Сидеть в камере СИЗО после того, как занимал депутатское, а потом сенаторское кресло, тяжело. Но вдвойне тяжело, если знаешь: где-то за стенкой твой отец. Впрочем, Арашуков-старший, кажется, сейчас переживает все происходящее острее, чем сын.
— У меня пятеро детей, десять внуков и тысячи родственников, для которых я был эталоном, — вздыхает он. — А сейчас я тут, да еще рядом с сыном. Но раз такое испытание — что поделать. Нам вот валерьянку здесь дают.
В этот день члены ОНК еще не раз встречали в коридорах СИЗО медика с каплями или узнавали о том, что он только что был, по специфическому запаху валерьянки. Чем только ни пахло «Лефортово» за последнее время (в том числе краской и шпаклевкой), но вот этот аромат для нее довольно непривычен... То ли стрессов больше испытывают арестанты, то ли валерьянка оказалась эффективнее других успокоительных.
Родственники Арашуковых, передавая посылку, перепутали ботинки. В итоге обувь отца досталась сыну, а сына — отцу.
— Они мне малы, — говорит Арашуков-старший. — Как ходить на прогулку? Невозможно.
В «Лефортово» тем, кто не имеет своей обуви, выдают казенные ботинки. Арашуков надевать их не хочет — поношенные. «Сколько ног там побывало?» — вопрошает отец. Но в СИЗО не до брезгливости. Сотрудник изолятора почти с гордостью рассказывает, что трусы и носки арестантам сейчас даются новые, не стиранные (и приводит пример, что в свое время он сам лично в армии носил исподнее после какого-то бойца).
Последние дни много было разговоров по поводу сокамерников Арашуковых (сенатор на суде заявил, что его посадили с террористом). Как пояснил членам ОНК Рауф, у него нет личных неприязненных отношений к сокамернику, но он считает недопустимым совместное содержание обвиняемого и уже осужденного, да еще по такой серьезной статье.
В администрации СИЗО поясняют: этот человек действительно осужден за терроризм, но с приговором не согласен, уже подал апелляцию, и до этого момента считается, что вердикт суда не вступил в законную силу.
— К тому же Арашуковым вменяется 210-я статья УК РФ «Организация преступного сообщества», а она «перебьет» многие другие, — заметил сотрудник.
Арашуков-старший сокамерником с самого начала доволен.
— Если бы не он, я бы умер, — говорит отец. — Он мне все рассказал, объяснил. Сокамерник готовил еду на двоих. Да что там — я до сих пор пользуюсь его кипятильником, пока мой чайник лежит на складе.
В отличие от сына отец хвалит тюремную еду. Говорит, что берет и завтрак, и обед, и ужин (в день визита были рисово-пшенная каша и гороховый суп).
— Тут кормят лучше, чем в армии, — замечает Арашуков-старший.
А вот в чем сын и отец сходятся, так это в том, что хотят увидеть адвокатов и следователя. Первых к ним не пускают, а второй сам не приходит.
К слову, ситуация с защитниками доходила до абсурда. Сотрудница «Лефотово» заявляла одному из адвокатов: мол, вдруг он не имеет никакого отношения к уголовному делу Арашукова и потому она его не может пустить. В ответ на это он показывал ей постановление об аресте, где сказано, что оно выносилось в присутствии такого-то адвоката (и его фамилия). Показал он и письмо следователя, в котором тот пишет: по закону адвокату не требуется его разрешение на проход к подзащитному. В итоге вопрос с допуском защитников в день визита вроде был решен — администрация пообещала не препятствовать.
