Политолог Екатерина Шульман (РАНХиГС) считает, что на самом деле все у нас происходит «именно что законно или квазизаконно, просто закон написан таким образом, что в принципе при желании в его рамках можно не допустить до выборов кого угодно; таким образом, чтобы новые люди и новые партийные структуры во власть не приходили».
С этими словами трудно не согласиться — достаточно прочитать закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдумах граждан РФ», который задает рамки для правил игры на выборах всех уровней, от муниципальных до президентских.
«КАМЕНЬ НА КАМЕНЬ, КИРПИЧ НА КИРПИЧ»…
Из запретов и ограничений у самого входа в святая святых демократии — избирательный процесс — выросла крепостная стена.
Закон приняли в 2002 году, при раннем президенте Путине, и с тех пор переписывали под нужды текущего политического момента 91 раз. Есть те, кто считает, что фортификационное сооружение — «это всё Сурков!» (Владислав с 1999 по 2011 годы отвечал в Кремле за внутреннюю политику). Другие возражают: стена росла и украшалась финтифлюшками вроде «муниципального фильтра» именно «при Володине» (Вячеслав, ныне спикер Госдумы, с 2011 по 2016 годы исполнял в Администрации Президента те же функции, что и Сурков). На самом деле мы имеем дело с устойчивым, начавшимся в 2006 году трендом, а новые барьеры никогда не отменяли старые. И при нынешнем кураторе внутренней политики Сергее Кириенко все они живы и активно используются.
Конечно, те или иные ограничения «на входе» в избирательном законодательстве есть везде, признает политолог Алексей Макаркин (Фонд политических технологий): в Италии — «криминальный фильтр», во Франции — нечто вроде муниципального фильтра на выборах президента, в 26 из 47 стран — членов Совета Европы регистрируют кандидатов на основании сбора подписей… Но российская особенность, считает г-н Макаркин, в том, что «в ряде случаев эти фильтры, хотя и кажутся разумными, неоправданно высоки и являются заградительными по факту, превращаясь в ловушку, из которой не выбраться».
«Мы видим просто нагромождение барьеров», — согласен специалист по избирательному законодательству, политолог Аркадий Любарев.
«Все немного сложнее, — полагает социолог, гендиректор ВЦИОМ Валерий Федоров, — есть реальные барьеры, а есть барьеры, которые людьми воспринимаются как реальные. В США, например, две главные партии, и президент избирается всегда лишь от одной из них. Другие партии тоже формально имеют право на участие в выборах, но у многих не получается зарегистрироваться. И это не воспринимается как нарушение демократии! А сколько бы у нас ни снимали кандидатов, всегда остается несколько из разных партий, разных взглядов. Но из-за того, что сняли кого-то, возникает мнение, что выборы недемократичные, люди выходят на улицы с лозунгом «Допускай», и он идет на ура. Никто даже не разбирается, насколько обоснованно не допустили к выборам конкретного человека… Свобода выбора — ценность для людей, и если создается впечатление, что тебя ее лишили, это воспринимается болезненно». Хорошими, говорит социолог, «можно считать избирательные системы, где ограничения не воспринимаются людьми как несправедливые и вредные». Увы, это не наш случай…
ЧУЖИЕ ЗДЕСЬ НЕ ХОДЯТ
До 2006 года из категорических запретов, кроме недостижения определенного возраста и отсутствия гражданства РФ, был только один — он повторял норму статьи 32 Конституции, которая лишает избирательных прав «признанных судом недееспособными, а также содержащихся в местах лишения свободы по приговору суда».
Но в 2006 году одновременно с радикальной реформой избирательного законодательства — переходом к выборам в Госдуму только по партийным спискам, отменой выборов губернаторов, минимального порога явки и графы «против всех» — пассивного избирательного права полностью лишились еще и россияне, имеющие паспорт иностранного государства или другой документ, дающий право на постоянное проживание в другой стране. Исключение сделано для обладателей паспортов стран, с которыми у России есть соглашения о двойном гражданстве, но их раз-два и обчелся в буквальном смысле слова: на тот момент соглашения были с Туркменией и Таджикистаном, а сейчас только с Таджикистаном.
Этот фильтр действует очень избирательно, в полном соответствии с известным правилом «друзьям — всё, врагам — закон». Не обо всех кандидатах есть достоверная информация у контролирующих органов, и не все политики искренни, подавая документы в избиркомы. Да и сами власти закрывают глаза на очевидные нарушения, если нарушители «свои». История с оперной певицей Марией Максаковой — наглядный тому пример. В 2011-м она избралась в Госдуму по списку партии «Единая Россия», при подаче документов на регистрацию о наличии у нее с детства второго (немецкого) гражданства не сообщила — по ее словам, не знала, что надо. В 2014 году, когда был принят закон об уголовной ответственности за неинформирование о наличии второго гражданства, г-жа Максакова его исполнила — проинформировала. И доработала на Охотном Ряду до конца созыва, до 2016 года, хотя вообще-то мандата ее полагалось по закону лишить… Вскрылось все много позже.
Этот запрет оспаривается в ЕСПЧ оппозиционным политиком Владимиром Кара-Мурзой-младшим: его-то в 2013 году сняли с регистрации на выборах в Ярославскую областную думу из-за второго гражданства — Великобритании. Жалобу Страсбург принял к рассмотрению в 2017 году. Решение пока не объявлено.
А еще одним из ограничений, которые позволяют точечно «отстреливать» нежелательных кандидатов, стал введенный в 2013 году запрет на владение иностранными финансовыми инструментами и зарубежными счетами для желающих участвовать в выборах в федеральные и региональные органы власти или выборах мэров. Избавиться от добра и денег «там» предписывается к моменту подачи документов на регистрацию.
Для новичков в политике, особенно с бизнес-прошлым, цена вопроса многократно выросла. Ты все или почти все экстренно сбрасываешь, несешь убытки, собираешь подписи — а потом тебе говорят, что подписи не прошли проверку! И экстренно сбросить можно даже при желании далеко не все и не везде.
Об этом фильтре не понаслышке знает экс-кандидат в президенты Павел Грудинин. В 2019 году, когда руководство КПРФ решило передать ему освободившийся после смерти академика Жореса Алферова мандат депутата Госдумы, ЦИК отказал — на том основании, что в 2016 году, баллотируясь в депутаты Госдумы по списку КПРФ, бизнесмен умолчал о наличии на тот момент счета за рубежом. В 2016 году на бизнесмена Грудинина власти смотрели сквозь пальцы и потому основательно не проверяли, а всерьез стали воспринимать лишь после президентской кампании 2018 года.
БЫЛ БЫ ЧЕЛОВЕК, А ДЕЛО НАЙДЕТСЯ
В 2006 году впервые появился и т.н. криминальный фильтр (сначала во вменяемом варианте лайт). Право избираться потеряли осужденные к лишению свободы за совершение преступлений тяжких (максимальное наказание по Уголовному кодексу — от 5 до 10 лет лишения свободы) и особо тяжких (максимальное наказание — больше 10 лет лишения свободы), имеющие на день голосования неснятую и не погашенную судимость. Судимость по тяжким преступлениям снимается через 8 лет после отбытия наказания, а по особо тяжким — через 10 лет. Условно осужденные по первой версии фильтра могли избираться по истечении испытательного срока.
Но через несколько лет этот запрет сделали просто заградительным — говорили, «под Навального». В 2012 году дело «Кировлеса» уже раскочегаривалось, а в законе появилось пожизненное лишение пассивного избирательного права «приговоренных когда-либо» за совершение тяжких и особо тяжких преступлений. Конституционный суд, правда, признал «бессрочное и недифференцированное» ограничение не вполне конституционным, и формулировку вскоре смягчили. С 2014 года граждане, осужденные к лишению свободы за совершение любых (экономических в том числе) тяжких преступлений, не могут быть избраны куда бы то ни было еще 10 лет после снятия судимости, то есть в течение 18 лет. А осужденные за совершение особо тяжких преступлений — 15 лет после снятия судимости, то есть в течение 25 лет.
Именно этот фильтр и приговор по делу «Кировлеса» (5 лет условно с испытательным сроком 5 лет по «тяжкой» статье 160 УК) позволили на законном основании не допустить к президентским выборам 2018 года Алексея Навального. И позволят не допускать его еще несколько лет на выборы даже мэра заштатного райцентра...
«Если вдруг в какой-то стране ЕС, к примеру, введут криминальный фильтр в нашем варианте, а потом оппозиционера осудят на сомнительном основании, чтобы он не мог участвовать в выборах, будет скандал, который очень сильно ударит по позиции самой власти и может привести ее к поражению на следующих выборах. У нас же представление власти о собственной несменяемости оборачивается тем, что она использует фильтры как считает нужным», — считает Алексей Макаркин.
Кстати, вплоть до снятия судимости пассивного избирательного права лишены в России и осужденные за любые, даже нетяжкие экстремистские преступления. Так что если сейчас отправят в колонию студента ВШЭ Егора Жукова, которого правоохранительные органы сначала обвиняли в организации массовых беспорядков в Москве, а теперь хотят посадить за призывы к экстремистской деятельности (статья 280 УК, до 5 лет лишения свободы, судимость снимается через три года после отбытия наказания), он тоже станет «лишенцем».
БЕЗ БУМАЖКИ ВЫ БУКАШКА
Даже если вы без второго паспорта и бедны как церковная крыса, никогда не были судимы и полностью дееспособны, это не гарантирует попадания в бюллетень.
В 2005 году запретили избирательные блоки. Выдвигать кандидатов и списки кандидатов на выборах разных уровней с тех пор могут лишь партии; вторая опция — самовыдвижение. Причем жестким требованием к партийным выдвиженцам является отсутствие членства в другой партии.
Кстати, партия «Единая Россия» выросла как раз из двух предвыборных блоков: «Единства (Медведь)», в который входили шесть объединившихся в 1999 году в поддержку и.о. президента Путина мелких партий и организаций, и «Отечества–Вся Россия», созданного из региональных объединений.
«Блоки неустойчивы, создаются в конъюнктурных целях и обманывают избирателей, потому что сразу после выборов зачастую распадаются» — таким был аргумент в пользу запрета. Но в итоге за бортом остаются мелкие партии и их сторонники, которые вполне могли бы получить представительство в парламентах разных уровней, объединившись в блоки с более крупными или между собой.
А в 2009 году на выборах всех уровней отменили и такой альтернативный способ регистрации, как избирательный залог. Сделать это предложил президент Дмитрий Медведев, заявив, что «участвовать в выборах или нет, должны решать не деньги, а мнение людей, репутация партии и доверие избирателей к ее программе». На думских выборах 2007 года, внеся на спецсчет примерно по 60 млн рублей, зарегистрировались «СР», «Яблоко», «Патриоты России» и СПС. Две последние положенные на спецсчет деньги потеряли, так как не прошли в Думу, как «СР», и не набрали больше 3% голосов избирателей, как «Яблоко».
После отмены залога единственной возможностью зарегистрировать своих кандидатов для внепарламентских партий и самовыдвиженцев остался сбор подписей. А процедура проверки автографов граждан чем дальше, тем больше бюрократизировалась и усложнялась, оставаясь непрозрачной.
В 2002 году для регистрации на любых выборах требовалось заручиться поддержкой до 2% избирателей округа (на разных выборах по-разному). Сдать можно было на 25% больше обязательного количества подписей (с запасом), а в регистрации отказывали при 25 и больше процентах брака.
В 2019 году на муниципальных выборах кандидаты в депутаты от партий и партийные списки должны собрать подписи не менее 0,5% избирателей округа. Если речь идет о кандидате в губернаторы самовыдвиженце — в пределах от 0,5 до 2%, на усмотрение региона. Но с 2014 года на выборах в региональные парламенты, а с 2016 года и на выборах в Госдуму планка для кандидатов-самовыдвиженцев в одномандатных округах поднята до 3% от числа избирателей. Сдать можно лишь на 10% подписей больше, чем требуется, а процент допустимого брака тоже 10%.
Зато парламентские партии, а еще партии, набравшие не менее 3% голосов на выборах в Госдуму, но в нее не попавшие (таких сейчас нет), и партии, представленные в региональных заксобраниях, от сбора подписей во многих случаях освобождены. Сидящие в Госдуме с 2007 года «ЕР», КПРФ, ЛДПР и «СР» на всех выборах регистрируются без сбора подписей. Сайт ЦИК сообщает, что на данный момент на выборах в Думу подписную льготу имеют 13 партий, среди них, кстати, несколько спойлеров КПРФ. Цифра меняется каждый год по итогам единого дня голосования.
Вот почему партии Навального под разными предлогами Минюст отказывал в регистрации уже девять раз, а «Гражданская инициатива» вот уже два раза тщетно пыталась перерегистрироваться с новым лидером Дмитрием Гудковым — Кремль не хочет давать им шанс, проведя хотя бы одного человека по списку в любой региональный парламент страны, получить право в обход подписного фильтра участвовать в выборах в Госдуму.
«Сбор подписей в целом считается нормальной практикой, но, думаю, нет ни одной страны мира, где, как у нас, прописано целых 24 основания для признания подписи недействительной. Есть страны, где их вообще не проверяют», — говорит Аркадий Любарев.
No comments.
ЧУДО-ФИЛЬТР
В 2012 году в стране началась очередная избирательная реформа: Дума вновь стала наполовину формироваться из одномандатников, вернулись прямые губернаторские выборы. Чтобы сделать избрание глав регионов максимально контролируемым, Кремль измыслил т.н. муниципальный фильтр. Стать кандидатом в губернаторы может лишь тот, за кого подписалось от 5 до 10% муниципальных депутатов или глав органов МСУ из не менее чем трех четвертей муниципальных районов и городских округов региона. Подавляющее большинство муниципальных депутатов в стране — единороссы и аффилированные с властями лица, и даже КПРФ практически нигде без помощи «ЕР» не может сделать это самостоятельно, что позволяет Кремлю избегать конкуренции своих кандидатов с сильными противниками.
Свежий пример бесстыжего, но совершенно законного использования муниципального фильтра — последние выборы губернатора Забайкальского края. С фантастическим результатом (почти 90% голосов) их выиграл Александр Осипов, бывший замминистра по развитию Дальнего Востока, назначенный президентом год назад врио. Роли соперников г-на Осипова играли преодолевшие при помощи власти муниципальный фильтр представители Партии Роста, Партии пенсионеров и «Патриотов России». Их рейтинг политической активности интернет-ресурс Чита.ру летом то ли в шутку, то ли всерьез оценивал как «нулевой» или «никакущий».
«ТАКАЯ ЛИЧНАЯ НЕПРИЯЗНЬ, ЧТО КУШАТЬ НЕ МОГУ!»
Мы перечислили далеко не все барьеры «на входе».
Все бы ничего, но пассивное избирательное право взаимосвязано с активным — правом граждан избирать. Денис Волков («Левада-Центр») рассказывает: «Обычные люди, когда отвечают на вопрос о том, почему они не хотят идти на выборы, конечно, словом «фильтры» не оперируют, а объясняют это либо тем, что «все решено и мой голос ни на что не повлияет», либо тем, что «нету честных людей среди кандидатов, их не допускают до власти, а вот если бы были, то пошел бы непременно». Отчасти это, может быть, отговорка, и сказать, вызваны ли такие настроения наличием фильтров в законах, трудно. Но мы видели на прошлогодних губернаторских выборах, что, когда доходило до второго тура, явка всегда оказывалась выше, чем в первом: как только люди видят реальную конкуренцию, у них появляется интерес к выборам, это показывают и опросы, и фокус-группы».
Нужен ли власти интерес россиян к выборам и высокая явка — большой вопрос. Но «если люди уверены, что их голос ничего не решает, они перестают чувствовать связь между собой и своим представителем-депутатом, между своими интересами и принятыми этими депутатами законами, которым все равно придется подчиняться», — объясняет г-жа Шульман. Печальный итог — «ощущение тотальной системной несправедливости, чувство неприязни не к какому-то конкретному человеку или должностному лицу, а к тому, что вся государственная структура не опирается на почву народного представительства». Те самые «болезненные ощущения», о которых говорил глава ВЦИОМ.
Но почему же раньше это не раздражало?
Ничто не вечно под Луной. «Раньше доверие к президенту было достаточно высоко, он добывал живую воду народной любви и делился легитимностью со всеми остальными органами власти. Сейчас же систему стало шатать, доверие ко всем институтам власти, в том числе институту президентства и личности самого президента, снижается», — говорит г-жа Шульман. Люди хотят перемен, сами пока толком не знают, каких именно, «и требование представительности стало распространяться на те органы, которые раньше получали легитимность от президента». Отсюда невиданный ранее интерес к муниципальным выборам и выборам в региональные парламенты.
Одновременно, по данным всех крупных социологических служб (ФОМ, ВЦИОМ, «Левада-Центр»), происходит падение совокупного рейтинга парламентских партий — они вместе набирают от 50 до 66% голосов. То есть почти половина россиян не считают депутатов от этих партий своими представителями. В 2016 году за те же партии проголосовало более 80% избирателей.
Если до 2021 года ничего не изменится, легитимность свежеизбранной Думы окажется под вопросом.
ДЕНЬ ПРОСТОЯТЬ И НОЧЬ ПРОДЕРЖАТЬСЯ
«Если общество объективно усложняется, становится более мозаичным, сложноструктурированным, политическая система будет вынуждена за этим идти и тоже усложняться, потому что иначе при падении доверия к органам власти это может плохо кончиться», — полагает политолог Дмитрий Бадовский (ИСЭПИ). Степень готовности системы к трансформации он оценить затруднился, но назвал один из способов освежить и расширить представительство на выборах — убрать запрет на блоки.
«Все равно партийная система должна пройти стадию перезагрузки и обновления, речь идет в том числе и о старых партиях. И такой инструмент, как блоки, позволяет решить эти задачи», — считает политолог. Он лично думает, что для блоков можно было бы установить более высокий проходной барьер в Госдуму — не 5%, как для партий, а, скажем, 7%: чтобы их создание «было не просто политтехнологической игрушкой».
И глава Центризбиркома Элла Памфилова хочет предложить Кремлю внести ряд поправок в избирательное законодательство. Речь идет, по ее словам, о «корректировке муниципального фильтра и норм закона о сборе и проверке подписей». 2 октября инициативы обсудит Экспертный совет при ЦИК.
Ждем с нетерпением, но почему-то сразу вспоминается, что о необходимости смягчения муниципального фильтра г-жа Памфилова говорила и год назад, и в Администрации Президента ее вроде бы даже в принципе поддержали, но фильтр — вот он, родимый, никуда не делся!
«Система наша уже немолода и на серьезную реформу мало способна, — считает Екатерина Шульман. — Так что будет много предложений, обсуждений, и на этом все закончится. Я вижу очень большое желание как-то так прижмуриться, чтобы показалось, что ничего страшного не происходит. Я слышу эти бюрократические разговоры: «ну давайте не ломать то, что работает, — ну работает ведь!» — говорит политолог. И в этом, по ее словам, «даже есть свой резон: инерционность больших систем не надо недооценивать, может, даже удастся дотянуть без серьезных изменений до 2021 года и получить на выборах в Думу 50%»…
Может, удастся и дотянуть, и получить.
Все бы ничего, но только запас прочности в политике не поддается точному исчислению.
