Горбачев своей перестройкой доказал, что ценность свободы, уважение к человеческой личности, к исторической правде для него так же важны, как и для каждого уважающего себя европейца. Наверное, никто в истории России не сделал так много для воплощения в нашу русскую жизнь идеалов европейского гуманизма, для очеловечивания нашего общественного сознания, как Горбачев. Я, к счастью, много лет общался с Михаилом Сергеевичем и знаю, что он очень русский и одновременно до мозга костей европеец.
Перестройка Горбачева вернула русскому человеку все, что у него отняли марксисты Ленин и Троцкий, а именно — право свободно мыслить, знать правду, иметь собственное мнение и быть несогласным с властью. И что поразительно: именно за мою книгу «Перестройка как русский проект» от 2014 года, где я на многих страницах доказывал, что Горбачев просто воплотил в жизнь надежду русских мыслителей в изгнании на то, что русские сами, без помощи извне, освободятся от «бесовской» большевистской власти, меня назвали «русофобом». В том-то и дело, что в основе нынешнего официального «патриотизма» стоит вера, что русскому человеку свобода и демократия во вред, что он будет добиваться гражданских прав только тогда, когда ему за это платит деньги ЦРУ. Правда, все те, кто сегодня добивается суда над Горбачевым и над такими, как я, оставшимися в живых членами его команды, почему-то с упорством используют свободы, дарованные перестройкой: открывают долларовые счета, покупают дорогие иномарки, посылают детей учиться за границу, приобретают виллы в Италии... Это говорит о том, что, слава богу, разрушенный Горбачевым «железный занавес» до сих пор не восстановлен, что право русского человека на иммиграцию, право своими глазами увидеть мир все же сохранилось.
По сути, антикоммунистическая революция произошла еще при Горбачеве, до 1991 года. Начало этой антикоммунистической революции положили отмена закона о «руководящей роли КПСС» и свободные демократические выборы делегатов на Съезд народных депутатов СССР. Поражение всех тех, кто готовил статью Нины Андреевой «Нельзя поступиться принципами», означало и смерть марксистско-ленинской государственной идеологии.
И здесь снова обращает на себя внимание пророческий дар русских мыслителей в изгнании. Они предвидели, что произойдет то, что произошло во время перестройки, что, как писал юрист Н.Алексеев, советская система погибнет тогда, когда во главе страны окажется «группа, которая придет к убеждению в ошибочности основных предпосылок марксистской теории государства». Так и произошло. Могу сказать (об этом знаю из опыта общения с представителями этой «группы», которая решила судьбу страны), что все они — и Александр Яковлев, и Вадим Медведев, и Михаил Горбачев — по-разному сомневались в научности марксистско-ленинской идеологии. Крестьянин А.Яковлев, переживший в детстве ужасы голодомора и оставшийся чудом живым, был просто убежденный антимарксист и антисоветчик. Да, и такое возможно: можно быть антимарксистом и антисоветчиком и оказаться членом Политбюро. Вадим Медведев уходил от марксизма как последователь ревизионизма Э.Бернштейна. Он призывал к дружбе и сотрудничеству с социал-демократами Европы и мечтал о воплощении в жизнь проекта социального государства. А Михаил Сергеевич, как я точно знаю (в начале 1990-х я много работал над его книгами, издававшимися в Японии), был марксистом-романтиком. Он действительно верил и до сих пор верит, что есть очень много близкого и родственного между христианством и марксизмом.
И вся эта история с освобождением русскими самих себя от противоестественной большевистской власти, которой было позволено все, в том числе и убивать свое собственное население, говорит о том, что русские в каком-то смысле больше европейцы, чем даже немцы. Немцев от национал-социализма, от политической машины, которая посылала их на смерть во имя шизофренических идей Адольфа Гитлера, освободила антигитлеровская коалиция. Не будь войны, внешнего «фактора», немцы, наверное, еще долго восторгались бы своим фюрером. А мы сами — сначала Хрущев, а потом Горбачев — начали уничтожать скрепы сталинизма, скрепы тоталитарной системы. И это несмотря на то, что такого жесткого соединения мобилизационной экономики с мобилизационной идеологией, с настроениями ожидания войны, как в СССР, наверное, никогда не было в истории человечества.
Мобилизационная идеология работала на войну и готовила нас к тому, что мы «все умрем в борьбе за это». Марксизм-ленинизм был идеологией, которая требовала от человека не только максимального физического напряжения, способности жить в условиях вечного советского дефицита, но и максимального морального напряжения, а именно строго следовать требованиям коммунистической морали, работать, как говорил Ленин, «не на себя, не на близких, а на дальних». По сути, жизнь в СССР была воплощением монастырского образа жизни в национальном масштабе. Конечно, уже при Ленине, после двух-трех лет военного коммунизма, стало ясно, что экстрим нельзя сделать нормой жизни, нельзя требования военного времени превратить в обыденность. И тогда Сталин нашел замену коммунистической сознательности, на которую делали ставку Ленин и Троцкий, и предложил жить по-коммунистически из-за страха оказаться в ГУЛАГе. И сущность, смысл перестройки, которая начиналась с политики гласности, как раз и состояла в том, чтобы освободить человека от всех этих механизмов страха, созданных Лениным и Сталиным, чтобы очеловечить жизнь в СССР. В частности, Горбачев сразу убил созданную при Сталине систему тотального доносительства.
Не могу не напомнить о других завоеваниях перестройки. Отказ от руководящей роли КПСС, а потом — от марксистско-ленинской государственной атеистической идеологии, Горбачев создал все условия для возрождения из пепла РПЦ и других традиционных религий России. Уже при Горбачеве, кстати, по инициативе Александра Яковлева, РПЦ начали возвращать ее храмы, превращенные в склады и коровники. Примером тому — возвращение РПЦ еще в 1989 году Оптиной Пустыни. Перестройка вернула русскому человеку национальную память, все выдающиеся достижения русской общественной мысли и прежде всего русскую религиозную философию начала ХХ века, которая была запрещена в СССР. Все мы помним, как в миллионах экземпляров в годы перестройки расходились опубликованные в «Огоньке», «Новом мире», других журналах воспоминания о революции Ивана Бунина, Максима Горького, Зинаиды Гиппиус. И никто тогда, в годы перестройки, да еще в начале 1990-х, не говорил, что русская идея несовместима с праздником свободной русской мысли, которая досталась нам в наследство от выдающихся деятелей русской культуры. И это дает мне основание сказать, что русофобией страдает не Горбачев и не члены его команды, а все нынешние так называемые патриоты, для которых героями являются не митрополит Филипп, не Александр II, не Михаил Горбачев, а Иван Грозный и Иосиф Сталин. И сам тот факт, что сегодня вынесен на голосование вопрос о возможности восстановления памятника руководителю красного террора Феликсу Дзержинскому, говорит о том, что с каждым днем мы все больше и больше уходим не только от перестройки, а от всего того, что составляет основную духовную ценность русской культуры.
Мне трудно понять, почему не слышно доброго слова о перестройке от представителей интеллигенции, во имя которой Горбачев и начинал свою политику гласности, политику отмены запретов на полноценное гражданство в СССР. Ведь многие и многие представители советской интеллигенции страдали от «5-го пункта» в анкете, где они должны были называть свою национальность и тем самым лишались многих прав. Но все же даже те, кто имел мужество назвать в «5-м пункте» свою дискриминационную этничность, имели право в порядке исключения выехать в командировку за границу и даже на Запад. Но такие, как я, которые говорили «да» по поводу «6-го пункта», где спрашивалось, жили ли ваши родственники на оккупированной территории, вообще были лишены права выезда в капиталистические страны. Я был в этом отношении дважды неблагонадежный: не только потому, что мои родители имели бронь и оказались на оккупированной территории, но и потому, что я вместе с ними оказался так называемой «перемещенной» личностью.
До перестройки Горбачева я много раз пытался выехать со своими коллегами из ИЭМСС АН СССР в туристическую поездку или в Финляндию, или в Австрию, но мне всегда жестко отказывали. Я был уже номенклатурой Политбюро ЦК КПСС, но все же Пятое управление КГБ запретило мне выехать в составе делегации советской интеллигенции в Бразилию. И, кстати, позже я, как неполноценная советская личность, выезжал в капиталистические страны под ответственность лично Генерального секретаря ЦК КПСС.
И в день рождения Михаила Сергеевича Горбачева я хочу сказать ему «спасибо» за то, что он дал возможность стать полноценными людьми таким советским гражданам, как я, у которых были нелады с анкетой. И, самое главное, сказать спасибо ему за то, что он вернул русскому человеку не только свободу, национальную память, но и национальное достоинство. Рано или поздно мы осознаем, что Горбачев своей перестройкой доказал, что русские являются субъектами своей истории, что для них ценностью является не только свобода, но и личное достоинство.
Наряду с величайшими достижениями русской культуры для нас святыней всегда будет подвиг Михаила Горбачева, который дал нам все возможности стать свободными людьми, стать полноценной частью европейской цивилизации. Как бы кто ни относился к Горбачеву, но нельзя не признать, что Михаил Сергеевич, освободивший человечество от страха погибнуть в ядерной катастрофе, навсегда останется выдающейся личностью. И не вина М.С.Горбачева, что снова мы, русские, начинаем размышлять о том, как бы нам попасть в рай после гибели человечества в ядерной катастрофе.
