— Пять лет назад из Украины изгнали Виктора Януковича. Считается, что на этом Майдан победил. Вы задумывались над тем, что можно было бы изменить зимой 2013–2014 годов, чтобы к власти не пришли Яценюк, Порошенко и остальные, и вообще можно ли было что-то изменить?
— Конечно, можно было. Например, мы сейчас наблюдаем за событиями в Венесуэле. У меня напрашивается сравнение с Украиной. Каракас переживает серьезные экономические трудности, говорят, там инфляция в 1 миллион процентов, не могут обеспечить людей лекарствами, продуктами и так далее.
Осенью 2013 года Украина была абсолютно стабильной страной с растущей экономикой и заработной платой. За четыре года работы моего правительства реальные доходы украинцев выросли в 1,6 раза. Каждый квартал повышалась пенсия. Причем она не индексировалась на уровне инфляции, потому что инфляции не было. Пенсия росла за счет повышения эффективности производства.
Росли депозиты населения, и люди чувствовали себя уверенно. Но вдруг возникла так называемая «революционная ситуация». Естественно, никакой революции не было — это был государственный переворот.
Во-первых, в СМИ начали нагнетать антиправительственную истерию, которой зомбировали украинцев на протяжении 2–3 месяцев. Людей убеждали в том, что достаточно только подписать соглашение об ассоциации с ЕС, и они будут жить как в Германии или в Швейцарии, а вот Украиной правят идиоты, которые не понимают, что нужно делать.
Мы не хотели порвать с Евросоюзом, но вопрос о вступлении в него вообще не стоял. Европейские лидеры четко нам сказали, что в ближайшие 25 лет об этом не может быть речи. Даже «европейскую перспективу» в тексте соглашения об ассоциации упоминать не стали. Мы стремились заключить с Брюсселем соглашение о зоне свободной торговли на взаимовыгодных условиях. Мы не отнимали европейскую мечту, а подходили к ней максимально прагматически.
Во-вторых, оппозиция стала обвинять правящую элиту в коррупции и повальном воровстве. Были основания называть Украину коррумпированной страной? Конечно, были. Но не больше и не меньше, наверное, чем на всем постсоветском пространстве.
Причем, если сравнивать нынешнюю ситуацию с тем, что было в 2013 году, очевидно, что сейчас дела обстоят гораздо хуже. Тогда коррупция не носила всеобъемлющего характера и не мешала экономическому росту. Не влияла она и на инвестиционный климат.
Например, в 2013 году уровень инвестиций в Украину были в 8 раз выше, чем в 2018 году. Строилось огромное количество объектов — школы, больницы, аэропорты, стадионы и так далее. Модернизировались железные дороги. Выплаты за третьего ребенка составляли 15 тысяч долларов.
Уровень жизни на Украине был выше, чем в Румынии и Болгарии — многолетних членах Евросоюза. Цены на продукты и ЖКХ были ниже, чем в России. Абсолютная покупательная способность была выше, чем в России. Вот какой Украина была в реальности. Но никто этого не слышал. Людей убедили, что если бы власть не воровала, то у них зарплата была бы в два раза выше. Прошло 5 лет, зарплаты упали в разы. Так кто же и когда воровал?
В-третьих, людям начали платить по 100–200 гривен за каждый день участия в митинге. Там для них организовывали концерты, выступали «пламенные ораторы» и так далее. Ложь была тотальной, и мы не могли этому ничего противопоставить.
В конце концов, у нас не было собственных СМИ, все они были в руках олигархов. Каждый из них владел активами в стране, а деньги держал за рубежом. Благодаря этому на них влияли не мы, а США, которым были невыгодны наши отношения с Россией.
США нужно было ослабить Россию, которая начала подниматься и восстанавливать свой военный потенциал. Самым простым было создать под ее боком агрессивно настроенную по отношению к ней страну. Теперь Киев старается каждый день создать Москве какие-нибудь проблемы, благодаря которым Вашингтон может вводить санкции и так далее.
— Если бы вы сейчас вернулись во времена Майдана, вы бы знали, что нужно сделать, чтобы Арсений Яценюк, Петр Порошенко и остальные не пришли к власти? Может быть, надо было лучше доносить информацию до людей?
— На самом деле вменяемых людей, готовых выслушивать аргументы, размышлять и думать, очень мало. Это незначительная часть любого общества. Подавляющее большинство проглатывает информацию не разжевывая, и чем она примитивней, тем легче.
В советские времена количество людей, способных критически воспринимать информацию, было на порядок выше. Однако в 1980-е годы начался развал системы образования. В те годы я работал профессором, поэтому видел происходящее своими глазами. С каждым новым набором студенты становились все ограниченнее. Глупостью людей пользуются не только американцы во время своих «цветных революций». Этим пользовался еще Йозеф Геббельс в фашистской Германии, который смог превратить просвещенную немецкую нацию в стадо.
Конечно, надо было стараться донести правду до людей, и мы старались это сделать. Но в условиях тотального отсутствия доступа к людям в СМИ даже в самом лучшем случае мы смогли бы убедить дополнительно 5–10% украинцев.
Чтобы победить, власть должна была себя защищать, причем делать это надо было в интересах народа. Мы чувствовали свою правоту, мы опирались на мандат доверия, полученный во время выборов. Совершил человек незаконное действие — его нужно сажать в тюрьму.
Если бы мы действовали так решительно, никакого Майдана не было бы. Но мы пошли по пути соблюдения действующих законов. Все руководители государственного переворота были депутатами Верховной рады, и на них распространялась депутатская неприкосновенность. При этом они с трибуны призывали людей вооружаться и захватывать органы власти.
Если бы мы защитили народ от таких деятелей, не было бы ситуации с Крымом и Донбассом... Более 50 тысяч человек были бы живы.
— У вас есть обида на Виктора Януковича за то, что он и вас предал, и сам убежал?
— Все эти обиды — сантименты, а я человек не сентиментальный. Я обижаюсь, когда мне близкие люди делают что-то плохое, а с Януковичем у нас были исключительно официальные отношения — он президент, а я премьер-министр.
По-своему Янукович тоже боролся. Он не хотел идти на решительные меры, так как считал, что можно договориться. Это была трагическая ошибка, которая ударила не столько по нему, сколько по доверявшим нам людям. Мы виноваты перед ними, так как отдали страну и обрекли на жесточайшие испытания. Это все равно как если бы родители бросили своих детей без всяких средств и возможностей...
— Может быть, тогда не стоило уезжать из Украины, остаться где-нибудь в Донецке или Харькове и оттуда пытаться повернуть ситуацию вспять?
— Вы, наверное, забыли, что с 28 января 2014 года я уже был в отставке и не обладал необходимыми полномочиями.
— Вы поддерживаете контакты с местными властями в ДНР и ЛНР?
— Контакты поддерживаю. Ко мне приезжает достаточно много людей с Донбасса, поэтому хорошо знаком с ситуацией. Но, учитывая те события, которые там происходят, мне, бывшему премьер-министру Украины и действующему политику, бывать там не совсем логично. Я пытаюсь помочь им другими способами. Обращаюсь к лидерам иностранных государств, международным организациям, украинским политикам и так далее. Я действую исключительно методами дипломатии.
— Как думаете, ДНР и ЛНР могут стать частью России?
— Я так думать не могу.
— Скоро на Украине будут избирать нового президента. Как думаете, кто победит?
— Мои источники в США утверждают, что победит тот, на кого укажет Вашингтон. Пока ему итог выборов безразличен. Может быть, решат оставить Петра Порошенко. Он, конечно, вороват, но США от этого хуже не становится. А может быть, выберут Владимира Зеленского, совершенно «чистая страница». Может, и Юлию Тимошенко выберут...
— В обозримой перспективе на Украине может появиться президент, который будет представлять весь народ, а не ее часть или вообще иностранные государства?
— Народ разный. Олигархи тоже его часть. Эти люди имеют громадное влияние. И есть масса простого народа, которая каждый день садится за руль автобуса, встает за станок и так далее. У кого-то из них родственники в Евросоюзе, у кого-то — в России и так далее. Все это делает общество очень разнородным.
Работяга хочет купить утюг подешевле, а предприниматель стремится продать его подороже. Один хочет получать зарплату побольше, а другой хочет выдавать ее поменьше. Но для поступательного развития государства нужен компромисс.
Я пытался договориться с олигархами, но не получилось. Например, они хотят поднять тарифы на электроэнергию, чтобы увеличить прибыль, а я не хочу этого, так как все остальные получат убытки. Поэтому мы повышали стоимость электричества на 0,2 копейки за кВт. Тем самым я заслужил большую нелюбовь со стороны олигархов. Зато, как только я ушел, цена на электроэнергию выросла в 4 раза, а на газ — в 12 раз.
