— Я тогда командовал группой спецназа 45-го полка. Вместе с двумя ротами 108-го десантного полка и группой спецназа «Вымпел» туда поднялся первым. Было это 1 марта в полдень. Накануне мы расположились на хребте Даргендук на высоте 1410. От нас 6-я рота была километрах в трех. Ночью мы услышали стрельбу, видели зарево взрывов. Мы запросили командование, чтобы оно уточнило, что происходит.
— Не сразу бросились на выручку?
— Броситься сломя голову нельзя. Надо понимать, что происходит. Можно и под свой огонь угодить. Мы были на связи с командованием. У меня, кстати, был хороший японский сканер-радиоприемник AOR-8000, и мы хорошо слышали все переговоры. Дальше сформировали отряд: две группы спецназа 45-го полка, две роты 108-го полка, усиленные взводом гранатометчиков и пулеметчиков, и группа «Вымпел». «Добро» на марш получили лишь к семи часам утра. И ни секунды не медлили. Кстати, шли набитые под завязку: кроме дополнительного боекомплекта у нас с собой медицинское оборудование. Мы были готовы оказать медпомощь вплоть до операции прямо в полевых условиях.
— Бой продолжался часов до шести утра. Почему так долго шли?
— Мы ведь не на прогулку вышли! Сначала двигались вниз, со всеми мерами безопасности, с разведкой. Когда мы спускались, занимали определенные точки, расставляли взводы, чтобы удобно было. Ведь нужно подобрать точки, чтобы, если ввяжемся в бой, могли оттянуться, отойти. Постоянно связь была, докладывали. Где-то люди растягивались, останавливались, ждали. Плюс, повторюсь, на нас допзапас боеприпасов, медицина, все что нужно. Мы были готовы с ходу вступить в бой.
— Но не пришлось?
— Не пришлось. Еще до того, как мы вышли к высоте 776, по радио где-то в районе шести утра раздался голос Марка Евтюхина (командир 6-й роты. — «МК»). Он вызывал огонь на себя. А дальше — тишина в эфире. В семь утра, как я уже сказал, мы двинулись туда.
— Был еще один трагичный эпизод — на боевиков наткнулась и бросившаяся выручать своих 4-я рота.
— От той роты был взвод от силы. Как только пошла стрельба, они сорвались и бросились на помощь 6-й роте. Но помочь они так и не смогли.
— Получается, в том бою полегла не только 6-я рота, но и часть 4-й?
— Да, все ребята полегли. Ну а что они могли сделать? Они бросились на выручку, но ввязались в бой. Малочисленность сыграла свою роковую роль.
— Говорят, там была куча трупов боевиков.
— А вот и нет! Никакой «кучи» «духов» не было. Мы нашли лишь часть — в одном месте семерых чуть прикопанных, да еще десять-одиннадцать тел. Всего от силы 20 трупов бандитов.
— А куда делись остальные? В открытых источниках заявляют цифру в 350 тел боевиков…
— Ближе к истине — за сотню, плюс много раненых. Куда остальные делись? Боевики вытащили всех, кого только было можно. Но начала «работать» наша артиллерия, и они поспешили убраться.
А то, что тащили раненых, — это стопроцентно: мы потом прошли несколькими маршрутами в районе сел Сельментаузен, к Улус-Керту и повсюду натыкались на кровавые следы. Там они во многих соседних селах появились потом. Там очень много «духов» было раненых…
— Что вас там больше всего шокировало, когда вы поднялись на высоту 776?
— Одна деталь бросилась в глаза: буквально все деревья были будто спиленные и разбитые наполовину. Мы быстро поняли: такие следы оставляют мины, которые подрываются на определенной высоте, чтобы увеличить зону поражения. Ну и, конечно, кругом тела наших ребят.
Сразу бросалось в глаза, что боевики раненых добивали, а оружие собирали.
— Были слухи, что боевики чуть ли не головы там нашим бойцам отрезали в отместку…
— Миф! Достреливали — да, такое видели: в затылок, висок или лицо. Но чтобы резали горло или обезглавливали… Мы всех наших павших 84 бойцов осмотрели, и точно заявляю: нет, такого не было.
— А были те, кто подрывал себя гранатами?
— Да, причем не один и не два бойца подорвали тогда себя гранатой. Таких ни с кем не спутаешь.
— Почему?
— По характеру позы и ранений. В Интернете можно было увидеть видео с места гибели летчика-героя Романа Филипова, который подорвал себя, чтобы не попасть в плен. В Аргуне все точно так же было — характерно вытянутая рука и страшные ранения. Были даже те, кто сразу две гранаты взрывал.
Только представьте: изрешеченное осколками дерево, и к нему сидит прислоненный, я не помню, то ли прапорщик, то ли контрактник. Он весь буквально с ног до головы был перебинтован. Рядом, в метрах пяти, лежали наши павшие бойцы — они, видно, оборонялись, сколько хватало сил. Потом мы выяснили: как только бой затих, боевики добили этого раненого прапорщика прямо в лицо.
У одного из таких достреленных в голову ребят я нашел письмо. Писала девушка, сообщала, что дома все нормально («ждем тебя»), просила в пекло не лезть, беречь себя. Он был откуда-то из-под Пскова. Ему было всего 19 лет.
— Вы выяснили, какие силы атаковали высоту 776?
— Я думаю, что там были отряды, каждый от 50 до 100 человек. Они собирали что-то похожее на кулак, при поддержке гранатометчиков, и уже так атаковали десантников. Кстати, почему они на них уперлись? Потому что эта высота 776, это не просто высота, там пересечение троп — там хорошо идти, удобное место перехода. Они могли их обойти, но тогда они упирались в наши взводные опорные пункты.
— Сообщалось, что боевиков было тысячи полторы-две.
— Да, на том театре боевых действий действительно было много террористов. Тысяча, полторы, две — не знаю. Даже пленные «духи» не сообщали, просто говорили: много.
— А что бы случилось, если боевики не напоролись на десантников 6-й роты и прошли бы через высоту без потерь?
— Что может быть, если прорываются террористы? Понятно — зло творили бы. Видимо, они шли из Чечни в Дагестан. А дальше… Мы все помним Беслан, «Норд-Ост». Так что парни на той высоте все-таки остановили их. Да, ненадолго «духи» взяли высоту, но потери были у них такие, что они отказались от своих первоначальных планов и не придумали ничего лучше, как раствориться по окрестностям.
