Накануне
Перестройка была продуманным комплексом стратегических реформ, «революцией сверху», затеянной Горбачевым и Ко с целью преобразования СССР в демократическое государство с рыночной экономикой.
Если бы Горбачеву и Ко дали возможность довести Перестройку до завершения, все было бы хорошо, и мы бы сейчас жили почти как в Западной Европе.
Однако триумфу перестройщины помешали две группы заговорщиков; с одной стороны — старые злобные кагэбэшники во главе с Владимиром Крючковым, которые организовали треклятый ГКЧП и торпедировали тем самым подписание нового Союзного договора; с другой стороны — Борис Ельцин, который готов был принести обновленный СССР в жертву своим непомерным властным амбициям, и таки принес; Горбачев особо сожалеет, что в свое время оказался излишне добр к Ельцину и не отправил его послом в какую-нибудь банановую республику (бывшую британскую колонию).
Весь советский народ хотел сохранения СССР, порукой чему — результаты общесоюзного референдума, проведенного в марте 1991 года.
Советский Союз можно было спасти и после провала «путча ГКЧП», но алчная и властолюбивая номенклатура союзных республик решила быстренько отправиться в свободное плавание, наплевав на результаты того самого референдума и предав тем самым свои народы.
Если сам Горбачев в чем и ошибался (кроме того, что не сплавил Ельцина куда подальше), то лишь в том, что еще в апреле 1991 года не вышел из КПСС и не создал собственную партию, которая довела бы СССР по пути реформ в нужную точку.
Если удалось бы чудесным образом вернуться в 1985 год, то надо было начинать Перестройку точно так же, под таким же соусом, в том же направлении.
Очевидно, Михаил Сергеевич надеется, что его развернутая версия осядет в мировых учебниках истории. И что следующие поколения русских и нерусских людей именно так будут оценивать драматические события 1985–1991 гг.
Я же, маленький человек из эпохи больших перемен, хотел бы ровно обратного. Чтобы мы все вспомнили правду о позднесоветском времени и в чистом виде передали ее нашим внукам и правнукам.
Опираясь на три источника — собственную память (как раз в 1985 году начался мой трудовой путь — с должности техника в Центральном конструкторском бюро Госкомнефтепродукта РСФСР, Москва), архивные материалы, а также мемуары былых соратников Горбачева (в частности, Александра Яковлева, Вадима Медведева, Георгия Шахназарова), мы можем установить, что Михаил Сергеевич в основном заблуждается. Или лжет — это вопрос терминологии.
Правда, в интервью «Шпигелю» Горбачев все же проговорился об одной мелкой детали по имени «Андропов». Он признал, что именно Юрий Андропов был инициатором назначения самого молодого члена Политбюро ЦК КПСС первым лицом партии и страны. Это так. Можно добавить, что великий и ужасный экс-шеф КГБ СССР (1967–1982), сделавший главную советскую спецслужбу столь же могущественной, сколь и беспрекословно зависимой от партийной воли, вообще может считаться первичным идеологом Перестройки. Ставший в ноябре 1982-го преемником Брежнева Андропов понимал, что система «развитого социализма» теряет конкурентоспособность и нуждается в реформах. Правда, каких реформах — Андропов не знал. Потому начал с тотальной замены руководящих кадров — «кадрового погрома», как называли его аппаратчики брежневского призыва. Не только Горбачев, но и Николай Рыжков, Егор Лигачев, Борис Ельцин — все это андроповские выдвиженцы, которые призваны были изменить СССР. Они его и изменили — до стадии полного исчезновения.
Но вернемся к критике горбачевской версии новейшей истории.
Во-первых, надо признать, что никакой Перестройки как осмысленной и целостной совокупности реформ никогда не было. Были хаотические телодвижения, призванные что-то изменить, сохранив в неизменности саму Систему. Без четкого понимания целей и последствий принимаемых мер. Например, антиалкогольная кампания 1985–1988 годов, из-за которой бюджет СССР потерял больше 60 млрд. рублей, фактически ушедших в теневую экономику — на производство всевозможных суррогатов, заменивших легальную выпивку. (Для понимания: все доходы бюджета СССР в 1985 году составляли 360 млрд. советских руб.) Или «ускорение» — попытка повысить производительность труда в советской промышленности за счет точечных инноваций и внедрения государственной приемки качества продукции. Само понятие «Перестройка» было легализовано на январском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС, где Горбачев сделал программный доклад «О перестройке и кадровой политике партии». Но и тогда Перестройка понималась по-андроповски, т.е. означала лишь замену устаревших партийно-советских кадров на обновленные. Еще руководство КПСС инициировало политику «гласности», которая должна была обеспечить условия для разоблачения старых, зажравшихся партократов. Правда, «гласность» очень быстро вышла из-под контроля Горбачева — вкусив сладчайшего плода от древа свободы слова, ни элиты, ни многонациональный советский народ уже не собирались довольствоваться дозированной информацией.
Впрочем, большинство шагов последнего генсека ЦК КПСС обернулись в конечном счете против него самого — так уж сложилась жизнь. Но все, что делал Михаил Сергеевич с момента воцарения в марте 1985 года и до самого конца, когда над Кремлем сошел советский флаг, было направлено на сохранение и укрепление его власти. Просто джинны, выпущенные Горбачевым из многочисленных кувшинов и амфор, пошли против него и оказались сильнее его.
Во-вторых, смертный приговор Советскому Союзу был подписан не в августе 1991-го, а в марте 1990-го. На III съезде народных депутатов СССР, когда была отменена 6-я статья советской Конституции (о «руководящей и направляющей» роли партии), а параллельно введен пост президента СССР, которым стал все тот же неутомимый Горбачев. Пойдя на такие шаги, лидер Перестройки вбил в гроб своей империи последний гвоздь. Дело в том, что главной миссией СССР (согласитесь, государство с таким названием могло бы существовать в любой части земного шара с каким угодно этническим составом населения) была реализация глобального коммунистического проекта, который должен был в конечном счете обнаружить свое превосходство над либерально-капиталистическим проектом Запада. К 1990 году Горбачев увидел, что авторитет КПСС падает необратимо — во многом как следствие политики Гласности. Тут он и решил последовать совету не читанного им Александра Солженицына («Письмо вождям Советского Союза», 1973 г.): сохранить власть, отказавшись от идеологии. Но без идеологии СССР был просто не нужен. Интегрироваться в «цивилизованный мир» союзные республики вполне могли и поодиночке, руководствуясь принципом Остапа Бендера: у меня есть все основания полагать, что с вашим делом я справлюсь и без вас. Заменив «сакральную» (идеологическую) вертикаль власти на «светскую», Горбачев обрушил и то, и другое. С марта 1990-го вопрос роспуска СССР стал лишь делом времени, причем ближайшего.
В-третьих, к середине лета 1991-го Советский Союз уже потерпел полный крах — как политический, так и экономический. Союзные республики стремительно становились независимыми де-факто. В экономике $120 млрд. внешнего долга, возникшие всего за несколько горбачевских лет, сочетались с распадом хозяйственных связей и бурно нараставшим товарным дефицитом.
Запад помогать обанкротившемуся президенту СССР больше не хотел: в июне 1991-го страны G7 отказали Горбачеву в очередных $30 млрд. экстренного мегакредита. Так что смехотворный псевдомятеж под руководством вице-президента Янаева, возможно, должен был снять ответственность за крах империи с самого Горбачева, но в судьбе самой империи он уже ничего не мог изменить, ни при каких обстоятельствах.
Роль самого Михаила Сергеевича в судьбе ГКЧП остается неясной. Самые разные источники — от президента Бориса Ельцина до генерала Валентина Варенникова — уверенно утверждали, что Горбачев «был в доле»: участвовал в заговоре и рассчитывал вскоре после 19 августа вернуться в Москву весь в белом.
Историки еще разберутся с ответом на этот вопрос.
Ну а что до страшного, ужасного Ельцина... Я не большой поклонник этого лидера, но не могу не признать: если бы в августе 1991-го президентом РСФСР оказался не мощный, отважный Ельцин, готовый идти до конца, а кто-нибудь типа Горбачева, мы с высокой вероятностью сползли бы в кровавый хаос.
Разговор на заявленную тему продолжим на следующей неделе...
