Конечно, до оглашения приговора утверждать, что он будет обвинительным, с формальной точки зрения нельзя. Поэтому, во избежание придирок, фразу надо смягчить. Получится: «у нас есть вполне обоснованное подозрение, что приговор будет обвинительным». За утверждение надо отвечать, а за мнение или подозрение отвечать не надо; мало ли что в голову взбредёт. Формулу, которая переводит утверждение в предположение, мы почерпнули у Грызлова в то время, когда он был председателем Государственной думы (ниже станет ясно, при каких обстоятельствах).
Прокурор потребовал посадить Прокопьеву на 6 лет. В 2018-м она написала заметку о 17-летнем парне, который устроил взрыв в здании ФСБ в Архангельске. Сам он погиб, трое сотрудников ФСБ были ранены, а журналистка в заметке размышляла о том, что могло довести молодого парня до преступления. Вот эти размышления и были квалифицированы как «оправдание терроризма».
Это странно. Это несправедливо. Это спорно. Если врач анализирует причины смерти больного и пишет, что его болезнь усугубили старые сердечно-сосудистые проблемы, это не значит, что он оправдывает COVID-19.
Попытки понять причины террора полезны обществу. Точно так же, как полезны обществу попытки понять природу вируса и то, как он заражает людей со слабым иммунитетом.
Несправедливость обвинения вызвала протестную реакцию общества. В защиту Прокопьевой высказались Совет по правам человека при президенте, другие организации и союзы; люди выходят на пикеты в разных городах, и многих уже задержали за эти попытки защитить Прокопьеву — то есть защитить свободу слова. Эта защита законна, потому что люди защищают не только журналистку, но и Конституцию России. Статья 29:
Каждому гарантируется свобода мысли и слова.
Никто не может быть принуждён к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них.
Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом.
Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается.
Проблема важнейшая. Она имеет огромное значение для всей страны. Нам пришлось столкнуться с ней в лобовую, когда председатель Государственной думы г-н Грызлов в кабинете у президента России г-на Медведева заявил:
Хочу привести пример, который вызывает недоумение. Это факт публикации в газете «Ведомости», название — «Месть за Кавказ», факт статьи Александра Минкина в «Московском комсомольце» и заявление Доку Умарова. Если мы проанализируем эти три источника, то увидим, что фактически они варились в одном соку. У меня вызывает вполне обоснованное подозрение, что эти публикации и действия террористов связаны между собой.
Хорошо, что это было десять лет назад; срок давности спасает нас от того, чтобы сегодня против нас возбудили уголовное дело. Ведь по существу Грызлов тогда обвинил газеты «Ведомости», «МК» и журналиста даже не в оправдании терроризма, а в пособничестве терроризму.
Он сказал это не на кухне, не на пикнике, а в кабинете президента России — в присутствии телекамер, и эти его слова моментально были процитированы прессой всего мира. Но когда я подал в суд, оказалось: мы должны доказать, что это клевета была «распространена», хотя любому ясно, что сильнее распространить невозможно.
Ответчик Грызлов в суд не явился, его адвокатша выкручивалась: «Если бы была запятая, то... Но тут точка, а значит…». Бесполезно было объяснять, что Грызлов свою клевету не на бумаге президенту подал, а изложил устно. Человек не произносит название знаков препинания. Публикуя слова Грызлова в газете, знаки расставили мы, не предполагая, что спасаем его, ставя точку в середине его тирады.
Суд предсказуемо Грызлова оправдал: мол, он всего лишь высказывал «вполне обоснованное подозрение» — то есть своё мнение. Но сейчас речь о другом. В 2010-м против этой клеветы не выступили в защиту «Ведомостей» и «МК» — никто: ни Общественная палата, ни Совет по правам при президенте; на безопасные тогда пикеты никто не выходил, а многие даже обрадовались. Говорливая проститутка, выступая в эфире популярного радио, старательно подливала масла в огонь.
Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся. Нам не дано предугадать, какие последствия будут у наших действий и у нашего бездействия. Но почему-то кажется, что если бы и 10, и 20 лет назад пресса и общество солидарно и открыто выступали против несправедливых и клеветнических обвинений со стороны властей и спецслужб, то сегодня «дела Прокопьевой» не существовало бы вообще. И не пришлось бы храбрым защитникам идти на пикеты пешком, а уезжать оттуда в автозаках.
Это старая история, она повторялась тысячу раз: сначала терпят, стараются не замечать, а потом, когда станет невмоготу, — уже поздно, неоперабельно; и тело везут в морг или в зону.
