Напомним, что гражданин РФ Евгений Мефёдов, выживший во время пожара в Доме профсоюзов, оказался в одесском СИЗО по обвинению в участии в массовых беспорядках на Греческой площади 2 мая 2014 года. В сентябре прошлого года Ильичевский суд оправдал и постановил освободить в зале суда всех арестованных по делу 2 мая, в том числе и Мефёдова. Однако его и другого фигуранта этого дела, Сергея Долженкова, тут же арестовали по новому обвинению. 27 декабря 2017 года Евгения в числе других заключенных должны были обменять на украинских военнослужащих, однако в последний момент Киев исключил его из списков на обмен. Евгений Мефёдов ответил на вопросы «МК», которые нам удалось передать через адвоката.
— Расскажите, в каких условиях вас сейчас содержат, где вы находитесь?
— Содержат в СИЗО города Одессы. Условия оставляют желать лучшего: плесень, нет отопления, периодически выключают свет (перегорает электропроводка). Стараюсь не унывать, но надежды на выход мало. За четыре года суды семь раз уже отпускали меня из-под стражи, но прокуратура делает все, чтобы меня не выпускать. Когда доказательств не хватает, прокурор зовет активистов («Правый сектор», «Свободу» и др. — запрещенные в РФ организации. — М.П.), те блокируют суды, чтобы судьи поменяли свое решение, а прокуратура подготовила новое обвинение, как уже неоднократно и было.
— В чем конкретно вас сейчас обвиняют?
— Обвиняют сейчас в том, что на День города Николаева возложил цветы у памятника героям-ольшанцам, которые в марте 1944-го защитили город от фашистов, что квалифицируется в реалиях современной Украины как ст. 110 ч. 2 («Посягательство на территориальную целостность»), ст. 109 ч. 1 («Попытка госпереворота и захват власти»), а также ст. 294 ч. 1 («Попытка организовать массовые беспорядки 2 мая»).
Тот факт, что по «делу 2 мая» меня оправдали 18.09.2017 г., никому не интересен, хоть Ильичевский городской суд признал пытками мое нахождение под стражей три с половиной года.
Обвинение по 110-й статье появилось еще в 2015 году, чтобы суд мог отменить свое решение о залоге, который уже был оплачен 30.11.15 г.
Это не первый случай уже, когда заводят второстепенные, параллельные дела, чтобы у судей была причина меня не отпускать. Так было и с делом по 129-й статье (якобы угроза убийством по Вайберу свидетелю по «делу 2 мая»), которое полтора года являлось причиной для продления ареста. В августе 2017-го это дело закрыли за отсутствием состава преступления.
— На какой стадии рассмотрения находится ваше дело?
— Обвинительный акт направлен в суд. Скорее всего, все одесские суды откажутся рассматривать это дело, и меня отправят в город Николаев. Также на конец апреля назначено рассмотрение апелляции прокурора по «делу 2 мая». Очевидно, оправдательные приговоры отменят и дело отправят заново в суд первой инстанции. Власти подстраховываются, чтобы не наказывать настоящих виновников трагедии 2 мая. ООН и ОБСЕ много раз обращали внимание, что следствие ведется однобоко, судят лишь одну сторону конфликта — тех, кому удалось выжить...
— Почему сорвался ваш обмен в декабре прошлого года? Как все тогда происходило? Вас готовили к обмену? Где вы находились? Как вы узнали, что обмен не состоится?
— 14 декабря 2017 года сотрудники СБУ отвезли меня в суд, где поменяли меру пресечения. Суд также обязал их обеспечить мне безопасность, так как моей жизни угрожают радикалы. Следователь под роспись выдал пять повесток. Сразу объяснили, что объявят меня в розыск, если не явлюсь.
После чего меня и еще несколько человек отвезли в Донецкую область, в Святогорск, в один из санаториев. Удивительно было то, что в СИЗО оставили более 30 политзаключенных, их и не собирались менять.
В том санатории, естественно, была усиленная охрана. Постепенно в течение двух недель туда свозили политзаключенных со всей Украины.
27 декабря с утра построили около 200 человек. Приехала Ирина Геращенко, которая что-то рассказывала про Минские договоренности. Несмотря на то что уже несколько раз проверяли личности (у многих доставленных не было документов на руках) сотрудники СБУ, Красный Крест и другие, именно в то утро появились новые списки. Людей идентифицировали заново. Называли фамилию, человек подходил, ему или ей выдавали документы и сажали в автобус. Назвали всех, кроме семи россиян и одного гражданина Эстонии. В тот же день я узнал, что Геращенко лично вычеркнула меня и других из списков на обмен.
— Что вы почувствовали, когда поняли, что вас не меняют?
— Чувства были смешанные. Естественно, досада и разочарование: так близко к свободе я еще не был. Рассчитывал провести Новый год со своей семьей...
Продержали до вечера и отвезли обратно в Одессу. Утром 28 декабря оперативники СБУ отвезли меня в центр города, сказали выходить из автобуса. Далее совершили задержание. Они якобы меня только что нашли, сказали, что я в розыске с 19 декабря. Знакомые процедуры: задержание, протокол, опись вещей, дактилоскопия, суд...
Заседание 29 декабря проводили в закрытом режиме. Очевидно, не хотели, чтобы я рассказывал, где находился и что со мной произошло.
— Украина утверждала, что вы сами отказались от обмена. Правда ли это?
— Я не отказывался от обмена. Обмен — это мой единственный шанс выйти на свободу. Прокурор в открытую говорит, что если суд снова оправдает, то у них есть уже какое-то новое дело на меня.
— Как вы думаете, почему вас продолжают содержать под стражей, зачем украинской стороне это нужно? Почему Украина так не хочет вас отпускать?
— Позже я узнал, что Петр Порошенко 28 декабря в эфире телеканалов заявил, что россиян не отдали специально, что мы заложники и менять нас, россиян, будут только на украинских политзаключенных, содержащихся в тюрьмах России.
Я заложник. Держат для обмена.
Мой отец обращался и в Администрацию Президента РФ, и к Путину с просьбой помочь в моей ситуации. Очень надеюсь, что мое заключение скоро закончится.
— Предлагали ли вам признать свою вину, обещая потом помиловать и обменять?
— Предлагали. Признать вину и получить 8 лет. Мой отсиженный срок — со 2.05.2014 г. до 18.09.2017 г., почти семь лет по «закону Савченко» — день за два, и с 19.09.17 уже день за день не считается, так как предстоят еще года судебных тяжб по 2 мая. А по новым обвинениям я под стражей всего полгода. Санкции новых статей — от 5 до 10 лет.
На что-либо соглашаться не вижу смысла. Доказательств нет, пусть попробуют доказать в суде эти абсурдные обвинения. Поменять меня можно и без приговора.
Тем более что нет никаких гарантий, что после приговора меня поменяют. А отбывать срок где-то на Западной Украине нет никакого желания.
— Ощущаете ли вы поддержку со стороны России? В чем это выражается? Кто содействовал тому, что вас включили в списки на обмен? Посещают ли вас российские дипломаты?
— Несколько раз получал письма от неравнодушных россиян, был приятно удивлен. Консул два раза навещал меня в СИЗО за последние полгода, помогал с передачами. От него я узнал, что каких-либо конкретных предложений со стороны Украины в МИД РФ по поводу моего обмена не поступало. Думаю, я попал в списки на обмен потому, что числюсь и в ООН, и у Красного Креста как политзаключенный.
— Посещают ли вас представители международных гуманитарных организаций, западные дипломаты, журналисты?
— Иногда навещает Красный Крест, представители ООН и помощница уполномоченной по правам человека в Верховной раде. Журналисты украинских каналов пару раз в 2016 году хотели снять репортаж в СИЗО. Я отказался, так как все равно все перекрутят и переврут на свой лад, следуя новомодному в Украине курсу ничем не прикрытой русофобии.
Западные дипломаты? Им это неинтересно, думаю.
— Расскажите, как проходят ваши дни? С кем вы сидите, с кем общаетесь? Что за люди вас окружают? Как к вам относятся надзиратели?
— Дни проходят однообразно. Кроме книг и прогулки в тесном дворике раз в день, нет каких-либо развлечений.
Содержат с другими политическими, абсурдность обвинений которых на должном уровне. Со мной в камере содержится Владислав Гречин, россиянин, которого третий год пытаются осудить по надуманным обвинениям. В декабре его даже не вывозили на обмен. Надзиратели относятся нейтрально, боятся даже разговаривать, постоянные обыски.
— Есть ли у вас возможность контактировать с родственниками?
— К сожалению, такой возможности нет. Хочу также добавить, что не только меня ждут дома. Ждут своих родных семьи как украинских, так и донбасских военных, семьи политзаключенных. Призываю политиков включить разум и вернуть всех домой.
