Но вот прошло несколько лет, и уже 25–35-летние, вполне взрослые люди стали оглядываться по сторонам. Что же они увидели?
Тут я перехожу к трем странам, составляющим основу Восточной Европы, — это Россия, Украина и Беларусь.
В России и Беларуси уже не одно десятилетие власть персонифицируется конкретными фигурами — Владимиром Путиным и Александром Лукашенко. Борис Ельцин, а уж тем более Станислав Шушкевич для нынешних 25–35-летних — политики из архива, куда заглядывают очень немногие. На Украине ситуация сложнее только на первый взгляд: там власть у этого поколения ассоциируется все годы «незалежности» с фамилиями конкретных олигархов, а регулярно меняющиеся президенты — просто их ставленники.
Казалось бы, ситуация, когда целое поколение растет и воспитывается без политических потрясений, должна была сформировать вполне лояльный к власти подрост. Еще недавно многие отмечали, что последние 20 лет в наших трех странах действовал негласный, но вполне эффективный «общественный договор»: в обмен на лояльность к власти обществу предлагались всякие социальные «примочки». В России и Беларуси это обеспечивалось через добычу, транспортировку и первичную переработку экспортного сырья. Власти Украины глобально не вмешивались в низовую хозяйственную жизнь, что позволяло, несмотря на коррупцию, как-то выживать домохозяйствам. Для Украины и Белоруссии немаловажным фактором этой стабильности была довольно широкая возможность уехать на заработки за рубеж и оттуда привозить деньги домой.
Так вот: несменяемая, а значит, и физически стареющая власть во всех этих трех странах думала, что и подрастающее поколение спокойно включится в этот устоявшийся порядок. Но что-то пошло не так. В результате Украину, а теперь и Беларусь политически трясет. Причем в центре событий — именно 25–35-летние. На Украине именно их задор сделал президентом 40-летнего Владимира Зеленского, а потом обеспечил «монобольшинство» «Слуге народа» в Верховной раде. И в России что-то на горизонте вроде бы темнеет…
Фундаментальных причин — всего две.
Первая из них — экономический застой. Так как вся стабильность в России и Белоруссии держалась на сырье, то радикальное и долговременное падение цен на нефть и газ, которое произошло в последние годы, в совокупности со скукоживанием предпринимательской свободы и стагнацией негосударственного сектора экономики резко испортило настроение тем, кто уже вошел во взрослую жизнь. На Украине произошло то же самое — прежде всего из-за колоссального разворовывания правящей элитой всего, что попадается под руку.
Сейчас общепринято говорить об остановке «социальных лифтов», что отражает очень простую вещь. Молодой человек выходит в большую жизнь, хочет реализовать простые житейские мечты: обзавестись жильем, семьей, нормально питаться, отдыхать на море… Но для этого нужны не нищенские деньги, мало отличимые от МРОТ. А их честно заработать все сложнее, потому что хороших рабочих мест в архаичной экономике мало, и их занимают по протекции всякие мажоры. Причем это типично не только для столиц, но и для любого мало-мальски значимого города.
Такой порядок вещей не только портит настроение, но и лишает людей видения собственных перспектив. А постаревшие правящие элиты этого феномена стараются не замечать, считая, что «и так сойдет». Но накапливающийся подсознательный негатив все большего числа тех, кто выходит в большую жизнь (вспомним про неумолимую демографию!), рано или поздно переходит в фазу открытого недовольства, которое может выразиться, например, в результатах недавних украинских выборов или в протестах из-за их фальсификации (первый Майдан, «болотные» события 2011–2012 годов, нынешние протесты в Белоруссии). Или в чем-нибудь другом: «черных лебедей» в наше время хватает.
Второй фактор — глобализация. Про роль Интернета как Всемирной Сети уже все сказано. Но к этому надо добавить несомненное влияние Запада — конечно, не в том смысле, который вбрасывает государственная пропаганда. Дело в другом: миллионы, а может быть, уже и десятки миллионов 25–35-летних граждан трех наших стран бывают за кордоном. Кто-то — как турист, а кто-то там учится или работает. Особенно это важно для Украины и Беларуси, которые ближе, чем Россия, к Европе — и географически, и исторически. Тем самым идет проникновение в мозг очень простой мысли: они смогли добиться массового благосостояния и подлинной стабильности, а мы — нет. Украина и Польша в конце 80-х годов прошлого века жили примерно одинаково, а сейчас разница ощущается зрительно любым, кто пересекает границу. И эта убежденность в принципиальных преимуществах европейского уклада никак не обесценивается кучей имеющихся на Западе проблем, среди которых главные — растущий отрыв местных бюрократий от общества, неприемлемое с точки зрения большинства расслоение, неконтролируемая миграция. Этот мощный негатив уравновешивается убежденностью как самих европейцев, так и стремящихся на Запад украинцев, белорусов и россиян в том, что революций там не случится. Накопившиеся проблемы будут решаться в рамках уже имеющихся политических институтов, требующих лишь своего освежения.
Именно поэтому те изменения, которые 25–35-летние (в лице своей наиболее общественно активной части) уже сейчас хотят произвести в Украине и Беларуси, носят очевидно проевропейский характер.
Но и в России расслабляться нашей правящей элите из-за относительной оторванности от Запада не нужно. И к нашим 25–35-летним все только что сказанное про Украину и Беларусь относится. Дело — только в темпах процесса. По России 70 лет советской власти прошлись особенно болезненно, да и нищего захолустья у нас побольше, чем у наших восточноевропейских соседей. Но все равно законы демографии у нас работают ровно так же, как на Украине и в Белоруссии.
Поэтому избежать обострения конфликта между стареющей, несменяемой правящей элитой и 25–35-летним от роду подростом и в России никак не избежать — особенно если считать, что этого конфликта нет.
Оптимистической альтернативой во всех трех упоминаемых странах могут быть только реформы, но не в ситуации, когда старая власть обрушивается как карточный домик. Типичные примеры — начало 90-х в России, «революция достоинства» на Украине 2013–2014 годов и, боюсь, нынешняя Беларусь. Как мы видим, эти реформы могут обернуться своей противоположностью.
Нужны реформы, инициированные старой правящей элитой, которая при их помощи мягко, эволюционно передаст власть в руки нового поколения — тех же нынешних 25–35-летних. Речь идет, конечно, не о механической замене одних лиц на другие, что помоложе. Это должен быть транзит от нынешнего архаичного, феодального по своей сути государства к современным базовым институтам европейского типа — очевидно, с учетом национальных особенностей и исторического пути каждой из стран.
Примеры такого перехода есть в государствах Центральной Европы — Польше и Венгрии, а также ряде латиноамериканских стран. Так что никогда не говори «никогда». Колеса истории крутятся — пусть и с временными сбоями — в одном направлении везде.
