Иран – это страна, в которой официально все запрещено, но реально можно все – но только до того момента, пока ты не попадешься и не подвергнешься самому суровому наказания за такие невинные по нашим представлениям “преступления” как употребление спиртных напитков или излишне “дружествнное” общение с противоположным полом. Иран – страна, президент которой по степени своего реального влияния не является ни первым, ни вторым, ни даже, возможно, третьим лицом государства. Чтобы в полной мере оценить всю странность и непознаваемость для нас местного государственного устройства, необязательно даже покидать по-современному выглядящее здание терминала тегеранского международного аэропорта имени имама Хомейни – того самого, откуда в последний трагический рейс отправился украинский авиалайнер. Чтобы в полной мере это оценить достаточно краткого экскурса в историю этой авиационной гавани.
До 2004 года все международные полеты из столицы Ирана выполнялись из построенного еще до начала Второй мировой войны аэропорта Мехрабад. Естественно, этот аэропорт давно устарел и работал на пике своих возможностей. Строительство второго тегеранского международного аэропорта началось еще до иранской исламской революции 1979 года, но завершилось только в начале ХХI века. Наконец, 8 мая 2004 года новый аэропорт был торжественно открыт – и уже через несколько часов закрыт. Знакомый нам из сводок новостей Корпус стражей исламской революции ( именно эта милая организация сбила украинский авиалайнер) посчитала недопустимым то, что главный аэропорт столицы Ирана будет управляться иностранцами в виде турецко-австрийского консорциума. Уже летящим в аэропорт имени имама Хомейни самолетам пришлось разворачиваться в воздухе и приземляться на других аэродромах. “Стражи” разрешили открыть аэропорт только пять дней спустя – после изгнания всех иностранных менеджеров.
Как в Иране сформировалась такая необычная система государственного управления? Ее корни следует искать во временах последнего шаха ( императора) Ирана Мохаммеда Реза Пехлеви, правившего страной с 1941 по 1979 год. Шаха иногда изображают классическим восточным деспотом, утопавшим в роскоши и игнорирующим нищету своего народа. Ничего не мождет быть дальше от правды. Шах не отказывал себе ни в каких жизненных удовольствиях, но при этом был страстным иранским патриотом, пытавшимся вывести свою страну в число самых передовых государств мира. Доходы от резко подорожавшей нефти тратились императорской казной на форсированную модернизацию экономики и создание современной инфраструктуры. Но в процессе реформ было допущено несколько фатальных ошибок. Экономический изменения шли слишком быстро и привели к возникновению масштабных социальных диспропорций. В стране сформировался широкий слой тех, кто оказался за бортом реформ.
На этом фоне шах умудрился еще и испортить свои отношения с традиционной опорой трона – исламским духовенством. С одной стороны, он ударил по их кошелькам, снизив уровень неформальных государственныъх субсидий, а с другой, вызвал праведный гнев сторонников традиционных моральных устоев своей политикой ускоренного осовременивания Ирана. В стране с очень религиозным населением такая комбинация ошибок и просчетов оказалась фатальной. Режим шаха свергли. К власти пришло исламское духовенство. С 1979 года главным человеком в Иране является не избираемый всенародно на определенный срок президент, а рахбар ( в дословном переводе - “владыка-богослов”) - назначаемый на свою должность пожизненно высший религиозный лидер. Сооответствено, религия диктует все нормы жизни в стране.
На практике это означает, что сейчас в Иране функционирует политический режим, который одновременно и напоминает поздний СССР, и очень сильно от него отличается. Сначала о сходстве. В свое время иранские либералы горячо поддержали свержение шаха ( “он делает слишком мало и слишком медленно”), но потом очень горько об этом пожалели. Иран, которым правит духовенство- не самое комфортное место для тех, кто хочет жить по западному. А таких в иранских городах очень много. В результате в этих крупных населенных пунктах возник хорошо знакомый нам по первой половине 80-ых годов глубокий общественный диссонанс. Внешне все соответствует официальным установкам: стены домов увешаны плакатами с изображениями сурового лидера исламской революции имама Хомейни и павших за дело этой революции мучеников. Женщины не появляется в общественных местах без хиджаба, а общественный транспорт строго разделен на мужские и женские отсеки. Но при этом, когда режим не смотрит, значительная часть городского населения из числа среднего класса показывает ему фигу.
Но в отличии от позднего СССР, чьи политические структуры лишь казались устойчивыми, никакого внутреннего выхолащивания режима в Иране не произошло. Сторонники нынешней формы правления по-прежнему доминируют и в среде иранского политического класса, и в стране в целом. Недовольному меньшинству приходится страдать “про себя”. Но иногда причин для недовольства становится столь много, что гнев вырывается наружу. Именно это, с моей точки зрения, и произошло сейчас. Поставьте себя на место продвинутого жителя иранской столицы из числа среднего класса. У бывшего советского гражданина это получится с легкостью – потому, что ему тоже в свое время все было нельзя. В экономике пермаментный кризис – тянущийся с того же 1979 года ожесточенный конфликт с Америкой не дает иранскому народному хозяйству подняться с колен. Социальные лифты, о которых столь много говорят в России, не работают: в круг живущей в свое удовольствие элиты человеку со стороны попасть практически нереально. При этом ты живешь под постоянным дамокловым мечом кары со стороны государства – безукоснительно выполнять все официальные нормы и правила невозможно, не выполнять их – чревато.
Когда на этот привычный груз вечных проблем накладывается демонстрация вопиющей некомпетентности режима в виде, например, уничтожения Ираном взлетевшего из столичного иранского аэропорта самолета, заполненого уроженцами Ирана, происходит взрыв открытого негодования. Взрыв, за которым, опираясь на опыт прошлых подобных волнений, не следуют никакие глубокие внутренние изменения политического режима в стране. Не знаю, является ли иранским бунт бессмысленным и беспощадным, но он точно бесперспективен. Не хотел бы заканчивать этот материал на столь грустной и безнадежной ноте. Но других нот у меня, к сожалению, нет.
Читайте также: Лидер оппозиции в Абхазии раскрыл подробности досрочных выборов президента
