«Я скорее застрелюсь, чем это сделаю»
— Геннадий Андреевич, по-моему, нынешняя власть должна вам памятник поставить при жизни, потому что вы на самом-то деле оплот этой власти. Будете отрицать?
- Не просто буду отрицать, я антипод такой власти. Но я, наверное, один из тех политиков, которые прошли уникальную школу.
Я был во всех горячих точках. Когда шла война на Кавказе, даже отдыхал там каждый год. Встречался со всеми, кто оружие взял, уговаривал их, убеждал, что нет военного решения в Чечне. Я трижды служил в армии. В группе советских войск в Германии, в знаменитой 62-й армии Василия Ивановича Чуйкова, сталинградской армии, там она называлась 8-я гвардейская. Испытывал современное оружие, включая ядерное и химическое.
Из трех лет службы я год просидел в резиновом костюме и в противогазе. Раньше-то у меня прическа шикарная была, а теперь вот, смотрите, осталось на пару потасовок.
— То есть вы хорошо знаете и понимаете, чем был для нас Чернобыль?
— Более того, я принимал оттуда больных и обожженных. Я видел, что даже телевизор в палате, где лежал тяжелобольной, вырубался, потому что от него шло огромное излучение… А что касается оплота режима… Владимир Соловьев в своей книге написал, что Зюганов дважды предотвратил гражданскую войну. Я скорее с ним согласен.
— То есть вы никогда не старались идти на обострение, не хотели смуты, вы умеете договариваться?
- Умею договариваться, умею решать. У нас в стране было почти 30 тысяч ядерных зарядов, тысячи особо опасных производств, и полностью вывести из строя все управление, обрушить — величайшее преступление перед всеми. Я прекрасно понимал это, видя, что Горбачев нас всех предает.
Я приехал из Средней Азии, положил ему на стол информацию — никакой реакции. Я видел, что на Кавказе начиналось — опять никакой реакции. Я вернулся из Прибалтики, мне охрану давали, чтобы я материалы привез — никакой реакции. Я понял, что нас просто сдают. Вот если бы мы на год раньше создали Компартию РСФСР, мы бы уберегли страну в 1991 году от развала.
— По-моему, это было уже невозможно, страна под названием СССР летела в пропасть — не остановить. А вы за суверенитет РСФСР голосовали?
— Категорически был против. Но я не был тогда депутатом, был секретарем ЦК. Я им объяснил, что у нас КПСС не является партией, она система государственно-политического управления.
— Скажите, ведь вы должны ненавидеть Горбачева и Ельцина как разрушителей большой страны и как предателей дела партии при этом?
- Не просто предателей. Один по глупости, а второй по пьяни вершили то, что является не просто преступлением.
Я Ельцина близко знал: мы жили в одном подъезде, он надо мной. В 93-м одни пришли с ним разбираться, вторые — со мной. У нас во дворе бой был. Ельцин мне предлагал любой кабинет: только скажи «Борис, ты прав» — и пожалуйста. Это было, когда он только пришел работать секретарем московского горкома, а я курировал Москву. Он говорил: «Что будем делать? Как выступать?» Я ему сказал: «Если вы без бумажки выступите, ответите на главные 20 вопросов, Москва будет вам аплодировать».
— Он так и выступил.
— Он выступил, готовился. Ну там вообще была история любопытная! Он выходит из-за стола, ботинками шлепнул и говорит: «Пока я эту грязь не вычерпаю, я не успокоюсь. Вот я ботинки справил в Свердловске», — а сам стоит в «Саламандре». Потом отчитал помощника за то, что не подсказал ему переобуться.
А Горбачев… Я ему как-то говорю: «Ведь вы реформируете огромную страну. Сложные интегралы берутся только по частям, а вы затеяли ломать всё. Но вот если вы в квартире собственной начнете ремонт и на кухне, и в спальне, вы где будете жить?» Я говорю: «Посмотрите, уже 10 лет идут реформы Ден Сяопина, Китай-то куда рвется! Посмотрите, Европа объединяется, а вы страну, которая прорастала тысячу лет, рвете на куски. Подумайте, что вы делаете!» — «Да-да, Зюганов, согласен». А через пять минут несет все ту же чушь.
Я был инициатором совещания первых секретарей. Пригласили Горбачева. Я сформулировал 10 конкретных шагов, что нужно делать. И опять Горбачев мне говорит: «Согласен, Зюганов». А потом все игнорировал… Как-то я пришел на Красную площадь, Горбачев подскакивает, руку протягивает, а я ему говорю: «Я с предателями и с разрушителями не здороваюсь». «Ах, ты опять, — обиделся Михаил Сергеевич. — Наверное, даже плюнуть на мою могилу не придешь». «Не приду, — говорю, — я не люблю стоять в очереди».
— Но с Ельциным, судя по вашим словам, у вас поначалу были хорошие отношения. Да и начинал он неплохо, говорил без бумажки, ездил в троллейбусе… Но что потом с ним случилось, когда он взял эту власть?
— Что касается Ельцина, это было сплошное лицемерие. Он проехал на троллейбусе от метро «Маяковская» до магазина «Мужская одежда», знаете? И больше он туда никогда не садился. За ним две длинные машины приходили, я иногда на одной из них подъезжал. Ко мне его охрана подходила: «Хочешь прокатим?» — «Ну хорошо, ребята, давайте, довезите до работы».
— А еще он в городскую поликлинику ходил.
— Поликлиника была рядом, но Ельцин туда не зашел. Постоял на пороге, дамы, которые его сопровождали, пошумели, поаплодировали, и всё на этом закончилось. А дальше был большой блеф и сплошная ложь, чтобы раскрутить из него народного защитника. Какой народный защитник? Сначала пришел и сказал: «Ребята, грабьте всё подряд». И еще: «Берите суверенитета сколько проглотите». А когда мне предлагал любой кабинет, я ему ответил в сердцах: «Я скорее застрелюсь, чем это сделаю». Меня тогда с работы выгнали три раза. Я вещи из дома стал продавать, чтобы прокормить свою семью.
«Я этих девочек поставил бы в угол для порядка и отпустил»
— 96-й год помните? Вы же выиграли тогда выборы? То есть я сейчас мог бы разговаривать с президентом Российской Федерации! Не так ли?
- В 96-м это были не просто выборы, это была гонка, организованная по их правилам, по их законам. При их счетчиках, при их контролерах и под руководством американских ЦРУшников. Никто не скажет, каким тогда был реальный результат.
Если отбросить арифметику, я выиграл от Тихого Дона до Тихого океана по югу России, который опалила гражданская война, где беженцы. Они первые почувствовали варварство наползающего режима. Но города-миллионники, Москва, Питер, Урал, Север, Сибирь и Дальний Восток голосовали за Ельцина, я проверял это. Страна развалилась практически пополам.
После первого тура я уступал Ельцину около трех процентов: у него 35, у меня 32 с лишним. Даже при их подсчете я набрал почти 25 миллионов голосов в первом туре и более 30 миллионов во втором. Можно было спровоцировать войну Севера и Юга, столкнуть их и потерять страну навсегда.
— Но вы же знали, что были подтасовки в пользу Ельцина?
— Я не сомневался ни на йоту. Но по Югу, где я победил, больших приписок не было, люди это контролировали, я точно знаю. А в остальных местах многие нажились, обогатились, разворовали и уже были заинтересованы в сохранении ельцинских порядков. Господствовала олигархия, которая контролировала СМИ. И во втором туре скорее было 50 на 50, но победу приписали Ельцину.
— И вы не подняли массы обездоленных...
- За Ельцина в значительной степени голосовала молодежь, она поддалась на эту лживую агитацию. А те, кто постарше — нет. Но сталкивать молодых с их отцами и дедами было недостойно.
К тому же я знаю, что такое война, испытал все. Родом с Орловщины. В моей деревне столько мужиков ушло на фронт, а вернулись один-два из десяти. У меня отец сражался за Одессу, потерял ногу под Севастополем. Я понимал: если сейчас столкнемся, может быть трагедия планетарного масштаба. Поэтому я собираю многих специалистов, и мы советуем власти, как поднимать промышленность, как использовать опыт Жореса Алферова в науке…
— А Васька слушает да ест. Власть же вас не замечает.
— Еще как замечает! Если взять мюнхенскую речь Путина… Я с ним не одну встречу провел, говорил: «У России есть свои геополитические интересы, они не зависят от цвета партийного билета. Мы обязаны иметь по периметру друзей и союзников. Мы не можем допустить НАТОвцев на Украине. Нам нельзя бежать сломя голову из Прибалтики, отдав это бундесверу и новым агрессорам. Мы обязаны заявить об этом». Я говорил Путину, что мы должны сохранить наш ракетно-ядерный комплекс, иначе нас разнесут как Югославию, Ирак или Ливию.
— В 96-м вы договорились с властью: вы уступаете им президентство, но при этом они вас не трогают; и вы становитесь оппозицией его величества.
— Мы никогда не были «оппозицией его величества». У нас всегда была реальная программа. Я за разумное соотношение государственной собственности, коллективно-долевой и частной. Это зависит от вашей истории, климата, обстановки, кадров, которые будут этим заниматься. Я за то, чтобы была гарантированная свобода совести. Десять раз выступал на съезде и говорил: «В какого бога верите — это личное дело каждого, не мешайте им». У нас треть верующих в партии.
— А что бы сказали по этому поводу товарищ Ленин и товарищ Сталин?
— Я уверяю, что товарищ Ленин и товарищ Сталин меня поддержали бы.
— Так они же были богоборцы, богохульники!
— Ленин еще в 1919 году предостерег многих, говорил: не горячитесь, у нас сплошь аграрная страна, у нас почти все верующие там.
— А как же известное ленинское письмо, где он требовал священников уничтожать как бешеных собак?
— Это передержки. Вы вырываете из контекста, а это недопустимо. Сталин, кстати, встречался с высшими иерархами церкви и пошел им навстречу.
— А помните, как патриарх пришел на встречу с ним в цивильном костюме, а Сталин ему: «Его (показал на небо) не боишься, меня боишься?»
— Он сказал: кто старое вспомнит, тому глаз вон. А это пословица из Библии. Иерархи попросили: для начала давайте решим — тех, кто сидит, выпустим. Тут же всех выпустили. Кстати, это был мудрый шаг навстречу верующим.
— Это было в разгар Великой Отечественной войны, Сталину деваться было некуда.
— Да, это было в сентябре 1943 года. Но Сталиным было предпринято много шагов, чтобы примирить общество. И это правильно.
— Скажите, пожалуйста, Бог есть?
— Вы прямо задаете вопрос. Я считаю, что душа человека, в том числе и ваша, держится на четырех опорах. Это вера… Я боюсь людей, у которых нет никакой веры. Надежда… Не зря говорят, что она умирает последней. Любовь. Я изучал все священные книги: Библию, Коран, Тору, Бхагават-гиту — и был поражен, что во всех них есть общий постулат: возлюби ближнего своего как себя самого. Одна из заповедей моей жизни — относиться к людям лучше, чем они этого заслуживают.
— Вот к Путину вы так и относитесь. За это он вас ценит.
— О Путине потом. И четвертая — Софья, мудрость. Когда я изучал Библию, ахнул. Положил рядом Нагорную проповедь Иисуса и Моральный кодекс строителя коммунизма. Один к одному!
— При этом вы считаете себя верным ленинцем и сталинистом?
— Я последовательный сторонник того, чтобы взять все лучшее из нашей великой истории — а она у нас потрясающая. Я ее изучал много раз.
— Краткий курс ВКП(б) помните?
- Не только. Я изучал и Сталина, и Ленина. Была Российская империя, и что? Проигрываем подряд три войны: Крымскую, Русско-японскую, с потерей территории, лезем в Первую мировую. Нам не надо было лезть. Спалили империю в мировой войне, она же развалилась.
Ленин-то за границей десять лет был, Сталин сидел в Туруханском крае. 1916 год, середина декабря, к царю приходят шесть лидеров думских фракций, это назывался Прогрессивный блок. Что они говорят? Я читал документы: «Государь, империя распадается, армия дезертирует, Распутин назначает министров, мы на краю пропасти, давайте сформируем сильное правительство». Соглашается. Безвольный человек, его домашние укатали, через три дня отказался.
— Как Михаил Сергеевич, такой же был…
— Один в один, это точно. Тот подкаблучник был, и этот. Раиса Максимовна была умнее Горбачева. Она всегда брала его под ручку, и пока он ей не доложит, что происходит, никаких решений не принималось. Это позорище было полное.
— Геннадий Андреевич, если бы вы с такими вашими взглядами перенеслись на машине времени в 30-е годы, ваш любимый Сталин вас бы расстрелял, в лучшем случае посадил как ревизиониста.
— Нет, он бы меня ценил как Косыгина, который в 40 лет был председателем Совета министров РСФСР, как Устинова. Уверяю вас, я бы вместе с Жуковым сражался в Красной армии и одолел бы фашистов.
— Когда «Пусси Райот» танцевали в храме Христа Спасителя, вы, в отличие от жестоковыйных попов, сказали: сажать их не надо, надо просто высечь на Красной площади. И вы сами готовы были это сделать. Очень милосердно! Многое бы я отдал, чтобы посмотреть, как вы сечете Алехину и Толоконникову.
— То, что они делали, это богохульство и хамство. Но мне иногда непонятен административный раж. Я, может быть, один из немногих, кто 10 лет занимался инспекцией милиции, судами, прокуратурой, отпускал малолетних из тюрем. Я прямо скажу: тюрьма — это худшее место для перевоспитания. Я бы этих девочек повоспитывал, поставил бы в угол для порядка и отпустил.
«По психотипу Навальный похож на Ельцина, только трезвый»
— Итак, вы договорились с властью. В результате вы ни за что не отвечаете, все критикуете и отлично живете. А что вы думаете о несистемной оппозиции, о товарище Навальном?
— Навальный учился там же, где воспитывали Саакашвили.
— В Йельском университете.
— Да, они там недалеко друг от друга сидели. Посмотрите на него, послушайте! Американцы умеют подбирать, я вам скажу. По психотипу он похож на Ельцина, только трезвый. И манера. Его неплохо учили, да. Но там нет ничего конструктивного.
— Как ничего? Может быть, он плохой политик, но вы видели его расследования?
— Мы каждый день такие расследования проводим. Степашин провел по нашей просьбе анализ приватизации 90-х годов. У нас лежат материалы. Мы расследовали преступления Ельцина, импичмент ему вменили по пяти главным пунктам.
— Как вы Ельцина били, я помню. Били-били, да не добили, 300 голосов не набрали.
— А дрогнул кто, помните?
— Жириновский, конечно.
— И Явлинский.
— Ельцина бить невелика смелость. А Путина не хотите? Вот Навальный по окружению Путина бьет по периметру, а вы молчите. Вы очень конструктивный, Геннадий Андреевич.
- Дело не в этом. Я очень ответственный. Посмотрите, кто с Путиным работал? Сколько бед Сердюков натворил в армии. Чубайс сидит на нано-технологии, кроме нано-зарплаты там ни фига нет, просто полное позорище. Но это его кадры. Я бы на месте Путина сформировал сильное правительство...
Знаете, я с Ельциным после расстрела парламента не разговаривал с 93-го по 98-й год. Не мог. Но вот дефолт, 98-й год. Он звонит мне, даже не поздоровавшись, говорит: «Что будем делать?» Я ему: у вас в Москве к вечеру образуется минимум 400 тысяч безработных молодых людей, вы их всех разорили. Если мы срочно не соберемся и не сформируем дееспособное, уважаемое правительство, через два дня начнется гражданская война. Кстати, он согласился, собрались немедленно.
Я три раза уговаривал Примакова пойти в премьеры. Он говорил: «Куда вы суете меня?» Баррель нефти стоил 12–14 долларов, золотовалютные резервы — меньше 8 миллиардов, нечем пенсии, стипендии, зарплаты в сентябре платить. Я сказал Примакову: мы все свесили ножки в пропасть. Вы авторитетный, опытный, умный человек, вам доверяют. Потом Маслюкова предложили, Геращенко, Валентину Ивановну Матвиенко. Они, кстати, за год оттащили страну от краха и на 24% подняли промышленность. Сейчас сидят и вместо того, чтобы использовать этот опыт, душат предприятия. И рост экономики крутится вокруг 1,5%. Ну стыдобушка полная!
— Знаете, чем вы отличаетесь как политик от Путина и от Навального? Вы не любите власть, вы не хотите власти. Для человека это хорошо, для политика плохо.
- Вы неправы. Я был самым молодым вторым секретарем в стране, когда занял эту должность в Орловском горкоме КПСС. Мне и 30 лет не было.
Я написал научную работу о развитии крупных городов и горжусь этим. Меня дважды при позднем Брежневе приглашали на работу в ЦК, я отказался. Я в реальной законодательной и исполнительной власти поработал много лет, имею в этом плане большой опыт. Я не боюсь никакой власти, я боюсь беспорядков. И новой смуты в стране.
Вот мы говорили о Чернобыле. Помните академика Легасова? Он покончил жизнь самоубийством. Выступая на конференции МАГАТЭ в Вене, он все сказал о причинах аварии. Цитирую близко к тексту: «Главная причина Чернобыльской аварии состоит в том, что те, кто эксплуатировал станцию, опирались не на Толстого и Достоевского, а на таких же технократов, как они сами. Их нравственно-культурный уровень не соответствовал сложности управляемого объекта». Вот так и государственно-политический реактор по имени Россия может потерпеть катастрофу. А все потому, что Путин не умеет собирать команду из талантливых людей. А таких людей у нас много, у нас все для этого есть.
— Геннадий Андреевич, вы сейчас не на митинге. Да, власти вы не хотите, но власть в КПРФ держите мощно, никому не отдаете.
— У нас много подрастает молодых коммунистов.
— Так отдайте им власть. У вас есть такие люди, как Сергей Шаргунов, Захар Прилепин, Максим Шевченко. Станьте почетным Ден Сяопином и уйдите…
— А еще Юрий Афонин, Дима Новиков, Леонид Калашников… У нас выросла целая плеяда, и я их активно поддерживаю. Более того, сейчас подготовили на курсах 1000 человек молодых, которых выдвинули на все основные руководящие посты, так что успокойтесь. У нас в партии власть не передается по наследству, у нас партия коллективная, она примет мудрое решение. Надо только всем сплотиться на благо державы, всем пахать. У меня восемь внуков, из них семь мужиков. Я хочу, чтобы они жили в счастливой, мирной и благополучной стране.
