьего или двадцать третьего.
