Осуществленный Эрдоганом этой осенью военно-политический прорыв на Южный Кавказ вызвал массу эмоций в российском обществе. Наблюдались сцены, которые еще недавно было сложно себе представить.
Обычно бичующие Путина за «агрессивный милитаризм» российские либералы вроде неистового яблочника из Пскова Льва Шлосберга вдруг начали критиковать его за то, что он якобы «не выполнил свои обязательства по отношению к союзнику». Подобная постановка вопроса, разумеется, является абсурдной.
Мало того, что России было де-факто предложено рискнуть жизнями своих солдат в борьбе за интересы пусть дружественной, но все-же иностранной державы. В предложении Москве расширенно толковать свои союзнические обязательства по отношению к Армении была заключена даже еще более страшная опасность.
Если называть вещи своими именами, то нашу страну усиленно подталкивали к превращению в сторону азербайджано-армянского конфликта и, как следствие, к полному разрыву с Баку. Если бы эти «добрые советы» были приняты, то геополитический триумф Турции на Южном Кавказе оказался бы воистину грандиозным. Россия полностью лишилась бы свободы маневра в регионе и заполучила бы массу межнациональных проблем внутри своих границ.
Конечно, успехи, которых Эрдоган сумел добиться на Южном Кавказе, все равно являются крайне обидными для любого российского сердца. Однако политика — это, как известно, искусство возможного. А «горизонт возможностей» на Южном Кавказе уже давно указывал на неизбежность альянса Анкары и Баку.
В силу всем известных исторических причин отношения Армении и Турции всегда были враждебными. А главной национальной идеей Азербайджана в последние десятилетия было восстановление своего контроля над потерянными в ходе первой войны с Арменией в 90-е годы территориями. Иными словами, карты, которыми в этом году на Кавказе пришлось играть России, были далеко не козырными.
Или, вернее, не совсем так — один козырь в нашей колоде все же был. И российская дипломатия сумела воспользоваться им по полной программе. Заключается этот козырь в странном политическом статусе, в котором сейчас пребывает и сам Эрдоган, и его страна.
Турция — это в данный момент и член НАТО, и как бы не совсем член НАТО. Анкара — это одновременно союзник Вашингтона и всего коллективного Запада, и государство, которое находится с этим коллективным Западом в достаточно жестких контрах.
Сделаю откровенное признание: когда несколько лет тому назад Кремль начал пытаться играть на противоречиях между Анкарой и прочими столицами стран НАТО, эти попытки казались мне обреченными на неудачу. Но по факту прав оказался Путин. Курс на периодическое ситуативное сближение друг с другом оказался выгоден и Турции, и России. В результате причудливого перемешанного с антагонизмом сотрудничества по отдельным вопросам Путин и Эрдоган сумели серьезным образом повысить свою «внешнеполитическую капитализацию». Так произошло в Сирии. Так произошло и на Южном Кавказе.
Еще раз повторяю: в идеальном мире, с точки зрения России, влияния Анкары в этом регионе быть вообще не должно. Но в реальном мире выбор, который был у Москвы, состоял в следующем: или противиться неизбежному, или действовать по принципу «если ты не можешь остановить какой-то политический процесс, то постарайся его возглавить». Именно этот курс в итоге и выбрал Кремль.
Да, «орды Эрдогана» вступили на Южный Кавказ. Но они движутся по коридору, со всех огороженному российскими «красными флажками». Москва сейчас является незаменимым партнером и для Еревана, и для Баку, и для Анкары. Именно этим обстоятельством и объясняется быстрое освобождение наших телевизионщиков. Турция не видит причин омрачать этим мелким эпизодом двусторонние отношения.
А вот Франция, оказавшись в сходной с Россией ситуации, избрала для себя противоположную стратегию действий — путь яростного (по крайней мере, на словах) сопротивления неизбежному. И что? Да ничего. В состоянии морального удовлетворения по поводу исхода перебранки Парижа и Анкары сейчас пребывает президент Эрдоган, а вовсе не президент Макрон.
Резолюция сената Франции о признании независимости Нагорного Карабаха — чисто декларативное решение, которое лишь подчеркивает полную неспособность Макрона как либо повлиять на реальные политические процессы на Южном Кавказе. Французским журналистам можно лишь посоветовать не оказываться сейчас в Турции «не в том месте». Процесс их вызволения точно окажется более долгим и проблематичным.
Разумеется, находясь в одной связке с таким политическим хищником, каким является Эрдоган, никогда нельзя впадать в состояние излишнего благодушия. Президент Турции никоим образом не считает, что Путин его «приручил». С точки зрения Анкары, это как раз Турция сумела «приручить» Россию и добиться от нее признания своих интересов.
Но именно в этой симметрии оценок, видимо, и заключается диалектика российско-турецкого партнерства (хотел было написать "дружбы", но решил, что это было бы слишком цинично).
Москва сумела выжать максимум возможного из совершенно невозможной ситуации. Но этот безусловный успех — не повод забыть об осторожности, находясь в компании нашего разлюбезного друга, президента Турции. Спиной к Эрдогану лучше не поворачиваться. Кинжал за ним точно не заржавеет.
