-Турция усилила военное присутствие в Азербайджане по итогам войны?
-Да, совершенно очевидно, что турецкое присутствие в Азарбайджане резко усилилось. Но важно, что произошло не просто увеличение физического присутствия, но и рост влияния Анкары. Причем возросший престиж и влияние будут теперь оказывать воздействие на ситуацию не только на Южном Кавказе, но и в Центральной Азии, и Северном Кавказе, и в Поволжье. Нужно понимать, что военное присутствие и растующее влияние – это не тождественные понятия.
Военная составляющая – лишь часть общей мощи. Турция увеличила и присутствие, и влияние. Россия – только присутствие. Но у России в результате хорошей работы дипломатии и военных появился сильный козырь - ключи от Карабаха, фактически ставшего российским протекторатом, теперь лежат в Москве. Вообще есть ощущение, что российская дипломатия очень хорошо действует в кризисных ситуациях, добиваясь максимума возможного даже при неблагоприятных обстоятельствах. Что не отменяет того факта, что в ретроспективе, после распада СССР, влияние и привлекательность России на постсоветском пространстве последовательно ослабевают.
-Все говорят о победе Турции в этой войне…
-Прежде всего победил, конечно, Азербайджан. Победил убедительно и бесспорно. Победил как в чисто военном отношении, так и политически, дипломатически, информационно. Лучше сработали азербайджанские сети влияния и лоббисты, в том числе и в Москве. Знаменитая армянская диаспора оказалась гораздо менее эффективной. Но участие Турции было, конечно, весьма значительным или даже определяющим.
По всей вероятности, вся операция была спланирована турецкими штабистами. В ходе самой операции турецкие офицеры оказывали поддержку как на штабном уровне, так и непосредственно на поле боя. Есть веские основания полагать, что турецкие советники присутствовали в боевых порядках на уровне от батальона и выше, а в некоторых случаях были и на ротном уровне.
Турецкая авиация осуществляла постановку помех и глушение радиосвязи армянских войск. Но в целом, повторю, это победа Баку, который просто имеет больше ресурсов – и демографических, и нефтегазовых доходов и сумел достаточно разумно этими ресурсами распорядиться.
-У нас тоже с нефтью и газом все в порядке. И если хотя бы гипотетически предположить, что в вооруженном конфликте нашим союзником окажется Китай, то мало точно никому не покажется.
-Да, но это не будет конфликтом стран «третьего мира». Это уже мировая война. А такая тема, надеюсь, пока не актуальна. Но вот если говорить о Карабахской войне, то, пожалуй, главный вывод для нас здесь лежит на поверхности: содержание и оснащение боеспособной армии дает ценный ресурс, который в нужный момент можно использовать для достижения важных политических целей. Мощные и боеспособные вооруженные силы - это категорический императив для современного государства.
-Звучит как отпор нашим «демократам», которые обвиняют власть в излишней милитаризации страны. Вот в свое время мы не стали вкладываться в создание ударных беспилотников, так теперь не только США, но даже Израиль и Турция нас обогнали. Сейчас турки продают свои дроны и Азербайджану, и Украине.
-Да, в техническом плане Карабахская война продемонстрировала дальнейшую эволюцию в сторону роста значения высокоточного управляемого оружия как главного средства поражения в боевых действиях. В этом качестве оно теперь стало доступно для массового применения не только в развитых государствах, но и странах «третьего мира».
-Наверное, еще и потому, что оно дешевле традиционных систем вооружения?
-Чаще всего. По сути, применение высокоточного оружия по соотношению «стоимость - эффективность» и по тем затратам, которые требуются для его применения, стало более экономичным, чем расходование массы неуправляемых боеприпасов. Современные технологии к тому же позволяют миниатюризировать высокоточное оружие, тем самым еще более удешевляя его.
-Хотите сказать, войны с его применением станут более дешевыми? В этом есть опасность: чем дешевле война, тем больше желающих повоевать.
-Такая тенденция тоже прослеживается. Мы вступаем в эпоху бесконечных малых военных конфликтов по всему миру. И здесь в перспективе речь может идти уже о полном отмирании неуправляемого оружия. Причем, самого различного, начиная от наземного ракетно-артиллерийского, и кончая авиационным, как это, по сути, уже произошло на Западе.
-Война в Карабахе показала возросшее значение ударной беспилотной авиации?
-Безусловно. Но беспилотные средства в данном случае интересны главным образом как еще один из механизмов удешевления применения высокоточного оружия и увеличения его распространения.
Азербайджан – а фактически, будем прямо говорить, Турция – смогли относительно небольшим нарядом беспилотных летательных аппаратов, которые являлись носителями малогабаритных образцов высокоточного оружия – небольших управляемых ракет и корректируемых авиабомб, установить эффективное господство в воздухе в районе боевых действий.
Применение пилотируемых боевых самолетов тактической авиации с аналогичным оружием теоретически дало бы тот же самый эффект. Однако потребовало бы куда больших ресурсов и затрат. Беспилотники не только дешевле в закупке и эксплуатации, чем пилотируемые боевые самолеты, но и представляют собой, по сути, «расходный материал».
-Потеряв беспилотник, военные не теряют летчика – специалиста, подготовка которого государству обходится очень дорого.
-Конечно. Потеря дрона и политически, и психологически малочувствительна. При этом, учтите, что в силу своих меньших размеров и хороших технических характеристик беспилотники зачастую представляют собой гораздо более сложную цель для ПВО, чем пилотируемые боевые самолеты.
Барражирующие боеприпасы – а это фактически одноразовые «беспилотники-камикадзе» - демонстрируют это еще более наглядно. Они представляют собой образцы недорогого и скрытного высокоточного оружия, что и обуславливает их стремительное распространение.
-Беспилотные средства совершили также прорыв в сфере разведки и целеуказания…
-Вот именно. И это второй важный элемент, ставший причиной их массового распространения. Возможность длительного, по сути, постоянного нахождения дрона в качестве разведывательного средства над полем боя, резко меняет всю картину ведения боевых действий. Это позволяет уже на уровне современных технологий организовать управление боевыми действиями, целеуказание и нанесение огневого поражения противнику практически в реальном масштабе времени.
Но главное – обращаю ваше внимание на этот факт – в карабахском конфликте беспилотные летательные аппараты стали не просто средством разведки, целеуказания и носителями высокоточного оружия. В этой войне с их помощью впервые было установлено господство в воздухе.
-Так почему Российская армия, в отличие от турецкой или израильской, отстала в этом сегменте вооружений?
-Отставание Вооруженных сил России во внедрении и развитии беспилотных технологий в первую очередь вызвано не какими-то технологическими причинами, а является следствием проблем с определением приоритетов развития.
-Точно! Прекрасно помню, как лет 15-20 назад на пресс-конференции задала вопрос главкому ВВС: почему мы отстаем в развитии беспилотной авиации и, в частности, в создании ударных беспилотников. На что он абсолютно серьезно ответил: а зачем они нам? У нас самолетов и летчиков хватает.
-Вот-вот. Именно такие взгляды у нас превалировали очень долгое время. Дефекты отечественной системы определения перспектив в военно-технической сфере тянулись годами и долго не устранялись.
-Ну да, а потом к руководству армии пришли люди, деятельность которых привела к тому, что у нас и летчиков, и самолетов хватать перестало. При Сердюкове был прекращен прием в авиаучилища. Летчиков поубавилось, но и ударных беспилотников в войсках не прибавилось. А в Генштабе все спорили: кому отдать командование беспилотной авиацией – летчикам или сухопутчикам? Кому она нужней? А получалось, что она никому не нужна была.
-Да, программы развития беспилотной авиации не считались приоритетом в системе научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ Минобороны. И это стало очень важной причиной нашего отставания. Плоды той политики мы пожинаем до сих пор. Все еще нет ни централизованных межвидовых органов руководства такими программами, включая создание необходимых для беспилотной авиации систем (двигатели, оптико-электронные системы, системы управления), ни должной политической и административной поддержки, ни целеустремленной политики по созданию центров компетенций в этой области.
Программы создания беспилотных летательных аппаратов до сих пор находятся «на самотеке» и отданы на откуп организациям промышленности, подчас достаточно слабосильным. В итоге имеем лишь массу легких малых аппаратиков с широким использованием импортных компонентов.
-Но использование импортных комплектующих в военной технике для российской армии запрещено. То есть проблема с ударными беспилотниками остается?
-По состоянию на сегодня ударных беспилотников в России пока нет. С разработкой разведывательных аппаратов относительно высокого уровня сложности – тоже проблема. КБ «Луч» уже больше десяти лет занято доработкой достаточно простого аппарата «Корсар», который фактически находится на техническом уровне израильских аппаратов 1980-х годов. А программа создания тяжелого беспилотника «Альтаир» в Казани вылилась, по сути, в бесконечный спор вокруг этого проекта и судебные дела.
-Жаль… Лет десять назад, мне пришлось побывать в Израиле, на одном из предприятий концерна «IAI», который занимается, в том числе, производством беспилотников. Больше всего меня тогда поразило на этой фирме, что чуть ли не все, кто делал в Израиле эти аппараты, были выходцами из СССР, хорошо говорили по-русски. Получается, там они их сделать смогли, а тут нет?
-Реального прогресса в этом деле у нас, пожалуй, достиг питерский «Кронштадт», сумевший, наконец-то, в этом году впервые довести до первой поставки в Вооруженные силы средний аппарат «Орион». Но и здесь нужно понимать: фактически это аналог американского дрона General Atomics Predator. А его серийное производство в США было начато в 1995 году, и в Штатах он уже несколько лет как снят с вооружения. То есть от наших американских «партнеров» в этой сфере мы отстали на 20-25 лет.
-Но теперь-то, особенно после карабахской войны, мы это отставание начали сокращать?
-Зреем… На мой взгляд, пока что в отечественных военно-политических кругах нет четкого понимания того, что беспилотные летательные аппараты в сочетании с высокоточным оружием предлагают более дешевый и экономичный вариант современной войны. А вот американцы уже давно и четко это поняли. А теперь вот, после Карабаха, на основе опыта применения своих беспилотников Bаyraktar TB2, окончательно поняли еще и турки.
Это тем более обидно, что такой достаточно простой разведывательно-ударный аппарат, как нашумевший турецкий Bаyraktar TB2, сделанный с широким применением коммерческих импортных компонентов, вполне мог быть создан в России еще лет десять назад при должной концентрации ресурсов и политической воли.
Так что, возможно, в типичном отечественном стиле, демонстрация применения беспилотников в Карабахской войне подстегнет российские беспилотные программы, заставив, наконец, кой-кого из российских мужиков «перекреститься». Гром-то грянул.
