Имя политзаключенного Андрея Татаринцева не звучало в телеэфирах, не мелькало на первых полосах газет. Я узнала о нем от бывшего политзаключенного Евгения Мефедова, который знал Андрея по СИЗО.
Татаринцев — не пламенный революционер, не боец, не «сепар»: он обычный человек, попавший в жернова гражданской войны. И эти жернова его вот-вот перемелют окончательно и бесповоротно. Дело в том, что он тяжело болен и пребывание в условиях украинского СИЗО для него может закончиться трагически.
До начала войны на востоке Украины Татаринцев с семьей — женой и маленьким, на тот момент годовалым ребенком — проживал в городе Сорокино Луганской области (в прошлом Краснодон). Проживал он там с самого рождения, с 1984 года, Сорокино — его родной город. Но сегодня эта территория находится под контролем Луганской народной республики.
— У него в Сорокине был свой бизнес — заправочная станция и небольшая база отдыха, — рассказывает адвокат Татаринцева Владимир Ляпин. — Там красивые места, где любили отдыхать местные жители. У фирмы было три соучредителя. Когда начались события на Донбассе, его компаньоны уехали. А он остался, потому что надо было как-то кормить семью. Продолжил заниматься своим делом в одиночку на неподконтрольной Киеву территории. Покупал и продавал дизельное топливо, бензин.
Осенью 2017 года, когда Татаринцев по делам был в Киеве, его задержали сотрудники СБУ по обвинению в содействии террористической организации (часть 1 статьи 258-3 УК Украины). Под «террористической организацией» подразумевалась ЛНР — Луганская народная республика. В предъявленном Татаринцеву «подозрении» говорится, что в 2014 году на территории Луганской области (точное время и место совершения преступления следствием не установлены) он, «имея умысел на участие в террористической организации «ЛНР», а также движимый неприятием «избранного Евроинтеграционного курса Украины» (именно так, с большой буквы!), вступил в вышеназванную «террористическую организацию».
— Самое интересное здесь — это то, что в Украине ни ДНР, ни ЛНР не признаны террористическими организациями, — говорит адвокат Ляпин. — У нас согласно закону о терроризме есть определенная правовая процедура. Генеральный прокурор должен обратиться в высший административный суд с иском о признании организации террористической. Только после этого признания наступают правовые последствия: конфискация имущества этой организации, уголовное преследование. Ничего подобного в отношении ЛНР и ДНР сделано не было. Я обращался с соответствующими запросами и к президенту, и в Верховный суд, и к Генпрокурору. У меня есть все эти ответы. Это бред. Мы поставляем туда хлеб, получаем оттуда уголь, люди туда-сюда ходят. Ну какие они террористы?..
Больной диабетом Татаринцев никакого участия в боевых действиях принимать, разумеется, не мог. Его «содействие» ЛНР заключалось в том, что он поставлял дизельное топливо и бензин в некоторые учреждения на территории республики. Например — в школу и детский сад.
— У нас есть расшифровки разговоров по мобильному телефону, из которых понятно, куда шли это топливо и этот бензин, — говорит Ляпин. — Именно это ему вменяют в качестве состава преступления. Там еще было отделение милиции, которому он тоже продавал бензин. Он не продавал и не отдавал топливо или бензин каким-либо лицам, которые могут подпадать под действие закона Украины о терроризме. Только государственным учреждениям, хотя и непризнанной республики. Они считают, что он поддерживал боевиков на Донбассе тем, что давал топливо детскому саду…
— Но его обвиняют также и по статье 438 УК Украины. А это «жестокое обращение с военнопленными».
— Да, второе обвинение состоит в том, что он якобы в военкомате бил украинских военнопленных, — отвечает адвокат. — Но кроме протокола опознания людьми, которые его никогда прежде не видели, в деле нет ничего. Никаких доказательств. Это фальсификация чистой воды. Не случайно же СБУ не дает распечатки с его мобильного телефона именно за тот день, когда якобы имел место этот инцидент? Это сделано специально, потому что 258-3 — не такая тяжелая статья. Наказание по ней — до 5 лет. А если есть обвинение по 438-й статье, то это позволяет его не отпускать из-под стражи. Но у него диабет второго типа. И он каждый день нуждается в лекарствах. У него больные ноги, сосуды. Какой из него террорист или бандит? Он даже матом не ругается. Человек живет со своей семьей, работает. У него нет ни одного правонарушения, даже штрафа за неправильное вождение. К тому же события, которые ему вменяются, произошли еще в 2015 году. А его задержали в Киеве спустя два года. Причем протокол задержания составлен в порядке статьи 208 УПК — «во время совершения преступления».
Существует неофициальная версия того, почему именно Татаринцев попал в лапы СБУ. Мои собеседники полагают, что дело в том, что один из соучредителей бизнеса в Сорокине захотел получить и его долю. У «партнера» оказался родственник в руководстве СБУ. Татаринцеву якобы сказали: «Перепиши свою часть бизнеса, и все у тебя будет хорошо». Он отказался — после этого и возбудили дело. Такое на Украине сегодня происходит часто. О том, как СБУ отжимает бизнесы, угрожая предпринимателям делами по «сепаратистским» статьям, мы писали еще в 2017 году.
Сейчас Андрея содержат в СИЗО Вольнянска — это Запорожская область. Он сидит уже почти три года. Его жену (кстати, она гражданка России) фактически выгнали в РФ, и теперь она не может въехать обратно. Со сменой власти на Украине ничего не изменилось. Уже в третий раз меняется коллегия судей. И каждый раз, когда меняется состав суда, рассмотрение дела Татаринцева начинается заново.
А между тем диабет — с ним ведь не шутят. Если его не лечить, он ведет к инвалидности, ампутации конечностей, слепоте, гипогликемической коме и даже смерти. Андрею нужны инъекции инсулина три раза в день, диетическое питание 5–6 раз в сутки, прием специальных препаратов. В СИЗО, естественно, инсулина нет. Нет возможности соблюдать диету. У него почечная недостаточность — есть опасность, что почки вообще откажут. Нужны интенсивное лечение и диспансеризация. Уровень сахара в его крови сейчас постоянно превышает норму в 2–3 раза. Многие проблемы можно было бы решить, просто изменив ему меру пресечения.
— У нас заседания суда начинаются в 9 утра, — говорит адвокат. — Его в 7 утра забирают без завтрака из Вольнянского СИЗО, это в 150 км от Бильмака, где мы судимся. И обратно в СИЗО он попадает только к вечеру. Я на каждом судебном заседании спрашиваю: «Выдали ли вам лекарства, выдали ли вам еду?» Ему врачи рекомендовали диетический стол №5, и лекарства он должен принимать только после еды, чтобы не было скачка сахара, иначе может даже впасть в кому. На каждое заседание приезжает «скорая», фиксирует повышенное давление и повышенный уровень сахара. Один раз сахар был 18 — в три раза выше нормы. Но судьи просто продлевают ему меру пресечения и отправляют обратно в СИЗО. Это происходит каждые два месяца. Мы просим хотя бы изменить ему меру пресечения и дать возможность выйти под залог, чтобы он мог лечиться.
Если этого не случится, то для Татаринцева пребывание в СИЗО вполне может обернуться высшей мерой — без всякого приговора суда. В СИЗО никакое лечение невозможно, и никакой полноценной медицинской помощи он не получает. А между тем совсем недавно, 30 января, Европейский суд по правам человека признал условия содержания в украинских тюрьмах бесчеловечными и нарушающими 3-ю статью Европейской конвенции о правах человека — о запрете бесчеловечного или унижающего достоинство обращения. То есть бесчеловечны эти условия для обычного, здорового человека. А что говорить о больном?!
Татаринцев никакой вины за собой не признает и утверждает, что на его руках нет ни капли крови.
Между тем украинская Фемида, такая суровая к одним, исключительно благосклонна к другим. Например, к одному из лидеров Майдана и экс-нардепу Сергею Пашинскому. Пашинский 31 декабря 2016 года ранил человека — прострелил ему ногу. Спустя почти три года он был арестован. Однако вскоре отпущен под домашний арест. Хотя и вина его очевидна, и он сам ее не отрицает. И надавить на свидетелей столь влиятельный политик, безусловно, сможет.
Или взять экс-руководителя одесского «Правого сектора» (запрещен в РФ) Сергея Стерненко. В ходе обычной ссоры на улице он убил одного человека и тяжело ранил другого. Это доказано. Стерненко не отрицает, но уверяет, что то была самооборона. Хотя оружия у пострадавших не было. И что же? А ничего. Стерненко — на свободе.
Ну и как тут не вспомнить обвиняемых в убийстве Олеся Бузины, которые не только гуляют без всякой меры пресечения, но и занимают должности во вполне официальных структурах? И диабета, кстати, у них нет…
Так что мешает выпустить под залог Татаринцева, дело которого шито белыми нитками, если те, кто совершил реальные, доказанные преступления, находятся на свободе?
В ранние годы советской власти в СССР существовал термин «социально близкие». Понятно, что государству рабочих и крестьян «близкими» оказывались представители угнетаемых в царской России классов. Для нынешнего украинского государства «социально близким» оказался убийца Стерненко, а «чуждым элементом» — Андрей Татаринцев. Разница в отношении к этим людям бросается в глаза.
Остается еще надежда, что Андрея включат в списки на очередной обмен. Не исключено, что он состоится совсем скоро — перед встречей в нормандском формате, которая намечена на апрель. Так считают некоторые эксперты. Даже если сама встреча сорвется, обмен все равно может состояться. Главное, чтобы про Татаринцева в очередной раз не забыли. Добиться его включения в списки — это дело правозащитников ЛНР и российской стороны. Тем более что его семья уже ждет его в России.