Характер этого противостояния Сергей Лавров также описал весьма недвусмысленно: «Пока на западном фронте у нас без перемен, на Востоке у нас, по-моему, очень интенсивная повестка дня, которая с каждым годом становится все богаче». Другими словами, с Западом у России война. Причем «окопная война» в духе Первой мировой. Видимо, так следует понимать отсылку к роману Эриха Марии Ремарка.
Россия поворачивается спиной к Западу и ищет поддержки у Китая. В недавнем интервью китайским СМИ глава российского МИД заявил о том, что КНР является стратегическим партнером России. Поскольку Китай тоже страдает от западных санкций, то логичным выглядит предложение сопротивляться им совместно. Сергей Лавров отметил: «Нам нужно снижать санкционные риски путем укрепления своей технологической самостоятельности, путем перехода к расчетам в национальных валютах и в мировых валютах, альтернативных доллару. Нужно отходить от использования контролируемых Западом международных платежных систем».
Это высказывание было широко растиражировано в СМИ как анонс планов российского руководства по переходу от доллара к юаню и подготовке к отключению от системы SWIFT. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков по поводу возможного отключения страны от международной системы банковских платежей сообщил журналистам: «Мы не можем исключать ни одну из потенциальных угроз, санкционные устремления наших оппонентов, особенно США, продолжаются по нарастающей». По мнению Пескова, «такая ситуация обязывает нас к тому, чтобы быть начеку».
Времена «смешных санкций» ушли в прошлое. Администрация Джо Байдена считает Россию источником угроз для национальной безопасности США и форсирует принятие новых ограничительных мер. Министерство обороны Великобритании в опубликованной стратегии модернизации вооруженных сил отметило, что Россия несет «величайшую» ядерную и военную угрозу европейской безопасности. Глава европейской дипломатии Жозеп Боррель на заседании Совета НАТО заявил, что Россия — «опасный сосед. Мы должны разделять с Россией некоторые вопросы, по которым у нас есть общие интересы… Вместе с тем мы должны сдерживать и противодействовать Москве».
Новая «холодная война» с Западом включает мобилизационный сценарий внутри страны. Для того чтобы крепить оборону, нужно усиливать контроль над населением, госаппаратом и бизнесом. Поскольку Россия находится в осаде, то старые правила перестают действовать. В осажденной крепости действуют законы военного времени. Теперь у чиновников могут конфисковать финансовые средства, если на их счетах будет обнаружено больше денег, чем они официально зарабатывают. Роскомнадзор выступил с инициативой регистрации граждан в соцсетях по паспорту. Крупному бизнесу велено инвестировать прибыли в новые проекты. А чтобы стимулировать процесс, президент Путин дал поручение налоговым органам отслеживать размеры прибылей крупных компаний и докладывать, как они тратятся. Очередные аресты губернатора и экс-сенатора демонстрируют укрепление вертикали власти.
В условиях ухудшения материального положения большинства россиян, усиления расслоения между богатыми и бедными обеспечить победу партии власти можно только в рамках мобилизационного сценария. Чем ближе выборы в Госдуму, тем сильней будет нарастать напряженность в противостоянии с Западом и тем жестче будут меры по усилению контроля над обществом внутри страны, поскольку растущие издержки «холодной войны» чреваты ростом недовольства как среди населения, так и в элитных кругах.
Особого внимания заслуживает «фронт» информационного противостояния с Западом. В годы первой «холодной войны» шла непримиримая борьба с «вражескими голосами» — радиопередачами BBC, «Голоса Америки», «Немецкой волны»... В наше время для защиты населения от тлетворного влияния Запада поступают предложения о закрытии зарубежных соцсетей. На Твиттере уже потренировались, пытаясь замедлить его работу. Но это только начало пути. В закрытой стране должно быть изолированное от внешнего мира информационное пространство.
Однако осуществить «суверенизацию» России в сфере информационных технологий сегодня сложнее, чем «глушить» зарубежные радиопередачи во время прошлой «холодной войны». Вот в Северной Корее Интернет даже не начинали развивать, поэтому там нет особых проблем с изоляцией страны от внешнего мира. В России же Интернет прочно вошел во все сферы жизни. ИТ-сектор развивался в стране очень бурно. Западные ИТ-компании поставляли в Россию свое программное обеспечение, российские ИТ-компании успешно выходили на мировой рынок. И, судя по всему, государство запоздало с возведением границ в этой сфере. Так, глава «Газпрома» Алексей Миллер обратился с письмом к премьер-министру Михаилу Мишустину с просьбой исключить из проекта президентского указа «О мерах экономического характера по обеспечению технологической независимости и безопасности объектов критической информационной инфраструктуры» конкретные сроки перехода на российский софт и оборудование. Миллер оценил суммарный объем затрат «Газпрома» на мероприятия, связанные с переходом на «преимущественное использование» российского ПО и радиоэлектронное и телекоммуникационное оборудование, в сумму «от 180 млрд руб.». Такова цена суверенизации в цифровой сфере только в случае с «Газпромом». Подсчитать убытки в масштабах всей страны, наверное, мало кто возьмется. Учесть все последствия ускоренной технологической самоизоляции от Запада практически невозможно.
Проект самоизоляции России от Запада слишком дорогостоящий, чтобы осуществиться в условиях стагнирующей экономики, которая зависит от мирового рынка сырья. Экономические тяготы самоизоляции ложатся главным образом на население. Но давление государства на крупный бизнес тоже неизбежно, поскольку на оборону «осажденной крепости» денег много не бывает.
Ожидаемые санкции против российского госдолга, возможное отключение от системы SWIFT и другие «козни врагов» накладываются на ускоренный темп самоизоляции страны. Ни российская экономика, ни население страны к таким космическим перегрузкам не готовы. Режим самоизоляции России явно противопоказан. Конфронтация с Западом в формате «холодной войны-2» выдержана в духе «можем повторить». Учитывая опыт прошлой «холодной войны», может, лучше не наступать на те же грабли?
