«Незнаменитая» война
– История этой войны незаслуженно забыта. И очень зря. Ведь за непродолжительный период советско-финской войны 32 военнослужащих Красной Армии были удостоены Золотой Звезды Героя, – ещё по телефону рассказал мне директор военного музея Карельского перешейка Баир Иринчеев. – Наша цель сохранить эту память для потомков. И речь не только про архитектуру линии Маннергейма, речь про человеческие судьбы.
Линия Маннергейма (Mannerheim-linja) — комплекс оборонительных сооружений длиной 132—135 км, созданный в 1920—1930 годы на финской части Карельского перешейка для сдерживания возможного наступательного удара со стороны СССР. Эта линия стала местом наиболее значительных боёв в «Зимнюю войну» 1940 года и получила большую известность в международной прессе. Между Выборгом и границей с СССР были спланированы три линии обороны. Ближайшая к границе называлась «главная», затем шла «промежуточная», вблизи Выборга «задняя». Самый мощный узел главной линии располагался в районе Суммакюля, месте наибольшей угрозы прорыва. Во время Зимней войны финская и за ней западная пресса называла комплекс главной оборонительной линии по имени главнокомандующего маршала Карла Маннергейма, по приказу которого разрабатывались планы обороны Карельского перешейка ещё в 1918 году. По его же инициативе были созданы наиболее крупные сооружения комплекса обороны.
Если выехать из столицы на шестичасовом Сапсане, то уже в 10 утра можно любоваться памятной надписью на гостинице «Октябрьская» – «Город-Герой Ленинград». А дальше до Выборга – рукой подать. Скоростная электричка домчит вас до «Святой крепости» за час с небольшим. Закинув чемодан в гостиницу, я набрала Баиру и сообщила, что уже на месте.
– Если после путешествия по такой жаре у вас остались силы, приходите в музей. Посмотрите, что тут у нас, – любезно предложил директор Иринчеев.
Я давно для себя отметила, что прелесть небольших городков заключается в том, что если ты живешь мало-мальски близко к центру, то у тебя почти все рядом. И уже минут через семь после телефонного разговора, я стояла перед входом на территорию музея. Деревянная дверь, выкрашенная в бордово-коричневый цвет и развевающийся красный флаг напоминали картинку из детства. Хотя, возможно, дело и не только в них. Вся эта командировка воспринималась одним увлекательным путешествием. И загадочный Buunupu (так назывался Выборг при финнах), и сам легендарный оборонительный рубеж – линия Маннергейма – непосредственная цель моей журналистской поездки...
Замок в двери щелкнул, и Баир пригласил меня пройти на территорию музея. Внутри, среди царившего полумрака, перед глазами разворачивались сюжеты той самой, «незнаменитой», как назвал её когда-то Александр Твардовский, советско-финской войны.
Покрытые толстым слоем ржавчины, пролежавшие более 80 лет в земле, гильзы. Пустые стеклянные бутылки для зажигательной смеси, прародители известного «коктейля Молотова». Искореженные остатки снарядов и всякая бытовая мелочь. Все это бережно хранится в музее.
Директор рассказал, что в перспективе они хотят расширить помещение и воссоздать ещё больше инсталляций. А еще он поделился планами на счет того самого дота №2 на линии Маннергейма, где вот уже несколько дней ведут гуманитарное разминирование сапёры Международного противоминного центра при Министерстве обороны. И куда утром нам предстояло поехать.
Справка «МК»
ДОТ — это вообще-то аббревиатура военного времени. Расшифровывается как «Долговременная Огневая Точка». Это пулемётное или артиллерийское оборонительное сооружение. Есть еще и ДЗОТ — это деревоземляная огневая точка. Разница понятная. ДОТ — как правило, из бетона.
– Дот является объектом культурного наследия и находится под охраной государства. Это поистине легендарное место, – рассказал директор. – Здесь совершались подвиги, шли ожесточенные бои и лилась кровь. Мы хотим облагородить эту территорию, поставить мемориальные таблички. Чтобы любой человек мог спокойно приехать, посмотреть, походить везде. Но первоочередная задача – это сделать её безопасной. Как раз для этого сейчас там и работают саперы.
Дот №2
Утром, вооружившись баклажкой с водой и спреем от кровососущих, а их, по словам Баира, в лесу было в огромном количестве, мы отправились на линию разминирования. По каким ориентирам директор скомандовал водителю такси остановиться, я так и не поняла. С обеих сторон был просто лес.
– Это противотанковый ров, скоро уйдем вглубь, – сказал мой проводник, указывая на яму слева от дороги, пока мы шагали вдоль проезжей части.
От входа в лес до дота было метров пятьсот. Дорога заблаговременно была огорожена красно-белой стоп-лентой. Чем глубже мы уходили в лесополосу, тем активнее к нам начинали проявлять интерес насекомые. И, к моему огорчению, разрекламированный репеллент сдерживающим фактором для них являлся мало. Пританцовывая и отмахиваясь, в попытке отогнать комаров, мы дошли до оборонительного сооружения.
– Это место Карельского перешейка – самое уязвимое, – начал свой рассказ Баир. – Именно этот дот уникален тем, что сохранилась и подземная часть, и надземная, хоть и не полностью. Построен он был ориентировочно в 1936-1937 годах. Рассчитан на 4 пулемета и, исходя из количества спальных мест, в нём могло разместиться 26 человек. С 1 по 4 февраля 1939 года здесь шли тяжелые бои, дот непрерывно обстреливали. За четверо суток он несколько раз переходил из рук в руки от финнов к Красной армии и обратно. Судьбоносным моментом стал подрыв крыши. У советских саперов была своя тактика, они на себе подтащили на крышу 40 ящиков взрывчатки по 40 килограммов каждый. После основного подрыва было ещё несколько. Стало очевидно, что финнам разгромленная позиция не нужна. Они закидали подземелье бутылками с зажигательной смесью и ушли.
Пока Баир проводил небольшой экскурс в историю, мы медленно спускались вниз под землю. Температура снижалась, что в нынешнюю аномальную жару, было скорее плюсом. Из подземелья повеяло приятным холодком, а в просвете прохода стали заметны клубы пара.
– Внутри всего +5 градусов, – заметил директор.
Помещение дота с трудом представлялось пригодным для жизни. По крайней мере, по моим меркам. Темно, достаточно прохладно и сыро. С потолка постоянно капала вода, а если поднять голову вверх и посветить фонариком, можно было увидеть множество маленьких сталактитов.
– Вот здесь мы неопознанные останки нашли, – голос Баира отвлек меня от разглядывания причудливых наростов.
Он показал в сторону металлического остова, когда-то служившим каркасом для нар.
– Стали расчищать, а там скелет. Долго искали хоть какие-то опознавательные знаки: жетон, пуговицы... Но, увы, ничего. По архивным данным, здесь без вести пропали два финских пулеметчика. Мы думаем, что это останки одного из них.
Как опытный археолог, мой гид предусмотрительно прихватил пару фонарей. За что ему огромное спасибо, иначе мы не смогли бы осмотреть весь дот изнутри. Говоря, «весь» я, конечно, имею в виду те части, куда можно было пройти.
– Ребята уже на подходе, – сообщил директор, когда мы вылезли из подземелья.
И действительно, уже через несколько минут на той самой тропинке, по которой недавно следовали мы, появились саперы противоминного центра.
Работа сапера – всегда риск
Военные разложили рюкзаки различной величины на земле, рядом со входом в дот. Никто не подавал вида, но было очевидно, что путь по солнцепеку со снаряжением – занятие довольно утомительное. Пока ребята переводили дух, у меня представилась возможность расспросить их о нелегкой работе сапера.
– На линии Маннергейма мы находимся с гуманитарной миссией. Задача – очистка местности от взрывоопасных предметов, оставшихся еще со времен советско-финской войны, – рассказал младший сержант Международного противоминного центра Илья Староверов. – Осколков здесь очень много, гильзы кругом. Да вы и сами, наверняка, их видели. Взрывоопасных предметов пока не обнаружено, но впереди еще работа по разведке территории подхода к другим дотам. Наша задача свести риски к минимуму.
Илья рассказал, что на задания привлекаются только военнослужащие-контрактники, срочников нет. Оно и понятно: труд сапера всегда сопряжен с риском. До начала работы «в полях» курс теории 200 часов. Ведь если ты не знаешь, как устроен тот или иной взрывной механизм, не понимаешь принцип работы боеприпаса, ты не сможешь его обезвредить. После занятий в классе, начинается практическая часть с инструкторами на полигонах.
– А вот у вас такие рюкзаки огромные, там оборудование? Что вообще должно быть у сапера? – интересуюсь я.
– Комплект ОВР-2-02, или общевойсковой комплект разминирования. В него входит снаряжение с защитой повышенного класса. Бронежилет с каской, жилетка и штаны с кевларовыми вставками. Плюс различное навесное оборудование. Можно, например, видеокамеру подключить для видеосвязи. Есть фонарик, многофункциональная саперная лопатка – это и лопата, и нож, два в одном. Что-то прорубить, подкопать, подпилить. На обратной стороне в рукоятке расположен щуп. Если большой штатный в какой-то ситуации неудобно взять с собой, то можно использовать этот.
Илья достал из чехла большой щуп, похожий на длинную выдвижную указку с заостренным концом, и наглядно продемонстрировал, как должен им работать специалист.
У нас достаточно приборов, которые могут проводить разведку местности, – продолжил он свой рассказ. – Сапер идет изначально с миноискателем ППО-2И и с щупом. Если ситуация того требует, как в Сирии, например, то еще при себе оружие и боекомплект. Обычно расчет состоит из двух человек, но ситуации бывают разные.
– Миноискатель на что реагирует?
– На металл. Он подает сигнал, потом сапер щупом определяет примерные размеры предмета, находящегося под землей. А после, по решению командира, аккуратно начинает откапывать. От рода задач зависит и сам принцип разминирования. В нашем центре специалистов обучают работать не только со штатными устройствами, но и с зарубежными боеприпасами, и даже – кустарного производства.
Комплект ОВР, разложенный на камне у входа в дот, не мог не вызвать у меня повышенного интереса. Все его элементы выглядели достаточно тяжелыми, и вопрос «Насколько вообще во всем этом удобно работать часами, еще и на жаре?» – родился сам собой.
– Удобно, не удобно – такой вопрос не стоит, – ответил мне сапер рядовой Егор Борзенков. – Это гарант твоей безопасности.
Логично. Об этом я не подумала.
Полностью ОВР весит 28 килограммов, плюс еще приборы и оружие. В костюме предусмотрена система охлаждения. По всей площади куртки и штанов проходят трубки. Отдельно вешается емкость, куда засыпают сухой лед. Он подтаивает и охлажденная вода начинает ходить по трубкам. Терморегулятора минут на сорок хватает. Зимой, как мне рассказал саперы, в нем очень комфортно, костюм не продуваемый. Есть специальное термобелье под него. Также накладки для защиты кистей рук.
– Неподготовленный человек может в нем пробежаться, к примеру?
– Пробежаться… – заулыбался рядовой. – Попробуйте.
Процесс одевания ОВР, скажу теперь со знанием дела, совсем не прост. Специалисты, наверно, со мной не согласятся, но на то они и специалисты. Из всех элементов костюма, без посторонней помощи я смогла бы наверно надеть только штаны. И то лишь потому, что по внешней стороне штанин там предусмотрительно сделаны молнии. Но, к счастью, даже тут мне помогли. Дальше – куртка. Затем бронежилет с воротником для защиты шеи. Как только липучка на воротнике была зафиксирована, стало понятно, что головой теперь не покрутишь. Потом – каска. И последний штрих: миноискатель в правую руку, щуп в левую. Зеркал, как вы понимаете, в лесу не было, но я догадалась, что выгляжу забавно.
– Попробуйте подняться на пригорок и там немного походить, – предложил мне один из саперов.
К удивлению, эту вершину, пусть и небольшую, мне удалось преодолеть самостоятельно. Уже через пару минут моего «похода» с миноискателем в руке плечо начало неприятно ныть. Очень захотелось вернуть его законному владельцу, что я в общем-то и поспешила сделать прежде чем начать спускаться вниз.
15 минут проведенных в ОВР хватило, чтобы уяснить: работа сапера не только требует концентрации внимания, но и хорошей физической подготовки.
– Какие основные качества сапера? – поинтересовалась я у Егора, после того, как освободилась от «доспехов».
– Внимательность. Главное – это твое зрение. Приборы приборами, но они могут и не показать. Или наоборот, если много всякого металла разбросано, он будет постоянно подавать сигнал. А там уже ты сам должен заметить опасность.
– За годы службы внимательность увеличивается или, наоборот, появляется некая снижающая бдительность самоуверенность?
– Опыта больше набираешься, скажем так. Первая командировка в Пальмиру, в Сирию показала, что мы многие самодельные взрывные устройства (саперы их называют для краткости: СВУ) не видели и не знаем. К примеру, гирлянды. Взрывное устройство в виде проволоки с замыкателями, расположенными через определенное расстояние — через каждые 2-3 метра. В любое место, где ты наступишь на этот замыкатель, оно сработает. Либо при нажатии, либо при размыкании.
– Насколько быстро изучили эти устройства?
– Очень быстро. Сразу же охолощенные муляжи передали в Министерство обороны, был проведен анализ. А после разработан порядок работы с этими устройствами.
– А есть свои «саперские» приметы?
– Мы никогда не говорим «последний раз», всегда лишь «крайний». Не фотографируемся перед выходом на выполнение задачи. Перед вылетом в командировку, кстати, тоже нельзя делать снимки на фоне самолета, на котором полетишь.
– Что движет при выборе такой опасной профессии?
– Желание помочь людям. В той же Сирии местные жители очень радуются нашим военным. При виде колонны улыбаются, машут руками, благодарят. Ведь для них мы – некий гарант безопасной жизни. Люди хотят вести привычный быт, спокойно ходить в магазины, не боясь, отпускать детей на улицу.
***
Пока шли по лесу с Баиром в сторону проезжей части, мне вспомнились слова про отвагу саперов, произнесенные одним офицером 45-го инженерно-маскировочного полка:
– Работа саперов меньше освещается, однако это нисколько не умаляет ее значимости. Каким бы сильным и смелым не был боец любого другого подразделения, первым по минному полю пойдет сапер...
