К обоим Соловьям отношусь настороженно, даже неприязненно. Один все время стучит, поддакивает сильным мира сего, другой упивается своей прозорливостью, «всезнанием» и практически никогда никуда не попадает, все время мимо. Ну да бог с ними, с Соловьями. Сидя дома хочется быть спокойным как сфинкс (если такое еще возможно) и порассуждать философски. О чем? О судьбах той самой демократии и либерализма. В мировом масштабе.
Вот один либерал (не будем показывать пальцем, хотя это был Виктор Шендерович) говорит во всеуслышание, что Россия — тоталитарная страна с тоталитарным мышлением и народом, она не сможет одолеть коронавирус. А вот на Западе — там граждане, выбирающие свое правительство, самостоятельные люди, которые всегда с этого правительства и спросят. Вот они точно победят.
Вот это меня раздражает, точно. Когда человек вещает, подгоняя свою теорию (пусть даже прогрессивную) под ответ — это выглядит нелепо, однобоко. Так и хочется сказать: уважаемый, посмотрите вокруг, акститесь! Вообще, на мир надо смотреть широко открытыми глазами. Сейчас, сидя под домашним арестом, это особенно ясно.
Коронавирус убил демократию, прямо здесь и сейчас. Ну какая разница итальянцу или американцу, подыхающему в коридоре совершенно неприспособленной к лечению этой страшной чумы больничке, участвовал он в свободных выборах своего мэра, губернатора, президента или нет. Какая разница человеку на последнем издыхании, ловящего воздух, как выброшенная на берег рыба, ответственно перед ним правительство или нет. Он все равно умрет этот итальянец или американец, сдохнет. Во имя демократии?
Коронавирус — бальзам на рану наших пропагандистов, того же Соловьева, ни к ночи помянутого. И с ними не поспоришь. Когда весь мир впал в трагическую конвульсию, в безнадегу, в панику, демократия сыпется как карточный домик. Оказывается тонким-тонким слоем, одежкой, наспех надетой на маленького человека. А когда одежка слетает, ты видишь этого человека во всей его красе, во весь рост. Человека обыкновенного, нормального. Который боится, просто трясется от страха. Который поставлен в неизбежную позицию: ты умри сегодня, а я завтра. И система — тоталитарная, демократическая — тут уже ничего не значит.
Демократия хороша в мирное время, это да, даже спорить нечего. Независимый суд, честные выборы, ответственная власть, частное предпринимательство во всей красе — истинное благо, мечта. Казалось, мечта стала явью: при всех издержках западные общества давали нам эталон, модель поведения, действия. А какая медицина! Ну да, мы же помним, как они лечили наших афганцев (у нас тогда даже нормальных протезов не было), наших чернобыльцев. Как усыновляли безнадежно больных детей (у нас на них давно поставили крест) и лечили их у себя. Помните «закон подлецов», ну то-то.
Но мирная жизнь кончилась, сразу, в одну секунду. И демократия приказала долго жить. У этих цивилизованных людей высшего мирового общества вдруг оказалось такое стадное чувство, нам и не снилось. Оказалось, они готовы драться в очередях за последним хамоном, последним рулоном туалетной бумаги так, как мы и не мечтали в том самом исчезнувшем навеки совке, что твоя Атлантида. А их рыночная экономика, так всегда безотказно действующая, вдруг стала давать сбои — не хуже нашего советского дефицита.
Они сейчас закрывают границы друг от друга и уже забыли про то, что так хотели построить единую сытую свободную империю — Евросоюз. Плевать они хотели на эту империю, потому что каждый сам за себя, каждый выживает в одиночку. Казалось бы, так тяжело (смертельно тяжело) итальянцам, испанцам, французам — ну так немцы, швейцарцы помогите им хоть чем-нибудь. Нет, не помогают. Да еще и воруют друг у друга маски, как последние карманные жулики.
Демократия не бьется с коронавирусом, с такой трагедией всемирного потопа, ни в коем случае. Выборы, суды, достоинство, честь, индивидуализм — отдельно, а спасение утопающих — отдельно. Это дело рук самих утопающих. Или государства, проклятого государства, которое в теории абсолютно всех обществ — от коммунистического до общества потребления — должно умереть. Не умерло.
Нельзя, не получится думать так, будто демократия, как та кривая, всегда вывезет. Она лишь надстройка над сущностью, основой, скелетом, лишь приправа. Прикладывать ее каноны к любой ситуации невозможно, неправильно, неумно. Как неумно, оказалось, демократией гордиться. Когда люди мрут как мухи, от любого движения ветерка, а ты не знаешь, не понимаешь по какой причине — ну при чем здесь демократия. Здесь уже важна всеобщая мобилизация, подчинение снизу доверху, военизированный режим. Здесь важно молниеносное умение собрать в одном месте лучшие главные медицинские силы и выборы тут не при чем.
Это как война. Во время Второй мировой все эти демократии рушились одна за другой при первом же виде нацистских орд, полчищ. Потому что они, демократии, так ценили жизнь, частную жизнь человека. Вот и сдались немцам при первом же шухере, пытаясь эту жизнь сохранить. А тоталитарный режим Советов, плевавший по большому счету на эту жизнь, только он и сумел одолеть гада, остановить его и повернуть вспять. Только он не сдался.
Сравнение некорректное, все-таки тогда враг был ясен, понятен, а здесь это фантом, воздух, вирус, которого никто никогда не видел. Но кажется, мы снова на войне, об этом говорил и Трамп, и наша программа «Время». Победить врага мы сможем лишь сообща, объединив силы всех государств, без всяких демократических сантиментов, вот это важно понимать. А когда победим (придет этот день!), вот тогда вспомним про демократию. И история пойдет по второму замкнутому кругу.
Читайте также: Песков назвал "пересудами" разговоры о провале здравоохранения
