Понятие «председатель Совета министров» появилось в нашей стране 115 лет тому назад. И, по моим глубоко субъективным оценкам, из 33 предшественников Михаила Мишустина на должности главы Правительства России или СССР только около десяти заступили на эту вахту в сравнительно стабильные и некризисные времена. Первому председателю Совета министров Российской империи Сергею Витте пришлось осенью 1905 года организовывать новую управленческую систему на фоне полыхающего в стране революционного пожара. Осенью 1911 года министру финансов Владимиру Коковцову довелось сначала стать свидетелем покушения на своего друга и начальника, премьера Петра Столыпина, а сразу после смерти Столыпина узнать, что именно ему доверено заменить убитого. Но у абсолютного большинства предшественников Мишустина по меньшей мере было понимание, с каким именно кризисом им предстоит бороться. Весной 1998 года Сергей Кириенко знал, что построенная на пирамиде ГКО и непосильных для бюджета внешних заимствованиях тогдашняя российская экономическая модель доживает свои последние месяцы и скоро неизбежно схлопнется. Осенью того же года Евгений Примаков осознавал, что параллельно со «склеиванием» обрушившейся экономики ему придется еще и спасать от разрушения политическую систему. Летом 1999 года Владимир Путин понимал, что исходящая с Кавказа угроза терроризма ставит под вопрос само дальнейшее существование России как единого целого. Как и в 1917 году, страна в тот период запросто могла рухнуть в пропасть, но благодаря решительным действиям нового премьера смогла от этой пропасти отрулить.
Иными словами, жизнь большинства предыдущих руководителей нашего правительства тоже была далеко не сахар. Но я все равно настаиваю на своем тезисе: первые сто дней премьерства Михаила Мишустина оказались даже еще более похожими на «американские горки», чем у большинства его предшественников. У Мишустина все началось на позитивной и оптимистической ноте. Перед обладающим репутацией гения менеджмента новым премьером стояла пусть не простая, но зато четкая и понятная задача: использовать накопленные предшественниками гигантские финансовые резервы для резкого ускорения экономического развития, отладить бесперебойную работу правительственного управленческого механизма. Но вскоре правительство столкнулось с жестокой новой реальностью: все задачи «мирного времени» приходится отложить на потом, страну надо переводить в режим выживания. Как быстро премьер Мишустин осознал эту смену «эпидемиологических эпох»? Насколько эффективно новое Правительство РФ работает в тисках галопирующего кризиса невиданного раннее типа? И насколько Путин доволен действиями своего кабинета в условиях абсолютного форс-мажора? В поисках ответа на эти вопросы я постарался, насколько это сейчас возможно, заглянуть за кулисы Белого дома.
Ураган в тихой заводи
В своей некогда прогремевшей на весь мир книге о политических интригах и тайнах Ватикана «Во имя Господа» известный британский журналист Дэвид Яллоп рассказал помимо прочего следующий эпизод из жизни папы римского Иоанна-Павла I. В 1978 году священник ордена иезуитов отец Децца узнал, что ему оказана великая честь: сам папа римский выбрал его в качестве своего исповедника. Взволнованный до глубины души священник сразу начал названивать в приемную главы Римско-католической церкви. Вскоре трубку сняли: «Извините, секретарь папы вышел. Могу ли я чем-нибудь вам помочь?» — «А с кем я разговариваю?» — осведомился иезуит. «Вы разговариваете с папой!» В приемной Михаила Мишустина вряд ли бы мог произойти подобный случай: секретари нашего премьера слишком дисциплинированны и эффективны. Но, если не обращать внимания на эти мешающие хорошей истории занудные факты, то продемонстрированная Иоанном-Павлом I манера поведения вполне в духе Михаила Мишустина. Одной из главных отличительных особенностей поведения нового премьера РФ является полное отсутствие интереса к церемониальным и представительским аспектам своей высокой должности.
Став руководителем правительства, Михаил Мишустин отказался переезжать в положенную ему по рангу государственную резиденцию. Вместо этого он остался жить в своем собственном загородном доме, который в течение нескольких лет строил, будучи главой налоговой службы (те, кто бывал в гостях у премьера, отмечают аскетичный стиль его жилья — «без всякой позолоты и намеков на стиль ампир»). Многие высокие чиновники, получая новую должность, сразу же приказывают отремонтировать свой новый кабинет. Новый глава кабинета министров РФ оставил свой унаследованный у Медведева кабинет в Белом доме практически без изменений. Вскоре после своего назначения премьером Мишустин отправился на долгое парадное протокольное мероприятие из разряда тех, которые так любил его предшественник. Почти любой другой человек на его месте получал бы удовольствие, принимая почести, положенные ему в силу новой должности. Михаил Мишустин вместо этого жаловался друзьям на «бессмысленную потерю времени».
Став хозяином Белого дома, Михаил Мишустин не стал сидеть затворником в анфиладе положенных премьеру помещений на пятом этаже здания. Вместо этого он начал активно осваивать свои новые владения: ходить по коридорам Белого дома, заходить в кабинеты самых разных (иногда не очень высокопоставленных) сотрудников. Многие высокие чиновники никогда не звонят своим подчиненным напрямую, а только «соединяются» через секретарей. Для Мишустина не проблема самому взять телефон и набрать своего подчиненного на мобильном. Во всех этих эпизодах, о которых мне рассказали самые разные люди, нет ни капли рисовки или стремления встать в позу. Они являются отражением еще одной очень важной отличительной особенности Михаила Мишустина — его настроенности на долгую, тяжелую, но в то же самое время очень результативную работу в команде.
Из этого ни в коем случае не следует, что новый премьер России — эдакий «человек в футляре», не думающий ни о чем, кроме работы. Парадокс Михаила Мишустина заключается в том, что новый хозяин Белого дома является живым опровержением известного анекдота: «Девочки, запомните: молодой, красивый, умный, богатый и щедрый — это пять разных мужиков!» Как я уже писал, Мишустин — человек, который обладает тонким чувством юмора, любит и умеет веселиться, обожает друзей, играет в хоккей, сочиняет стихи и песни для известных российских исполнителей (или, скорее, сочинял — от многих своих хобби премьеру пришлось сейчас отказаться). Но при этом новый глава российского правительства умеет очень хорошо проводить четкую границу между двумя своими ипостасями — настолько хорошо, что иногда у меня возникало устойчивое впечатление: Мишустин в частной жизни и Мишустин на работе — это все-таки «два разных человека».
Нынешний вице-премьер РФ Дмитрий Чернышенко детально знает обе эти ипостаси своего начальника. Студенты московского Станкина Мишустин и Чернышенко познакомились и подружились еще в 80-х годах, столкнувшись как-то ночью в принадлежащем тогда их институту здании бывшей церкви на Новослободской улице: «В те годы там располагался один из самых современных вычислительных центров в Советском Союзе. Мы, студенты, имели туда доступ в ночное время. И мы этим правом активно пользовались — нас туда активно тянуло». Но вот как Дмитрий Чернышенко ответил на мой откровенно провокационный вопрос о том, как он называет своего товарища в рабочей обстановке: «Естественно, только Михаил Владимирович! На работе мы не друзья! Вы спрашиваете, как я называю Мишустина вне работы? Не скажу!»
Итак, как выглядит типичный рабочий день премьера Мишустина? Он появляется в своем рабочем кабинете в районе восьми утра и покидает его около полуночи (иногда гораздо позже). Еженедельное оперативное совещание с вице-премьерами в девять утра в понедельник, другие совещания, телефонные звонки, бесконечная работа с документами, в детали которых премьер «вникает более пристально, чем ему положено по статусу». Очень быстрое принятие решений и их очень быстрое воплощение в жизнь. Перерывы на принятие пищи можно называть перерывами очень условно. Премьер обедает на небольшом столике в своей комнате отдыха, не прекращая при этом решать рабочие вопросы. Как рассказал мне один из его близких соратников: «На работе Мишустин воспринимает еду как производственную необходимость, бензин, которым необходимо заправиться, чтобы двигаться дальше». В точно таком же ритме вынуждены функционировать и все главные подчиненные и помощники премьер-министра.
Легко ли работать с таким неугомонным начальником? Старожил всех последних современных российских кабинетов министров, вице-премьер Татьяна Голикова изящно парировала этот мой вопрос: «Простых начальников не бывает в принципе. Руководитель — это всегда руководитель, а подчиненный — это всегда подчиненный. Считаю поэтому постановку вашего вопроса не совсем корректной». Вице-премьер и бывший председатель Организационного комитета Олимпийских игр в Сочи Дмитрий Чернышенко был более откровенным: «Раньше я думал, что все самое тяжелое в моей жизни уже было. Но то, что происходит сейчас, несопоставимо даже с работой по организации Олимпийских игр!»
Но не надо думать, что работа под непосредственным руководством Михаила Мишустина — безрадостный труд из-под палки. Верным является прямо противоположное. Поговорить с бывшим советником и.о. премьер-министра РФ Егора Гайдара и нынешним ректором Академии внешней торговли Сергеем Синельниковым-Мурылевым мне порекомендовали в силу того обстоятельства, что при защите Мишустиным диссертации он был его оппонентом. К моему глубокому огорчению, выудить у ректора какие-либо красочные истории, связанные с этой научной битвой, мне так и не удалось. Но зато он поделился со мной одним очень точным и верным наблюдением: «Тех испытаний, которые выпали на долю новорожденного правительства Мишустина, не пожелаешь даже своему самому злейшему врагу. Но вот что самое удивительное. Правительство, чьи члены в силу малого срока существования нынешнего кабинета министров, казалось бы, не должны были еще притереться друг к другу, проходит через эти испытания как единая и слаженная команда».
Подробно поизучав несколько недель рабочий стиль Михаила Мишустина, я больше не воспринимаю это обстоятельство как повод для удивления. Из моих предыдущих описаний этого стиля могло создаться впечатление, что на работе нынешний премьер — некий человек-машина, эдакий живой компьютер, выполняющий свои обязанности эффективно, но без эмоций. И снова ничего не может быть дальше от правды. Отдельные особенности, позволяющие назвать его человеком-компьютером, у Мишустина, безусловно, есть. «С самого первого момента нашего знакомства я понял, что рядом со мной человек, который мыслит, говорит и думает с принципиально отличной от других, можно сказать даже, космической скоростью, — сказал мне Дмитрий Чернышенко. — Находясь рядом с ним, ты словно попадаешь в зону действия мощного энергетического поля. Это заставляет тебя предельно концентрироваться, чтобы соответствовать его уровню».
Но при всем при этом в рабочей обстановке Михаил Мишустин — совсем не человек-машина. «Премьер очень эмоционален, — сказал мне один из его ближайших помощников. — Для него очень важно чувствовать людей, с которыми он работает, превращать их из подчиненных в своих боевых товарищей, заражать их азартом борьбы за интересы дела». В первые недели существования нового правительства подобное «заражение» шло довольно расслабленными (если их мерить мерками Мишустина) темпами. Да, официальные рабочие дни недели были заполнены делами до краев. Но вот в воскресенье руководство правительства брало выходной. А суббота освобождалась от текучки и была посвящена вместо этого нацеленным на будущее «мозговым штурмам».
Выглядело это примерно так. В большом зале пресс-центра правительства собирались самые разные люди: действующие вице-премьеры и министры, отставные члены предыдущих кабинетов министров, видные ученые и экономические эксперты. Все эти люди разбивались на небольшие группы, каждой из которых ставилась какая-нибудь важная стратегическая задача. Затем результаты этих изысканий сводились в рамках общего разговора. Такие стратегические сессии длились от трех до шести часов. Подобными методами Михаил Мишустин последовательно создавал команду, чьи члены действуют синхронно друг с другом.
В субботу, 7 марта, участники этой создаваемой команды в очередной раз собрались в пресс-центре Белого дома, ожидая нового продвинутого разговора о стратегических перспективах российской экономики. Но у Мишустина был припасен сюрприз для собравшихся. Как заявил премьер, разговор о способах увеличения скорости экономического роста в России вынужденно отменяется. Вместо этого присутствующим было предложено устроить мозговой штурм на более злободневную тему: как Россия может противостоять наступлению коронавируса? Почти одновременно стала известна и другая новость: для руководства правительства воскресенье перестает быть выходным, а становится обычным рабочим днем.
Кабмин на фоне вируса
В последний раз мне удалось очно посетить Белый дом вечером в пятницу, 27 марта, — за 48 часов до введения Сергеем Собяниным режима самоизоляции в Москве. Уже тогда в штаб-квартире правительства были заметны все признаки прифронтовой обстановки. Обычно всегда заполненный народом главный КПП Белого дома был практически пуст. Попасть в основное здание кабинета министров можно было только пройдя предварительный санитарный контроль у сидящих на стульях перед рамками металлодетекторов девушек в белых халатах и с термометрами.
В приемной перед кабинетами высшего руководства на самых видных местах были расставлены емкости с дезинфицирующими средствами. Внутри одного из этих кабинетов его хозяин обучил меня новой форме приветствия, которое из-за вируса временно заменило рукопожатие в кругу его коллег (в обычные времена что-то подобное можно было наблюдать в кругу американских рэперов или иных продвинутых персонажей). На шее у моего только что вернувшегося от премьера собеседника при этом красовалась спущенная вниз медицинская маска. Хотя все, кто имел право доступа в кабинет премьера, уже давно подвергались ежедневному тестированию на коронавирус, входить к Михаилу Мишустину все равно разрешалось только в медицинских масках.
Но самые позитивные и в то же самое время пугающие эмоции я получил в тот вечер в просторном буфете на третьем этаже Белого дома. Мне так понравилось съеденное мной пирожное за 35 рублей, что я решил взять навынос полную коробку сладостей. На меня тут же обрушилась теплая волна признательности со стороны буфетчиц. На предстоящую субботу в Доме правительства была намечена тотальная дезинфекция. И если бы я в последний момент не приобрел пирожные, которые уже начали убирать с витрины, их бы пришлось списывать. Не скрою, в тот вечер некоторые из этих примет стремительного приближения «линии фронта» меня не на шутку нервировали. Но сейчас я их вспоминаю чуть ли не с ностальгией — как милые детали последних относительно мирных дней.
Как новая команда в Белом доме показывает себя в обстановке, когда в сплошную линию фронта превратились вся страна и весь мир? Я не буду долго распространяться о том, как каждое утро на стол премьера ложится «краткий» 80-страничный доклад о ситуации с коронавирусом в стране, или о том, как руководство правительства работает с раннего утра до трех часов ночи (это не художественное обобщение, а реальный срок окончания работы вице-премьера Татьяны Голиковой в ночь с 10 на 11 апреля). Эти любопытные в обычной обстановке детали сейчас никого не интересуют. Вместо этого, применительно к работе кабинета министров, несмотря на уже многие объявленные Путиным и Мишустиным меры, многих волнует ответ на совсем другой вопрос: почему в условиях одновременного крушения сразу нескольких важных отраслей российской экономики правительство не делает гораздо больше для их поддержки?
«В нынешних условиях, какие бы меры правительство ни предпринимало, его все равно со всех сторон будут упрекать, что оно делает мало, — дал мне свою версию ответа на этот вопрос известный российский экономист Владимир Мау. — Никто сейчас даже приблизительно не может просчитать масштаб и глубину проблемы. На фоне такой неопределенности с тактической точки зрения для правительства было бы наиболее правильным, даже выработав некий пакет мер, не вводить все эти меры одномоментно. За рубежом, кстати, многие ведущие страны придерживаются именно такого подхода. Например, одобренный американским Конгрессом пакет помощи экономики объемом в два триллиона долларов означает не их одномоментную трату, а наличие у правительства право их потратить. Грозящий нам сейчас враг непонятен и коварен. Задачей правительства должна быть не сиюминутная суета, а принятие ответственных решений. С этой задачей кабинет министров Мишустина вполне справляется. Правительство смогло мгновенно выполнить указание Путина переключиться с мирной повестки на военную».
«Вы имеете в виду, что правительство должно и дальше играть в долгую?» — задал я Владимиру Мау наводящий вопрос и тут же напоролся на его следующий обескураживающий ответ: «Правительство всегда должно играть вдолгую. Но вдолгую — это сейчас сколько? Если коронавирус уйдет из нашей жизни через несколько месяцев, то многие отрасли экономики смогут восстановиться со сравнительно небольшими издержками. Но если нынешняя ситуация затянется, скажем, на год, то цена восстановления может оказаться совсем иной». В переводе с научно-экспертного языка на общепонятный это высказывание означает примерно вот что: риторика о том, что «мы на войне с коронавирусом», лишь отчасти является гиперболой. С эпидемиологической и экономической точек зрения мы сейчас действительно на войне. А война немыслима без жертв и лишений. На войне невозможно спасти абсолютно всех. На войне не действует логика мирного времени.
Международный валютный фонд и иные авторитетные организации предсказывают, что мир может ждать самый затяжной экономический кризис со времен Великой депрессии 1929 года. Для тех, кто не в теме, напомню: полностью преодолеть последствия этого экономического катаклизма большинству стран мира не удалось даже к началу Второй мировой войны, десять лет спустя. Это подталкивает нас к даже еще более мучительному выводу: правительство Мишустина не имеет ни морального, ни политического, ни экономического права бездумно распечатывать резервы, пытаясь спасти всех. Многие врачи по всему миру сталкиваются сейчас с необходимостью делать совершенно невыносимый выбор: решать, кого именно спасать из числа массы больных коронавирусом. Правительство Мишустина находится сейчас лицом к лицу с экономическим эквивалентом такого выбора.
«Чтоб ты жил в эпоху перемен!» — гласит знаменитое китайское проклятье. Мишустину очень не повезло: он возглавил Правительство России накануне погружения страны в пучину «коронакризиса». Но вот в обратную сторону эта формула не работает. России очень повезло, что в такой критический период во главе ее кабинета министров оказался такой человек, как Михаил Мишустин. России повезло, что в период разрушения всего привычного образа жизни она вступила в обстановке отсутствия открытого или скрытого недопонимания между главными действующими лицами в ее руководстве.
Как человек, который многое видит, но не обо всем имеет возможность прямо написать, на этот раз я могу засвидетельствовать: Мишустин обладает полным доверием Путина, руководства правительства и кремлевской администрации работают сейчас в обстановке полной гармонии. Не знаю, какие испытания и невзгоды ждут наше государство впереди. Но я твердо верю, что наш премьер сработает по максимуму. По-другому Мишустин просто не умеет.
