Советник Президента РФ, академик РАН Сергей Юрьевич Глазьев, выступая в Москве на конференции «Евразийская экономическая интеграция», заявил, что из-за санкций против нашей страны Евросоюз вот-вот потеряет 1 000 000 000 000 (один триллион) евро. В общем, мораль проста: Европе вашей — кирдык.
Откуда взялась эта цифра? Не сомневаюсь, что из очень надежного источника: головы г-на Глазьева. Видимо, советник ее просто придумал. Может быть, за 10 минут до начала выступления, а может — за пару дней. Просто необходимо было напугать человечество вселенскими масштабами санкционных потерь. А конкретное количество нулей определялось уже силой глазьевского воображения. Он мог бы сказать и «квадрильон», если бы знал, сколько это на самом деле.
(Как политконсультант на пенсии, рискну дать один непрошеный, но оттого не менее мудрый совет, базирующийся на беспрецедентном опыте: чтобы придуманная цифра звучала убедительно, она должна быть существенно некруглой. А еще лучше — со знаками после запятой. Вот объявил бы академик, что Европа потеряет 987,666 млрд. — и все бы сразу поверили, что за этой цифрой уж точно стоят вычисления ударной группы нобелевских лауреатов.)
Еще Сергей Юрьевич оптимистически обрисовал перспективы братской Украины. Согласно советнику, эта страна дожила до экономической катастрофы, скоро неминуем всеобщий (неизбирательный) дефолт. Еще недавно Украине для спасения надо было 50–55 млрд. у.е., а сейчас — ровно двое больше. (Почему именно столько? Неважно, см. выше.) Но денег этих нет и не будет, так как Запад поманил Киев европейским пряником, а потом, разумеется, сразу кинул и бросил.
Но при этом, говорит академик, Россия готова обсуждать с банкротной Европой перспективы выживания катастрофической Украины. Сейчас самое время: рубль упал до 40 за доллар и 50 за евро, нефть пикирует ниже $90 за баррель, и потому единственная страна, которой никакое спасение не требуется и которая сама кого хошь спасет, — это мы. Россия.
Кому адресованы все эти советнические сентенции?
Европе — точно нет. У нее совершенно другие приоритеты. Гибельного духа над ней почему-то не ощущается. Есть одна проблема: из-за продовольственных санкций, которые Россия ввела против самой себя, в Евросоюзе нынче дешевеет еда. Вот, например, газета Bild сообщает, что самым кошмарным образом обвалились цены на фрукты и овощи: тыквы, баклажаны и кукуруза подешевели на 36,4%, томаты — на 35,2%, огурцы — на 32,7%, виноград — на 28,9%, клубника и малина — на 27,5%, картофель — на 19,3%, персики — на 19,2%. Но и прочая пища не лыком шита: масло за последние полгода потеряло в цене 10,8%, свиные отбивные — 2,7%, филе говядины — 2,4%, а яйца — 9,1%. Не будучи (до сих пор) академиком по экономике, я с такой точностью рассчитать не могу, но общую тенденцию подтверждаю: когда я пишу эту колонку, а вы ее читаете, я нахожусь как раз в Берлине. А здесь регулярно захожу в супермаркет. Кстати, германская столица вполне может и должна стать священным городом дауншифтера: я вот, когда здесь бываю, трачу вдвое меньше, чем за аналогичный период времени в Москве.
Конечно, любой кремлевский советник объяснит, что падение цен на продовольствие поставит на грань разорения немецких фермеров, которые скоро устроят у Бранденбургских ворот Агромайдан и снесут к черту правительство Ангелы Меркель. Когда же фермеры не обанкротятся, Агромайдана не случится, и кабинет Меркель останется там же, где он есть, нам подскажут, что это американские спецслужбы нейтрализовали весь агроактив, а так вообще-то революция в ЕС не за горами. Вот как только все всё поймут про глазьевский триллион — так тут же и выйдет хрустальная ночь длинных ножей в современном исполнении.
На Украине же проблем действительно немало, в том числе экономических. Да и вообще трудно представить себе беспроблемной страну, на территории которой идет настоящая война. Но и там акад. Глазьева давно научились не принимать всерьез.
Так кому же адресованы все эти страшные дефолтные квинтильоны?
Ответ готов: русскому народу, то есть — всем нам.
Советник четко объясняет следующее. Может, у нас в экономике и действительно творится что-то не то. И, вопреки бахвальной браваде, прожить без западных кредитов, а наипаче — технологий мы уже не в состоянии. Но им-то всем, кто нас окружает, придется еще хуже. И вот ради этого — чтобы им было совсем плохо — мы готовы потерпеть, затянуть потуже пояса, и далее — везде. Навсегда.
Если у нас не выходит каменный цветок, который мы долго пытались изваять, но потом плюнули, — это не страшно. Страшно должно быть всем, кто вокруг нас. Хотя бы потому, что все боятся большой войны, а мы не боимся всех ей запугивать. Ну что поделаешь, если мы кроме нефти и газа можем экспортировать только два системообразующих товара — коррупцию и ужас. Как говорится, используй то, что под рукою, и не ищи себе другое.
Когда-то ведь и мы хотели быть хорошими. Ну, чтобы демократия, и взяток не брать, и улицу переходить на зеленый свет. Как в Европе. Но это всё оказалось: а) очень трудно; б) очень скучно. Что же в такой ситуации нам делать? Понятно что. Две вещи:
1. изолировать себя от остального мира, чтобы не с чем было сравнивать;
2. убедить себя, что остальной мир скоро рухнет, а мы — останемся. Потому что мы — Святая Русь. По нашей собственной шкале святости, разумеется.
И если кто-то думает, что нынешняя самоизоляция страны — совокупность плохих случайностей и недопонимания между народами, то он заблуждается. Самоизоляция — единственный выход для того, кто больше не хочет играть по правилам, соответствовать каким бы то ни было стандартам и следовать приличиям. А что еще остается делать?
Вот, известный писатель, издатель газеты «Завтра» А.А.Проханов объявил намедни, что Россия находится в состоянии религиозной войны с США. И когда мы победим — что, конечно, неизбежно, ну, ясный перец, — то сможем спокойно увеличить среднюю норму отката с 50 до 70 процентов, а заодно полностью ликвидировать, скажем, так называемое бесплатное здравоохранение, оно же образование. И кто нам что скажет? Никто — ничего. Победителей не судят.
Но чтобы победить, надо превентивно отгородиться. Только там мы сможем констатировать победу над этим миром. Полную и безоговорочную.
На самом деле мы чувствуем, что нечто очень важное в этой жизни проиграли. Что так и не дотянулись до сладкого винограда европеизма. Не сдюжили. И теперь, в полном соответствии с басенным каноном, должны объявить виноград совершенно и неисправимо зеленым.
Мы ведь даже уже не спорим, что у нас нет демократии. Мы просто утверждаем, что ее и на Западе нет, потому что там элиты нагло манипулируют массами псевдоизбирателей-балбесов. Да, у нас жуткая коррупция, а у них? Вон президент ФРГ отдохнул где-то за чужой счет, после чего слетел с должности, а ненавистный нам (за то, что провел крутые реформы, не ссылаясь на проклятие национального менталитета) Саакашвили и вовсе ботокс за бюджетные деньги вкалывал. Свобода слова? Да любые CNN и BBC — дубины тотальной пропаганды, вы разве не знаете?
В отличие от Советского Союза, с которым многие незрелые наблюдатели сравнивают нынешнюю Россию, мы совершенно не нуждаемся ни в понимании, ни в утверждении, что мы — хорошие и правильные. Да, мы плохие и неправильные. И наше главное (единственное) оправдание — что они тоже плохие и неправильные. А в мире, где плохие все, побеждают, естественно, самые плохие. Особенно если они с ядерным оружием. А чтобы избежать лишних вопросов, прежде всего — к самим себе, мы повесим занавес. Уже не железный, но даже с применением нанотехнологий.
Мы не станем жить хуже, ибо у нас исчезнет база для сравнения. Мы просто примем самих себя, в своем нынешнем состоянии, как неизбежность. Или как безысходность. А если у тебя есть неизбежность, она же безысходность, а что-либо менять нет человеческих и исторических сил, то ты вполне можешь почувствовать себя счастливым. Хотя бы и ненадолго — всего лишь до конца света.
Это и есть наш достоверный, подлинный российский сепаратизм. За него не дают статей Уголовного кодекса. Потому что наказание за этот вид сепаратизма — гораздо горше.
Нельзя идти против истории. Это еще никогда хорошо не заканчивалось. А мы сейчас именно что пытаемся это делать, из последних дистрофирующих мышц.
И пока не рухнул нам на голову нанозанавес, только два последних вопроса:
— Сколько это продлится?
— Во сколько это нам обойдется?
