В эмоциональном плане Великобритания накануне своего намеченного на конец октября выхода из Европейского союза напоминает СССР в момент его распада: в стране опасаются дефицита жизненно необходимых лекарств и продуктов, лавинообразного падения экономики. В самом этом факте нет, естественно, ничего нового. Новое есть в публикации отрывков из мемуаров бывшего британского премьера Дэвида Кэмерона, чья политика, собственно, и привела страну к Брекзиту. Когда я прочитал эти отрывки, мне стало не по себе. Проблемы, которые, по мнению бывшего главы правительства, привели Британию на край обрыва, с очень большой вероятностью проявят себя и в России.
Как следует из воспоминаний Дэвида Кэмерона, которые в полном объеме будут опубликованы уже на предстоящей неделе, для превращения одной из ведущих держав мира в «больного человека Европы» требуется всего два ингредиента: красивая, популярная, но политически и экономически не просчитанная идея и пара крупных государственных деятелей, готовых пожертвовать всем ради продвижения своих карьер. Напомню общую канву событий. Три с лишним года тому назад Дэвид Кэмерон выбил из руководства Европейского союза несколько особых условий для своей страны и вынес вопрос о сохранении Великобританией статуса члена ЕС на общенациональный референдум. Кэмерон ожидал, что убедительную победу на референдуме одержат сторонники его политического курса. Но среди этих сторонников неожиданно произошел раскол. Два из них — нынешний британский премьер Борис Джонсон и видный политик Майкл Гоув — вдруг начали агрессивно и убедительно агитировать за выход Лондона из «общеевропейской семьи».
Официально эта парочка мотивировала свою позицию желанием «вернуть Британии ее суверенитет». Но, как пишет Кэмерон, для Джонсона эта озабоченность была «вторичной по отношению к другому соображению: какой результат референдума будет наилучшим для самого Бориса?» Согласно разоблачениям экс-премьера, первоначально нынешний глава британского правительства был в таком шоке от итогов всенародного волеизъявления, что был готов к новым переговорам с ЕС и вынесению вопроса о членстве Великобритании в этой организации на повторный референдум. Что же до Майкла Гоува, то, по мнению Кэмерона, его основным качеством является «нелояльность» — жгучее желание предавать всех своих друзей и политических боссов.
Возникает вопрос: какое отношение все это имеет к России — стране, в которой Путин сохраняет способность мгновенно «открутить голову» (в фигуральном отношении, разумеется) тому из своих соратников, коим вдруг овладеет иррациональное желание «побыть нелояльным»? К российскому настоящему — однозначно никакое. Но вот обязательно ли ближайшее российское будущее будет калькой нашего настоящего? Я убежден, что ответ на этот вопрос может быть только отрицательным. В России уже начался ползучий процесс смены политических эпох. Характерное для нашего общества после повторного «покоренья Крыма» идеологическое единообразие постепенно уходит в прошлое. На смену ему все больше приходит разброд и шатание в головах — период, когда люди даже с минимальными способностями внушать своим согражданам самые экзотичные идеи способны неожиданно прорваться в политическую повестку (сомневающимся в этом моем тезисе советую еще раз переосмыслить ставший вполне себе серьезной федеральной политической новостью поход некоего шамана на Москву с целью «изгнания Путина»).
Естественно, Путин не думает «изгоняться» даже после своего формального ухода с поста президента в 2024 году. Точный сценарий смены власти, насколько я знаю, в Кремле еще не сформирован. Но это однозначно будет пересменка в рамках системы: путинский режим без самого Путина или с ВВП в роли страховочного механизма. Проблема в том, что Кэмерон в 2016 году тоже хотел осуществить «пересменку в рамках системы»: перезапуск членства Великобритании в ЕС. Да, у британского премьера — и у бывшего, и у нынешнего — нет такого монопольного политического влияния, какое сейчас есть и какое еще долго будет у Путина. Но долго — не значит бесконечно. Рано или поздно ВВП перестанет быть «страховым клапаном» российской политики. И тогда степень наших политических рисков и степень нашей возможной политической неопределенности могут скакнуть даже выше нынешнего британского уровня. Политиков, готовых пожертвовать чем угодно ради продвижения своих собственных карьер, у нас точно ничуть не меньше, чем в Британии.
И вот в чем я вижу особой драматизм будущей российской политической дилеммы. В течение последних десятилетий российские интеллектуалы потратили тонны чернил на вбивание в общественное сознание тезиса: беда нашей страны в том, что в России роль страховочных политических механизмов выполняют конкретные люди, а не некие безликие системы сдержек и противовесов. Еще раз описанная Дэвидом Кэмероном нынешняя британская ситуация показывает: даже самые уважаемые и престижные системы сдержек и противовесов тоже не являются абсолютной гарантией успешного развития страны. Британская политическая система выстраивалась веками. Но сильно ли это сейчас помогает «англичанке»? Великобритании светят очень серьезные — возможно, даже фатальные для единства страны — проблемы и в случае осуществления Брекзита, и в случае отказа от Брекзита. За любыми политическими системами стоят люди. А люди, как мы хорошо знаем из нашей истории, способны запутать все что угодно.
Я бы очень хотел извлечь из воспоминаний Дэвида Кэмерона и нынешней британской ситуации некие позитивные уроки для России — очень хотел бы, но не могу. Нет таких уроков. Или, вернее, они есть, но носят настолько общий характер, что в практическом смысле являются почти что бесполезными. Не сотвори себе кумира. Доверяй, но проверяй. Старайся заглядывать за «кулисы» «кисельных рек с молочными берегами», которые неизменно обещают политики, когда стремятся убедить избирателей привести их к власти. Все эти истины известны давно. Но бывают времена, когда они становятся особо актуальными. Именно такие времена и ждут Россию за поворотом.
