Генерал Мугинов сопровождал группу российских политологов и журналистов, среди которых был корреспондент «МК», во время поездки в недавно освобожденные от террористов районы сирийской провинции Идлиб. Поездку организовало российское Минобороны. Военные показали освобожденные районы города Хан-Шейхун, работу пунктов пропуска беженцев, отбитые у боевиков подземные укрепления. Беседа с генералом состоялась у входа в подземелье.
— Равиль Камилович, насколько важен был для террористов этот объект?
— С военной точки зрения ценность этого объекта в том, что это мощное защитное сооружение. Взять его обычными средствами поражения — бесполезно. Объект уникальный. Расположен недалеко от дороги, внутрь джипы могли заехать и выехать, и даже грузовики. Его использовали как пункт управления, а также для размещения. Похож на батальонный опорный пункт. Рядом, кстати, есть еще более масштабный, крупный подземный объект.
— Когда мы были сейчас в Хан-Шейхуне, рядом прозвучало несколько взрывов. Что это было?
— В данном случае это саперы уничтожали обнаруженные взрывные устройства. Работы у них много. Но уже целые улицы и кварталы проверены, и люди могут туда возвращаться.
— Ваши подчиненные помогают в работе пунктов пропуска?
— Конечно. От Центра примирения мы направляем десять своих офицеров, которые взаимодействуют с местными органами власти и органами безопасности. Одна из наших функций — раздача гуманитарной помощи. Наше подразделение оснащено мобильным пунктом пропуска, мобильной связью.
— Много беженцев возвращается домой?
— В этом районе за день проходит более тысячи семей. Власти их регистрируют, помогают чем могут. Все вопросы решаются гораздо быстрее, чем у нас в России. Это касается восстановления дорог, водоснабжения, электроснабжения, школ, больниц. Вот пример. В недавно освобожденном от боевиков Хан-Шейхуне уцелело здание школы. Но оно в ужасном состоянии. Власти его ускоренно восстанавливают. Дорогу к школе уже заасфальтировали. Собираются уже 2 октября начать занятия с детьми.
— Боевики мешают возвращению мирных жителей из районов, которые они пока удерживают?
— Да, мы наблюдаем, что определенное противодействие идет со стороны террористов. Мы слышим недалеко от линии соприкосновения пулеметные очереди. Запугивание населения идет. Но люди хотят выйти в свои исконные места проживания, а не в сторону Турции. Да и наши партнеры — турецкая сторона — не очень жаждут, чтобы беженцы свободно проходили. Путем переговоров приходится решать этот вопрос.
Здесь вокруг очень хорошие сельхозугодья, плодородные земли, фисташковые поля. Конечно, они не должны пустовать. Мирная жизнь должна налаживаться.
— Это сейчас главный вопрос?
— Сейчас идет переход к мирной жизни. Этот вопрос выходит на первый план. Я считаю, что мы, Россия, должны в большей степени интегрироваться сюда с точки зрения оказания гуманитарной, социальной, политической помощи.
При этом, к сожалению, замечаю, что интерес к этому направлению потерял наш российский бизнес. Думаю, это неправильно. Надо мыслить геополитически, гораздо шире. Думать только о сиюминутной выгоде, быстром получении прибыли, наверное, неправильно. Надо смотреть, в чем ценность для России этого региона, насколько он важен геополитически.
Я считаю, что это должен быть долгосрочный проект. Но пока в его реализации не хватает экономической составляющей, которая не связана с деятельностью Вооруженных сил. В части, касающейся Вооруженных сил, Центра по примирению враждующих сторон, военной полиции, у нас здесь все отлажено. Вы сами были свидетелем наших контактов с главами провинций, органами безопасности.
Военная полиция в состоянии обеспечить безопасность. Если есть необходимость, мы делаем заявку — дополнительные силы присылают. Этот аспект решен. Нужна, на мой взгляд, гражданская составляющая — военно-политическая, стратегическая, экономическая, — для того чтобы страну поднять, довести начатое до конца.
— Что-то вроде союзного государства России и Сирии?
— Совершенно правильно. Великолепная природа, великолепнейшие люди — гостеприимные. Сегодня народ говорит: спасибо русским друзьям, без вас мы бы не сделали ничего. И это действительно так. И это доверие дорогого стоит.
