Издание The Mail on Sunday перепечатало статью экс-премьера Соединенного Королевства, ранее опубликованную на сайте Tony Blair Institute.
«Оставление Афганистана и его народа трагично, опасно, ненужно, не в их интересах и не в наших, – пишет Тони Блэр. – После решения вернуть страну той же группировке, из которой возникла бойня 11 сентября, и таким образом, который, кажется, почти призван продемонстрировать наше унижение, вопрос, который одинаково ставят как союзники, так и враги, заключается в следующем: потерял ли Запад стратегическую волю?
Под этим я подразумеваю, можно ли научиться на этом опыте, мыслить стратегически, стратегически определять наши интересы и на этой основе принимать стратегические решения? Способны ли мы понять «долгосрочную перспективу»? Согласуется ли сейчас характер нашей политики с утверждением нашей традиционной роли глобального лидера? Или нам все равно?
Как лидер нашей страны в то время, когда мы решили присоединиться к Америке в отстранении «Талибана» от власти в 2001 году, и как человек, видевший, что большие надежды на то, что мы можем достичь для людей и мира, угасают под тяжестью горькой реальности, я знаю лучше чем большинство людей, насколько сложны решения руководства, как легко быть критиком и как сложно быть конструктивным.
Двадцать лет назад, после убийства 3000 человек на территории США 11 сентября 2001 года, в мире царил хаос. Атаки были организованы за пределами Афганистана исламистской террористической группировкой «Аль-Каида» (запрещенная в РФ террористическая организация), пользовавшейся защитой и помощью со стороны талибов. Сейчас мы забываем об этом, но мир вращался вокруг своей оси. Мы опасались дальнейших атак, возможно, и еще более худших. «Талибану» был поставлен ультиматум: выдать руководителей «Аль-Каиды» или быть отстраненным от власти.
Они отказались. Мы чувствовали, что для нашей безопасности нет более безопасной альтернативы, чем сдержать свое слово. Мы поддерживали перспективу, подкрепленную существенными обязательствами, превратить Афганистан из террористического несостоявшегося государства в выздоравливающую функционирующую демократию. Возможно, это стремление было неуместным, но оно было благородным.
Несомненно, что в последующие годы мы допустили ошибки, в том числе серьезные, – признает Тони Блэр. – Но реакцией на наши ошибки, к сожалению, стали новые ошибки».
«Сегодня, – продолжает бывший британский лидер, – мы находимся в настроении, которое, кажется, рассматривает установление демократии как утопическое заблуждение, а вмешательство практически любого рода - как дурацкую затею. В настоящее время мир не уверен в том, где находится Запад, потому что совершенно очевидно, что решение о выходе из Афганистана было продиктовано не серьезной стратегией, а политикой.
Нам не нужно было этого делать. Мы же решили это сделать. Мы сделали это в соответствии с идиотским политическим лозунгом о прекращении «вечных войн», как если бы наше участие в 2021 году было отдаленно сопоставимо с нашим обязательством, данным 20 или даже десять лет назад, в условиях, когда численность войск сократилась до минимума, а ни один солдат союзников не погиб в бою в течение 18 месяцев...
Мы ушли, потому что, казалось, этого требовала наша политика. И это беспокоит наших союзников - и источник радости для тех, кто желает нам дурного. Они думают, что западная политика сломалась. Поэтому неудивительно, что друзья и враги спрашивают: не наступил ли момент, когда Запад отступает, меняя эпоху?
Я не могу поверить, что мы находимся в состоянии такого отступления, но нам нужно будет реально продемонстрировать, что это не так. Требуется немедленный ответ в отношении Афганистана. А затем размеренное и четкое определение того, где мы находимся в будущем. Нам необходимо разработать способы борьбы с талибами и оказания на них максимального давления.
Это не так безнадежно, как кажется. Мы отказались от значительной части наших рычагов воздействия, но кое-что сохранили. Великобритания как нынешний председатель G7 должна созвать Контактную группу «большой семерки» и других ключевых стран и взять на себя обязательство по координации помощи афганскому народу и привлечению нового режима к ответственности. НАТО, у которой 8000 военнослужащих все еще находятся в Афганистане вместе с войсками США, и Европа должны быть полностью вовлечены в сотрудничество в рамках этой группировки.
Нам необходимо составить список стимулов, санкций и действий, которые мы можем предпринять, в том числе для защиты гражданского населения, чтобы талибы понимали, что их действия будут иметь последствия.
Но тогда мы должны ответить на этот всеобъемлющий вопрос. Каковы наши стратегические интересы и готовы ли мы дальше их отстаивать? Афганистаном было трудно управлять все 20 лет нашего пребывания там. И конечно были допущены ошибки и просчеты. Но мы не должны обманывать себя, полагая, что могло быть что-то иное, когда имело место внутреннее восстание в сочетании с внешней поддержкой - в данном случае пакистанской -, которое дестабилизировало страну и мешало ее прогрессу.
У нас не было еще одной атаки масштаба 11 сентября, хотя никто не знает, связано ли это с тем, что мы сделали после событий 11 сентября, или произошло вопреки этому».
«Атака на Всемирный торговый центр взорвалась в нашем сознании из-за своей жестокости и ужаса. Но мотивация для такого злодеяния возникла в результате многолетней разработки идеологии. За неимением лучшего термина я назову ее радикальным исламом, – пишет Тони Блэр, - идеологией, существующей различных формах и с разной степенью экстремизма, которая зародилась почти 100 лет назад».
«Ее суть, поясняет бывший британский премьер-министр, заключается в вере в то, что мусульман не уважают и они находятся в невыгодном положении, потому что они угнетены внешними силами и их собственным коррумпированным руководством, и что ответ заключается в возвращении ислама к своим корням, создании государства, основанного не на нациях, а на религии, с обществом и политикой, управляемыми строгим и фундаменталистским взглядом на ислам».
«На Западе есть радикальные части в наших мусульманских общинах, – продолжает Блэр. – Исламизм - это долгосрочный структурный вызов, потому что это идеология, совершенно несовместимая с современными обществами, основанными на толерантности и светском правительстве. Тем не менее, западные политики предпочитают определять радикальный ислам как набор разрозненных проблем, с каждой из которых нужно бороться отдельно.
Мы находимся в неправильном ритме мышления по отношению к радикальному исламу. Имея дело с революционным коммунизмом, мы признали его угрозой стратегического характера, которая потребовала от нас противостояния ему как идеологически, так и с помощью мер безопасности. Это длилось более 70 лет. Все это время мы никогда бы не подумали сказать: «Ну, мы занимаемся этим уже давно, мы должны просто сдаться». Мы знали, что у нас должна быть воля, способность и стойкость, чтобы довести дело до конца. Это то, что нам нужно решить сейчас и с радикальным исламом. Это стратегическая угроза? Если да, то как те, кто противостоит этому, в том числе в исламе, объединяются, чтобы победить его? Мы узнали об опасности интервенции так же, как и в Афганистане, Ираке и даже в Ливии. Но невмешательство - это также политика, имеющая последствия».
«Абсурдно полагать, – пишет Тони Блэр, – что выбор стоит между тем, что мы делали в первое десятилетие после 11 сентября, и отступлением, свидетелями которого мы стали сейчас; рассматривать полномасштабную военную интервенцию 2001 г. как имеющую ту же самую природу, что и недавняя миссия по обеспечению безопасности в Афганистане. Вмешательство может принимать разные формы. Нам нужно делать это, извлекая надлежащие уроки последних 20 лет, исходя не из нашей краткосрочной политики, а в соответствии с нашими долгосрочными стратегическими интересами. Но вмешательство требует приверженности. И не во времени, ограниченном политическим расписанием, а в соответствии с поставленными целями. Для Великобритании и США эти вопросы стоят остро. Отсутствие консенсуса и сотрудничества, а также глубокая политизация вопросов внешней политики и безопасности заметно атрофируют американскую мощь.
Что касается Великобритании, вышедшей из ЕС и страдающей от завершения миссии нашего величайшего союзника в Афганистане при минимальных консультациях или вообще без них, то у нас есть серьезные размышления. Пока мы этого не видим. Но мы рискуем попасть во разряд второстепенных мировых держав. Может, мы не против. Но надо хотя бы осознанно принять решение.
Конечно, в геополитике есть много других важных вопросов: COVID-19, климат, подъем Китая, бедность, болезни и развитие. Но иногда проблема означает что-то не только само по себе, но и как метафора, как ключ к пониманию положения вещей и состояния людей...
Требуется, чтобы мы извлекли уроки из тех 20 лет, которые произошли после 11 сентября, в духе смирения и уважительного обмена различными точками зрения. Это также требует чувства нового открытия, которое мы на Западе представляем ценности и интересы, которыми стоит гордиться и защищать. И эта приверженность этим ценностям и интересам должна определять нашу политику, а не наша политика должна определять нашу приверженность. Это большой стратегический вопрос, поставленный в последние дни хаоса в Афганистане. И от ответа будет зависеть мировоззрение о нас и наше представление о самих себе».
