Заявление министра прозвучало в интервью YouTube-каналу "Соловьев Live". Согласно стенограмме беседы, размещенной на официальном сайте МИД РФ, отвечая на вопрос "мы идем к разрыву с Евросоюзом?", Лавров сказал дословно следующее:
«Исходим из того, что мы готовы. Мы – соседи. Если брать коллективно, они по-прежнему наш крупнейший торговый, инвестиционный партнер. Многие компании здесь работают, сотнями, тысячами исчисляются совместные предприятия. Если бизнес взаимовыгоден, мы будем его продолжать. Нам нужно добиваться такого же положения в экономике на случай, если мы еще раз увидим (как уже почувствовали не единожды), что в каких-то областях накладываются санкции, создающие риски для нашей экономики, в том числе в самых чувствительных сферах (поставки комплектующих, узлов). Мы не хотим изолироваться от мировой жизни, но надо быть готовым к этому. Хочешь мира - готовься к войне».
После этого, правда, Москва постаралась несколько смягчить впечатление, произведенное высказываниями главы внешнеполитического ведомства. Сперва пресс-секретарь президента отчитал СМИ за то, что те, мол, вырвали слова Лаврова из контекста: «Это ошибка, которая именно меняет смысл. Смысл-то как раз заключается в том, что мы не хотим этого, мы хотим развивать отношения с Евросоюзом, но, если Евросоюз пойдет по этому пути, то тогда - да, мы будем готовы».
А затем и в МИД сочли необходимым уточнить формулировки: «Мы готовы к разрыву, если он пройдет по инициативе ЕС. Со своей стороны настойчиво призываем еэсовцев к равноправному и взаимоуважительному сотрудничеству, о чем и сказал Сергей Лавров».
Но на европейских дипломатов подслащивание «пилюли», похоже, не пока подействовало. Представитель МИД Германии Андреа Зассе назвала заявление Лаврова "странным и не поддающимся пониманию".
- Я считаю, – комментирует Федор Лукьянов, – что данное заявление - предупреждение и повышение ставок в преддверии объявленного уже обсуждения лидерами Европейского союза новых мер воздействия на Россию. 22 февраля должно пройти заседание (глав внешнеполитических ведомств стран Евросоюза. - "МК"). Боррель (Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности. - "МК") после его незадавшегося визита в Москву заявил, что сам готов выйти с инициативой введения санкций.
Словом, в том, что какие-то санкции будут, сомнений нет. Но вопрос - какие. Если они будут носить тот же характер, что и прежде, - что, мне кажется, более вероятно, - то есть будут адресные санкции, связанные с увеличением списка российских чиновников и иных граждан, которым будет запрещен въезд в ЕС, с замораживанием их активов и прочим, думаю, это не вызовет особой реакции. Ну, кроме риторики.
Но реальные экономические санкции, санкции, которые ударят по каким-то сферам российской экономики, будут рассматриваться, как следует из заявления Сергея Викторовича, как акт агрессии, как casus belli. И реакция на это будет резкой. Слово «война» уже замаячило. Ну, естественно, война имеется в виду экономическая. Но тем не менее.
Правда, из заявления Лаврова не вполне понятно, что считать разрывом отношений с Евросоюзом. Взять и закрыть представительства - ЕС в Москве и России в Брюсселе? Наверное, сделать это можно. В политической сфере диалог прекратить достаточно легко. У Евросоюза вообще политического диалога с другими странами, как правило, нет. Россия - некоторое исключение. Но означает ли это также денонсацию базового Соглашения о партнерстве и сотрудничестве, являющегося правовой основой российско-европейских связей?
Если да, то тогда следующий вопрос: что означает это для торгово-экономических отношений? Соглашение о партнерстве и сотрудничестве регламентирует в первую очередь торгово-экономические связи. Если пойти на денонсацию, то как тогда вообще вести отношения с европейскими странами - учитывая то, что члены Евросоюза делегируют значительную часть своих полномочий в торгово-экономической сфере европейским институтам?
Это будет уже абсолютно новая, другая ситуация, которая ломает всю схему отношений, существовавшую почти 30 лет. В принципе, я бы не исключал такое развитие событий, но пока не берусь оценить его вероятность.
– Тон Лаврова заставляет все-таки готовиться к худшему сценарию. Такими словами, как говорится, не бросаются.
– Ну, со словами сейчас сложно. Какие только ни звучат! А потом как-то благополучно забываются. Бывает такое и с нашей, и с их стороны. Кроме того, комментарий пресс-секретаря президента, который последовал за словами Лаврова, несколько снизил накал.
– Так, может, и нынешнее заявление министра - всего лишь упражнение в риторике?
- Нет, не думаю, что это упражнение в риторике. Лавров не в первый раз это говорит. В первый раз сказал еще в октябре. Не в таких жестких выражениях - про войну тогда не было сказано, - но сама идея, что отношения с Евросоюзом могут закончиться, звучала. Так что это не эмоциональный выплеск. Это предупреждение, связанное именно с предстоящим обсуждением санкций. Демонстрация серьезности намерений российской стороны.
– Не хотелось бы, честно говоря, чтобы расшифровка слова "разрыв" была явлена нам в конкретных шагах.
– Надо сначала дождаться 22 февраля. Тогда будет понятно, на что и как далеко готов пойти Евросоюз. И уже потом...
– Станет ясно, на что готовы пойти мы?
– Ну да.
