Уверен, что у самого президента и в мыслях не было создавать шедевр драматургии в духе классических пьес Островского. Как страстный защитник природы арктической зоны России, он всего лишь хотел разобраться в том, что произошло. Но в процессе этих разбирательств у Путина получилось выдать на гора нечто эпохальное: пьесу о главных архетипах современной российской политической жизни, о блеске и нищете нашей государственности образца 2020 года.
В прошлом декабре Путин поручил в ускоренном режиме разработать новую программу патриотического воспитания граждан РФ. Как заявил президент, у нас должна появится « продуманная, созвучная восприятию современной молодежи и, главное, честная патриотическая повестка».
Согласившись в принципе с необходимостью подобной постановки вопроса, я про себя сразу же выразил сомнение в том, что эту задачу удастся исполнить более чем на 50%. После возвращения Крыма в состав России шесть лет тому назад жители России вновь научились испытывать патриотизм, направленный вовне. Легко и приятно гордится страной, которая защищает свои интересы в ходе геополитической схватки с другими ведущими державами мира, парирует попытки Америки «поставить обнаглевших русских на место».
Но вот с патриотизмом, направленным внутрь, у нас по-прежнему большие проблемы. Или, вернее, на уровне официальных сводок, победных реляций и докладов начальству из регионов у нас и с этим все в порядке. Однако рядовой гражданин РФ лишь отчасти живет в реальности официальных лозунгов. Чем более рядовым он является, чем чаще ему приходится выбираться из этого комфортного кокона и сталкиваться там такими архетипами русской жизни, которые способны уничтожить и растоптать все это чувство патриотизма менее чем за пять секунд.
Именно в силу в этих обстоятельств совещание у Путина по поводу ЧП в Норильске и стало в моих глазах таким хитом. Сразу несколько знакомых каждому россиянину архетипов предстали там в не своем привычном высокомерном амплуа, а в образе мальчиков для битья, которые в режиме реального времени получают вполне заслуженную головомойку.
Вот губернатор Красноярского края Александр Усс (тот самый, который в прошлом году высказался о «бессмысленности ли даже вредности» борьбы с некоторыми лесными пожарами). О «бессмысленности или даже вредности» попыток ликвидации последствий экологической катастрофы в Норильске Усс, к своему счастью, не заикался. Но, на свое несчастье, выступая на совещания воевода не заикнулся и о плане подобной ликвидации. Зато из его уст прозвучала бодрая реплика: « Доклад закончен».
И вот тут-то, выражаясь литературоведческим языком, и наступил катарсис. « И что доклад-то? И закончил. А что делать-то? Вы же губернатор!» - когда я услышал эти слова Путина, с души как будто свалился камень. В личном плане я по-прежнему ничего не имею против Александра Викторовича Усса, с которым когда-то встречался и неплохо общался. Но в описываемый момент он был в моих глазах не конкретной личностью, а воплощением знакомого нам всем типа российского чиновника — типа, который весело «заканчивает доклад», ничего при этом не меняя в лучшую сторону в нашей повседневной реальности.
На смену одному катарсису пришел другой. Я ничего не знаю про руководителя энергетической компании из Норильска Сергея Валерьевича Липина. Возможно, Сергей Валерьевич — замечательный человек, великолепный специалист, яростный защитник природы. Но, на свою беду, на совещании у Путина невезучему менеджеру (хотел написать было "манагеру", но преодолел это искушение) пришлось играть роль другого известного каждому гражданину РФ архетипа, из-за которого на Руси так не любят предпринимателей и бизнесменов. Обмен репликами между Путиным, Липиным и министром МЧС Евгением Зиничевым — это тоже нечто достойное пера Островского.
На промышленного менеджера из Норильска вываливаются просто груды доказательств того, что его предприятие, мягко говоря, не торопилось сообщить соответствующим органам об аварии. Но Сергей Валерьевич упрямо твердит: «Владимир Владимирович, информация в соответствии с планом была передана!»
Если бы на месте Владимира Владимировича Путина в этом диалоге был бы какой-нибудь другой Владимир Владимирович — журналист, общественник, экологический активист, то все в этой сцене было бы нам знакомо. Дальше разговор развивался бы по сценарию: да кому ты веришь — мне или своим бесстыжим глазам? Но на месте, которое обычно занимает заранее смирившийся со своим поражением экологический активист, на этот раз сидел зевс и громовержец российской политики. И молнии действительно полетели.
«Ну хорошо, мне придется попросить соответствующие органы разобраться, что там от кого было передано, куда передано и какова была реакция всех», - как тихо были сказаны эти слова Путина. Но сколько в них скрытой драматургии! Сколько в них бессильных слез защитников природы, да и российской природы.
Если бы я писал пьесу, на этом месте надо было бы ставить ремарку «занавес». Но так как занимаюсь политической журналистикой, вынужден продолжить разговор. На произошедшее возможно два диаметрально противоположных взгляда.
Взгляд первый, оптимистичный. Путин прискакал на белом коне и за полчаса, играючи, зарубил саблей всех многочисленных змеев горынычей.
Взгляд второй, менее оптимистичный. Путинскую вертикаль власти уже сто лет как упрекают в излишней и нездоровой зависимости от системы ручного управления. Совещание по ЧП в Норильске замечательно тем, что в его ходе те же самые упреки в адрес своего детища очень громко и эмоционально высказывает сам Путин. Находящийся в состоянии тихого бешенства президент открыто признает, что ни один из элементов системы не сработал: большой бизнес не торопится никому не сообщить о экологической катастрофе федерального масштаба, губернатор почивает на лаврах, у министров нет никаких конкретных предложений по ликвидации последствий аварии.
На следующий день после путинского совещания у министра МЧС Зиничева такое «конкретное предложение», правда, появляется. Но в чем его суть, министр почему-то сразу не говорит. Видимо, будут использованы некие сверхсекретные технологии, за которыми охотится ЦРУ.
Одновременно из Норильска приходит и другая «обнадеживающая» информация: из-за аварии под арест попадает стрелочник, ой, извините, целый начальник цеха. В России меняется только то, что в ней ничего не меняется? Не знаю, наличествует ли в предыдущей фразе внутренняя логика. Но боюсь, что ситуацию она описывает довольно точно.
