Несвоевременные мысли
Сразу скажем, что дать точный ответ на этот вопрос — ну, или хотя бы ответ, претендующий на истину, — не представляется возможным. И обычная, рядовая чужая душа — потемки, а душа первого лица государства — вообще тайна за семью печатями. Государственная тайна.
Но есть основания полагать, что эти раздумья находят какое-то отражение в публичных высказываниях. И если руководствоваться этим критерием, то можно сделать вывод, что образ мыслей президента, а в его лице всей нашей государственной власти, мягко говоря, не вполне совпадает с мыслями классиков русской философии. А с некоторыми из этих мыслей совершенно не совместим.
Возьмем, скажем, Ивана Ильина, наиболее часто цитируемого Владимиром Путиным и, похоже, самого любимого им философа. «Я читаю Ильина, читаю до сих пор, — признался президент на последнем заседании Валдайского клуба. — У меня книжка лежит на полочке, и время от времени снимаю, читаю».
И возьмем, к примеру, тему выборов. «Наша общая задача... чтобы выборы проходили чисто и честно, прозрачно и открыто в строгом соответствии с законом, — заявил Владимир Путин на июньской встрече с депутатами Государственной думы седьмого созыва. И, как следует из высказываний председателя ЦИК, задача эта полностью решена.
«По степени прозрачности наша система — одна из самых прозрачных, если не самая прозрачная в мире», — доложила Элла Памфилова президенту на следующий день после парламентских выборов, подчеркнув, что главной задачей ее коллег и подчиненных было «обеспечить чистоту проведения избирательной кампании».
А теперь — какими должны быть выборы в освобожденной от большевизма России в представлении Ивана Ильина. Цитируемое ниже произведение так и называется: «Какие выборы нужны России?» (из сборника «Наши задачи», включающего более 200 статей, написанных философом в последней период его жизни, с 1948 по 1954 год).
«Во всех случаях, где участковый начальник видит, что негодные элементы не отведены, а ценные элементы отведены, он обязан обжаловать производство перед губернским и городским начальником и добиться повторения процедуры, — писал Ильин. — Там, где будет обнаружено сплоченное коммунистическое большинство и его успешные интриги, участок может быть оставлен совсем без избирательного списка...
Цель и задача выборов — отбор лучших — должны быть властно подсказаны народу национальной диктатурой... Не считаю ни целесообразным, ни зиждительным предоставление выборного производства на воле случая, пустого количества и закулисной интриги... Надо отказаться от слепой веры в количество собранных голосов и в его политическое значение...
Надо искать на выборах государственного единения... Это органически духовное единение правительства с народом и народа с правительством должно проникать всю избирательную систему с самого низа... Деморализованная чернь вообще неспособна к выборам... Образование государственной власти должно быть изъято из рук толпы, улицы, черни и передано в руки лучших, государственно и национально мыслящих граждан».
Короче говоря, философ грезил о выборах, которые «от и до», от выдвижения кандидатов до подсчета голосов, контролируются верховной властью. В случае возникновения угрозы устоям политической системы, риска избрания несознательной чернью «негодных элементов» власть на любом этапе избирательного процесса может вмешаться и добиться нужного ей результата.
Ничего общего с современностью, не правда ли? Будущее, однако, покрыто мраком. Согласно прогнозу Ильина, после «падения тоталитарного коммунизма» начнется период «неизбежного хаоса». Но после того как верх в государстве возьмут «честные патриоты», «разлагающая демократия» продлится недолго. Кто не желает хаоса, «тот должен требовать немедленной национальной диктатуры», — писал Ильин в статье «О грядущей диктатуре».
«Никакой коллегиальный орган не овладеет хаосом, ибо он сам по себе уже заключает начало распада, — доказывал Ильин. — Есть в истории такие периоды, когда бояться единоличной диктатуры — значит тянуть к хаосу и содействовать разложению».
Вершиной размышлений Ильина о будущем страны явился объемистый труд под названием «Основы государственного устройства. Проект Основного Закона России». «Верховная власть в России принадлежит единолично персональному Главе Государства, от лица коего исходит законодательство, управление, суд, командование и контроль, — гласит ильинский проект. — Впредь до восшествия на Престол законно избранного Государя Главою Государства является его временный заместитель в звании Верховного Правителя... Всякое неповиновение законным велениям, указам и требованиям Верховного Правителя приравнивается нарушению Основных Законов и подлежит суду и наказанию по закону».
При описании будущего государственного устройства России осторожный Иван Александрович ни разу не употребил слова «фашизм». А ведь вполне мог бы, сочиняй свой проект не в начале 1950-х, когда это слово перестало быть салонным, а двадцатью годами ранее. Тогда Ильин не скрывал своих симпатий к фашистской идеологии. Более того, сам внес немалую лепту в ее становление.
«Русский фашизм зарождается не внутри страны, а в эмиграции, — сокрушался философ в статье «О русском фашизме», опубликованной в 1928 году. — Отсюда его разбросанность по всему миру, его неизбежная множественность, параллелизм и пестрота. Отсюда же основная трудность его развития... В Италии фашизм строился не снизу, не от партизанской ячейки, а сверху, от Муссолини и его ближайших, строго подчинявшихся ему сотрудников... Италия спаслась именно своими небольшими размерами и бесспорной единственностью вождя, в котором соединились патриотическая идейность, замечательная политическая интуиция, властная воля, умение выбирать людей и чувство меры и такта».
Впрочем, выражал надежду философ, российские последователи Муссолини преодолеют стоящие на их пути трудности, ибо «дух русских фашистов — патриотический волевой и активный».
От Гегеля до Гитлера
С восторгом встретил Иван Александрович и приход к власти в Германии Гитлера и его партии. «Европа не понимает национал-социалистического движения, — переживал Ильин в статье «Национал-социализм. Новый дух», опубликованной в мае 1933 года. — Не понимает и боится. И от страха не понимает еще больше... Я категорически отказываюсь расценивать события последних трех месяцев в Германии с точки зрения немецких евреев, урезанных в их публичной правоспособности... То, что происходит в Германии, есть огромный политический и социальный переворот...
Мы советуем не верить пропаганде, трубящей о здешних «зверствах»... Что сделал Гитлер? Он остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе... Достаточно видеть эти верующие, именно верующие лица; достаточно увидеть эту дисциплину, чтобы понять значение происходящего и спросить себя: «да есть ли на свете народ, который не захотел бы создать у себя движение такого подъема и такого духа?»
Потом, понятно, отношения Ильина к Гитлеру и гитлеровцам изменилось. Но не до такой степени, чтобы встать на сторону атакованной нацистской Германией советской России. «Есть общее правило международной политики: когда два врага моей родины начинают борьбу друг с другом, то мне следует расценивать эту борьбу не с точки зрения международного права, или справедливости, или сентиментальных настроений, но с точки зрения прямого интереса моей родины и экономии ее сил, — рассуждал философ-патриот. — В таких случаях показуется нейтралитет. Массовая сдача в плен русских солдат в 1941 году и была такой инстинктивно найденной попыткой занять нейтральную позицию».
Отношение же к фашизму, в сущности, осталось прежним. Да, «фашизм совершил целый ряд глубоких и серьезных ошибок», писал Ильин в послевоенной статье «О фашизме» (1948). Однако «во время наступления левого хаоса и левого тоталитаризма, — настаивал философ, — это было явлением здоровым. Такая концентрация будет осуществляться и впредь, даже в самых демократических государствах; в час национальной опасности здоровые силы народа будут всегда концентрироваться в направлении охранительно-диктаториальном».
В общем, хоть и много Иван Александрович оставил после себя мудрых мыслей, но мудрость эта, как бы помягче выразиться, на любителя. Очень специфического. Чем привлек нашего приверженного демократии президента этот певец «национальной диктатуры»? Загадка.
Нет, конечно, Ильин славен не только сочинениями на тему «Как нам обустроить Россию?». Как философ он известен прежде всего благодаря трудам, посвященным осмыслению наследия Гегеля. Но ведь ясно сказано: «Это люди, которые думали о России». А в «Философии Гегеля как учении о конкретности Бога и человека» и других подобных произведениях Ильина о России нет ни слова. Ну, или очень немного таких слов.
О России и ее будущем — в публицистике Ивана Александровича. А там, какую статью ни возьми, — сплошные противоречия с нашей «генеральной линией», официальной позицией главы государства и государства в целом.
Не лишено их и творчество Николая Бердяева, другого почитаемого президентом русского философа. Хотя эти противоречия несколько иного свойства. Бердяев, к примеру, уверенно ставил знак равенства между фашизмом европейского образца и современным ему советским режимом.
«Сталинизм, то есть коммунизм периода строительства, перерождается незаметно в своеобразный русский фашизм, — писал Николай Александрович в работе «Истоки и смысл русского коммунизма» (1938). — Ему присущи все особенности фашизма: тоталитарное государство, государственный капитализм, национализм, вождизм и, как базис, — милитаризованная молодежь. Ленин не был еще диктатором в современном смысле слова. Сталин уже вождь-диктатор в современном, фашистском смысле».
Позиция нынешней российской власти по этому вопросу, как известно, кардинально иная. «Ставить на одну доску Советский Союз и фашистскую Германию — это верх цинизма», — заявил Владимир Путин, критикуя соответствующую резолюцию Европарламента.
Однако Бердяев по крайней мере был яростным противником фашизма — во всех его проявлениях. А отождествление сталинизма и фашизма не помешало ему после нападения Германии на СССР всецело поддержать большевистскую Россию. «Я чувствовал себя слитым с успехами Красной армии, — вспоминал Бердяев в своей философской автобиографии «Самопознание». — Я делил людей на желающих победы России и желающих победы Германии. Со второй категорией людей я не соглашался встречаться, я считал их изменниками».
Найти в творчестве Ильина высказывания, которые оправдывали бы увлечением ими главы государства — а вслед за Путиным и всей нашей правящей элиты, — задача несравнимо более сложная. Цитаты из Ильина, которыми украшают свои выступления высшие российские чиновники, по большей части вырваны из контекста.
Вот сравнительно недавний характерный случай. «Мы неуклонно будем ориентироваться на усиление воспитательной составляющей школьного образования, обобщая и тиражируя лучший педагогический опыт, — говорит, выступая на заседании президиума Госсовета, министр просвещения России Сергей Кравцов. — Считаем эту работу исключительно важной, ведь еще Иван Ильин, наш выдающийся русский философ, говорил: «Образование без воспитания не формирует человека».
В оригинале эта мысль выглядит так: «Образование без воспитания не формирует человека, а разнуздывает и портит его, ибо оно дает в его распоряжение жизненно выгодные возможности, технические умения, которыми он — бездуховный, бессовестный, безверный и бесхарактерный — и начинает злоупотреблять. Надо раз навсегда установить и признать, что безграмотный, но добросовестный простолюдин есть лучший человек и лучший гражданин, чем бессовестный грамотей».
Главнейшей же задачей воспитательного процесса Иван Ильин называл «преодоление больных уклонов русской души», в том числе «бунтов, заговорщичества, утопизма и интернационализма».
Словом, иногда лучше молчать, чем цитировать Ильина. А еще лучше — относиться к его публицистике не как к кладезю мудрости, а как к «Вредным советам» Григория Остера — читать, но поступать ровно наоборот. Ну, в том случае, конечно, если мы не хотим установления «воспитывающей и возрождающей диктатуры».
