“Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты” — если это поговорка относится и к государствам, то у России серьезные проблемы. “Ловкость рук”, с помощью которой победитель выборов становится проигравшим, — явление в мировой политической практике очень даже распространенное. Но то, как в Южной Осетии Аллу Джиоеву из законно избранного президента превратили в лишенную гражданских прав преступницу, изумило даже прожженных циников.
Утром в среду в России произошло три знаковых политических события. МИД РФ кратко прокомментировал решение Верховного суда Южной Осетии об отмене результатов президентских выборов: «В Москве заинтересованы в том, чтобы в молодой республике сохранялась спокойная и стабильная обстановка. Для этого необходимо, чтобы все общественно-политические силы уважали принятые в соответствии с законом решения высших органов власти».
Почти одновременно Георгий Полтавченко — губернатор Санкт-Петербурга и весьма близкий к Путину человек — высказался на тему, как должен выглядеть идеальный городской парламент: «Надеюсь, Законодательное собрание не превратится в площадку для политических баталий и место выяснения, кто главнее и лучше представляет интересы горожан. Нам нужен профессиональный парламент, с которым нам придется решать сложные задачи из-за обострения кризиса».
В тот же временной промежуток стало известно о письмах, которые избиратели Тульской области получили от имени своего губернатора Владимира Груздева. К письму прицеплена бумажка — «вкладыш в паспорт». А в искомом вкладыше — «пример правильного заполнения бюллетеня» с галочкой напротив «Единой России» и припиской: «Бюллетень, заполненный иначе, считается недействительным».
Почему я объединил эти три события? Потому, что они являются выражением одной и той же политической философии. Парламент — не место для политических баталий. Избирательный участок — место, где следует ритуально опустить бюллетень в урну, но при этом ни в коем случае не претендовать на реальное участие в определении судьбы высшей власти.
Вы можете мне возразить: дорогой друг, ты передергиваешь. Южная Осетия — это пока что независимое государство. Полтавченко неудачно выразился. А Груздева и вовсе могли подставить.
Но разве лидеры Южной Осетии не кричат на каждом углу о своем стремлении включить республику в состав России? Если говорить не о юридическом фиговом листке, а о фактах, то Цхинвал — такая же часть большого российского политического пространства, как Тула или Санкт-Петербург.
Просто московские федеральные политические стратеги бывали в Европах. Они знают, как можно красиво закамуфлировать даже самое двусмысленное политическое решение. А на местах — в Туле или Цхинвале — в руководящих креслах сидят парни попроще. В силу необученности европейским манерам здесь режут правду-матку: проголосовал неправильно? Бюллетень недействителен! Большинство проголосовало неправильно? Выборы недействительны!
А так система повсюду одна. Не зря же наш МИД — несмотря на весь свой европейский дипломатический лоск — полностью одобрил скандальное решение режима нынешнего президента Южной Осетии Эдуарда Кокойты об отмене результатов выборов. Наши талантливые дипломаты — честь им за это и хвала — лишь облекли свое одобрение в такие изящные формулировки, что я даже задумался: а может, я не прав? Может, так и надо проводить выборы? Может, джентльмены в Уайтхолле (или в данном случае — в Кремле или в Белом доме на Краснопресненской набережной) действительно знают лучше?
Однако если парламент — не парламент, а выборы — не выборы, где же тогда место для политических баталий и определения судьбы власти? Рискну сделать предположение. С точки зрения узкого круга управляющих нами питерцев, это место — там, где находятся они сами. Как выразился один британский политик середины прошлого века: «Джентльмен в Уайтхолле (место расположения правительственных зданий в Лондоне. — „МК“) знает лучше».
Но такая политическая философия рождает кардинальный вопрос: кто дал право крошечной группе людей решать судьбы страны практически без участия этой страны? Право сильного, говорите? Возможно. Но давайте тогда посмотрим, что происходит в странах, где на выборах право открыто заменяется силой.
В современной мировой истории есть лишь два события, где результаты выборов отправлялись в мусорную корзину столь же непосредственно, что и в Южной Осетии. В мае 1990 года в большой азиатской стране Бирме впервые за тридцать лет были проведены свободные парламентские выборы. 80% депутатских мандатов завоевала Национальная лига за демократию во главе с дочерью основателя современной Бирмы Аун Сан Су Чжи.
Но правившие Бирмой генералы из Государственного совета закона и восстановления порядка результаты выборов аннулировали. В итоге военные лидеры Бирмы сумели удержать власть, а победитель выборов Аун Сан Су Чжи долгие годы провела под домашним арестом. Но Бирма (официальное название — Мьянма) и сегодня остается одним из самых отсталых и изолированных государств мира.
В декабре 1991 года в Алжире первый раунд парламентских выборов выиграла партия Исламский фронт спасения. Местная армия сочла перспективу прихода исламских фундаменталистов к власти неприемлемой. Результаты выборов были отменены, а Исламский фронт спасения распущен.
В Алжире военные лидеры страны тоже смогли удержать власть. Но в стране целых 11 лет длилась гражданская война, в ходе которой погибло около 200 тысяч человек.
Я далек от того, чтобы предсказывать подобные катаклизмы Южной Осетии или и вовсе, не дай бог, России. Но принцип везде остается одинаковым: чем больше парламент и выборы перестают быть местом реальных политических баталий, тем выше шансы, что эти самые баталии будут разворачиваться на баррикадах.
Я не являюсь глубоким специалистом по политике Южной Осетии. Я не готов поклясться, что на выборах победила именно Джиоева, а не Бибилов. Но у меня — как и у миллионов других людей — возникло стойкое ощущение: в Верховном суде в Цхинвале произошло что-то предельно странное. А учитывая, что в «большой России» парламентские выборы намечены на ближайшее воскресенье, южноосетинский прецедент выглядит откровенно пугающе.
Согласно политической легенде, передавая в декабре 1999 года власть Путину, Ельцин попросил его: «Берегите Россию!» В нынешней политической конфигурации беречь Россию — означает предельно бережно и уважительно относиться к институту выборов. Вы видите хоть какой-то намек на это бережное отношение? Я — нет.
