Алексей Макаркин, первый вице-президент Центра политических технологий, профессор НИУ ВШЭ:
— Сурков занимался в Администрации Президента украинскими, абхазскими и юго-осетинскими вопросами. Что касается Южной Осетии, никаких серьезных раздражителей не видно, но два других направления оказались очень проблемными. Начнем с более простого — абхазского.
Сурков поддерживал свергнутого Хаджимбу (президент Республики Абхазия с 25 сентября 2014 года по 12 января 2020-го. — «МК»). В Абхазии существует пророссийский консенсус. Но в силу специфических особенностей абхазского общества России очень трудно диктовать там свои условия.
Хаджимбу, напомню, избрали президентом на очень спорных выборах (прошли 8 сентября 2019 года. — «МК»). В них не смог участвовать лидер оппозиции Бжания: по мнению сторонников, он был отравлен. Когда Хаджимба все-таки победил, оппозиция начала оспаривать итоги выборов в судебных органах. И в этот момент в Абхазии убивают известного вора в законе. Причем в участии в этом убийстве заподозрили охранника президента. И двоюродный брат этого вора в законе, полковник армии Донецкой народной республики, герой ДНР Ахра Авидзба, появляется со своими сторонниками в Сухуми и выгоняет Хаджимбу из его дворца...
Есть знаменитая советская песня про матроса Железняка: «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону...» В данном случае люди тоже повели себя непредсказуемо: ждали-ждали приказа «вперед на Мариуполь», а в итоге оказались в Абхазии. Самостоятельно решили, куда им идти.
Теперь в Абхазии будут новые президентские выборы. Абхазское общество не заинтересовано в гражданской войне: рядом Грузия, которая воспринимается и еще долго будет восприниматься как враг, поэтому они рано или поздно договорятся. Однако в России любят контроль, а тут о контроле говорить просто невозможно.
Но события в Абхазии — это дополнительный фактор. Главная причина отставки — это, безусловно, украинское направление. Здесь тоже много всего интересного. Решающим же, на мой взгляд, является вопрос о том, как относиться к Украине.
Как независимое государство Украина существует с 1991 года, и Россия официально всегда это признавала. Однако на неофициальном уровне отношение было совсем другим. Не случайно у нас в ходу такие иронические эпитеты, как «самостийная» и «незалежная». Было убеждение, что независимость Украины — это временное явление. Что в каком-то виде — может быть, без Галичины — Украина вернется.
Вначале думали, что договорятся между собой советские директора. Об этом, например, мечтал в свое время Виктор Степанович Черномырдин. Потом стали говорить о возможности вступления Украины в Таможенный союз, в Евразийский союз. Когда ничего из этого не получилось, возникла надежда на то, что поднимутся народные массы. Которые, мол, не хотят, чтобы Украина уходила из «русского мира», нашей общей православной цивилизации.
Но в результате всех усилий возникли лишь Донецкая и Луганская народные республики. Своим драматическим опытом они скорее отпугивают граждан Украины от интеграции с Россией. Даже многим из тех, кто до 2014 года говорил, что хочет быть вместе с Россией, что «русский мир» — это хорошо, не нравится то, что сейчас происходит в Донецке и Луганске.
Встает вопрос: что дальше делать в этой ситуации? Есть два варианта. Один, за который, как я понимаю, был Владислав Сурков, состоит в том, чтобы фактически не признавать независимость Украины, рассматривая Донецк и Луганск как центры притяжения симпатий украинцев.
То есть фактически речь идет о продолжении той политики, начатой в 2014 году, когда стало ясно, что проект «Новороссия» не сработал, что украинские области сразу в Россию не придут. Раз не получилось сразу, значит, надо это делать методично, постепенно. Поддерживать при этом контакты с украинскими властями, но постольку-поскольку, не считая их, эти контакты, самоценными. Этот подход исходит из того, что любая независимая Украина — это угроза для России.
Второй, альтернативный подход сводится к признанию определенных реалий: Украина существует, прогнозы, согласно которым она начнет распадаться, не сбылись. Никакая это не руина, не «страна 404», как у нас любят иногда говорить наши патриотические интернет-пользователи. Это страна со своими проблемами, но страна, которая оказалась достаточно жизнеспособной.
Кроме того, длительный конфликт с Украиной вредит российскому экономическому росту. Это, во-первых, обременение: надо тратить средства на украинское направление. А во-вторых — санкции. Поэтому надо договариваться. И с самой Украиной, и с Западом.
Как я понимаю, был выбран именно второй вариант: восприятие Украины как постоянно действующего фактора, с которым надо считаться. Как страны, с которой надо вести диалог.
В августе прошлого года состоялся визит российского президента во Францию, после которого был возобновлен «нормандский формат». Произошел второй обмен удерживаемыми лицами. А под конец года договорились по газу. Причем Россия заплатила Украине, которую де-факто не признавала за независимое государство, почти 3 миллиарда долларов. И никакой катастрофы не произошло. В этом году, наверное, будут переговоры по другим вопросам. Еще более сложные.
И вот в эту схему Владислав Сурков просто не вписывался. Его подход, как я понимаю, был отклонен. Теперь, видимо, украинская проблематика целиком переходит к Дмитрию Козаку, который до этого занимался ею как вице-премьер.
Кстати, слухи об уходе Суркова пошли еще в 2018 году — когда формировался новый состав Администрации Президента и правительства. Говорили, что администрацию покинут Сурков и Глазьев — люди, связанные с вариантами жесткой политики в отношении Украины. Тогда оба остались: началась пенсионная реформа, и, как я понимаю, было решено в этот период никого не менять.
Но осенью 2019 года ушел Глазьев: ему нашли должность международного чиновника. А сейчас встал вопрос о Суркове...
Читайте также: Шекспировская драма отставки Владислава Суркова
