Откуда, например, вести отсчет армяно-турецкой вражды — с 1915 года? А может, с XVI века? Или, скажем, где истоки обид на Россию народов Северного Кавказа? Вернемся во времена генерала Ермолова или в какой-то другой период — до или после?
Или возьмем арабо-израильский конфликт — когда появился он? В конце XIX века, когда было создано сионистское движение? Или в 1948 году, когда было образовано Государство Израиль? А может быть, в 636 году, когда арабы завоевали Палестину, ранее находившуюся под владычеством Византии (хотя еще за пять веков до этого римляне изгнали непокорных евреев с их исконной земли)?
Обиды прошлых веков становятся аргументом в периоды обострения межнациональной вражды. Впрочем, не только межнациональной, а вообще любой вражды — например между потомками красных и белых в России или рабов и рабовладельцев в Америке.
Остановить самовоспроизводящийся из поколения в поколение цикл взаимных обвинений можно только с помощью целенаправленной воспитательной работы, проводимой государством. Можно назвать это политкорректной пропагандой. Но в данном случае политкорректность заслуживает похвалы, потому что она спасает жизни.
Если бы в США власти не боролись с расизмом на Юге, используя все средства вплоть до военной силы, то там до сих пор линчевали бы чернокожих. Если бы американское государство не прививало уважение к «исконным американцам», как теперь именуют индейцев, то, возможно, и поныне многие считали бы, что «хороший индеец — это мертвый индеец». Если бы оскорбление личного достоинства человека по расовому или национальному признаку не рассматривалось бы как федеральное преступление, то эти оскорбления были бы не редкими эпизодами, как сейчас, а нормой поведения, как когда-то.
И даже притом что в Америке политкорректность, воспитание уважения к другим расам и этносам хлещет через край, предрассудки в сознании людей сохраняются веками. Белые жители американского Юга даже не скрывают, что они расисты, поклонники Конфедерации, ее боевого флага с перекрестными полосами по диагонали и ее президента Джефферсона Дэвиса. В городе Билокси, штат Миссисипи, я посетил его мемориальный музей и президентскую библиотеку, где гид с вдохновением повествовала о величии этой личности. В городе Монтгомери, штат Алабама, находится Белый дом Дэвиса. Есть много других памятников Конфедерации — их ныне требуют сровнять с землей афроамериканцы, ранее известные как негры.
Они носят в душе обиду за рабство и сегрегацию, которые были не с ними. Как глубоко они готовы погрузиться в историю, отыскивая там несправедливость в отношении своих предков? Очень глубоко. Например, они объявляют расистом и рабовладельцем первого президента США Джорджа Вашингтона и требуют сноса памятников ему. Хотя в те времена рабовладельцами в Америке были все белые люди из того социального слоя, к которому принадлежал Вашингтон. Это все равно как в России сбросить с пьедестала всех великих людей прошлых столетий на том основании, что они были дворянами и владельцами крепостных крестьян. Так ведь всю историю страны похоронить недолго.
В Канаде я однажды останавливался в маленькой гостинице, хозяйка которой, рассказывая о себе, гордо сказала: «Я — потомок верноподданных британской короны, которые ушли из Массачусетса, когда там начался мятеж». «Мятеж» — это американская революция XVIII века, итогом которой стало создание нового государства, США. «Мятеж не может кончиться удачей — в противном случае его зовут иначе» — как гласит эпиграмма английского поэта XVI века Джона Харингтона в переводе Самуила Маршака. Но в сознании этой женщины, чьи предки считали восставших британских колонистов мятежниками, они таковыми и остались, хотя прошло почти два с половиной столетия. Хорошо еще, что и Канада, и номинально стоящая над нею британская корона, и государство бывших мятежников, США, воспитывают своих граждан в духе уважения и терпимости — иначе могли бы начаться разборки на исторической почве.
История — такая штука: только начни раскопки, и тут же извлечешь из какого-нибудь культурного слоя былых столетий повод для обиды на другой народ. Крым гораздо дольше был турецким, чем российским и тем более украинским. Калининград веками был восточнопрусским Кенигсбергом, а если копнуть глубже, то претензии на эти земли может предъявить Литва. Она же могла бы теоретически претендовать на хороший кусок земель вплоть до Крыма, которые входили в Великое княжество литовское. Выборг до Второй мировой войны был вторым городом Финляндии после Хельсинки. Финляндия входила в Королевство Швеция до того, как вошла в Российскую империю. Индонезия принадлежала голландцам, португальцам и прочим европейским колонизаторам. Техас в течение 10 лет (1836—1846) был не штатом США, а независимой Республикой Техас. Громадный кусок США — бывшие испанские (позже — мексиканские), французские и российские владения, купленные или захваченные силой оружия. Где остановимся, искатели исторических корней, в каком столетии?
Религия учит нас прощать обиды. Не все люди религиозны, однако у прощения обид есть и чисто прагматический смысл. Обида, которую мы носим в душе, разрушает нас изнутри и ведет к разрушительным последствиям материального свойства — вплоть до своей или чужой гибели, когда начинается предъявление счета обидчикам. Вот почему, как мне кажется, самым главным международным соглашением ХХ века был Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Хельсинки (1975 г.), который закрепил нерушимость существующих границ. Другого варианта нет. Если поднимать исторические слои в целях аргументации своих претензий, то получишь абхазскую, карабахскую, ближневосточную, югославскую или какую-то другую войну. Следствием которой будет накопление новых обид — задел на будущее...
Избегая кровопролитного сведения счетов, здравомыслящие нации не берутся за оружие с целью «отобрать у обидчиков свое, законное». Когда ФРГ была лишена своих восточных земель (ГДР), она не начинала из-за этого новую войну — восточные земли воссоединились с западными, когда для этого появились мирные предпосылки (могли и не появиться). Польша не требует возврата своих восточных земель, которые после их включения в СССР стали именоваться Западной Украиной и Западной Белоруссией. Япония десятилетиями ведет переговоры с СССР–Россией о «северных территориях» (Курильских островах), но «наказывать обидчика» не спешит.
Что общего у всех этих стран? Демократический общественный строй. Та самая демократия, о которой Черчилль говорил, что это — самая худшая система управления, но лучше никто не придумал. Та, которую на закате СССР у нас горячо полюбили, а после распада Союза резко разлюбили. Та демократия, которая на Западе практикует презираемую нами политкорректность, нередко выходя за рамки здравого смысла.
Давайте подумаем об альтернативах политкорректной демократии. К примеру, о тоталитарной сталинской диктатуре, которая истребляла целые социальные слои, репрессировала и депортировала целые народы. Вот уж где были обильно посеяны семена обид — на века! А найти обидчиков всегда нетрудно: кто там живет на месте, где стоял дом моих высланных в Сибирь предков? Кто подписывал расстрельные и депортационные списки — ваш отец, дед, брат, сват? Кто был вертухаем в колымских лагерях, где сгинули мои родители?
Сводить счеты можно до бесконечности, а с кем — найдется («...иль кто-нибудь из вашего же рода», как говорил ягненку волк из крыловской басни). Поэтому лучше уж — с демократией и политкорректностью, особенно в такой большой, этнически сложной стране, как Россия.
Демократия подобна капризному многолетнему растению — растет не на всякой почве, а почву надо еще удобрять, поливать и удалять из нее сорняки. Та же ФРГ после поражения во Второй мировой войне не сразу превратилась в миролюбивую демократию — оккупационным властям пришлось год за годом вести денацификацию всей общественной жизни и вправлять мозги одурманенному нацизмом населению. Но когда четко обозначена цель, то находятся и средства.
