Идеальную жену (без намека на Оскара Уайльда) зовут Энн Синклер. Она была более богатой и более знаменитой, чем ДСК, когда в ноябре 1991 года вышла замуж за него. Ее каштановые волосы и синие глаза доминировали на телеэкране в самом популярном французском ток-шоу “7/7”. В течение нескольких лет Синклер взяла интервью у пятисот знаменитостей. Среди них были президенты Миттеран, Горбачев, Клинтон, а также Хиллари Клинтон, Ив Монтан, Мадонна и многие другие сильные и популярные мира сего. Каждое воскресенье более двенадцати миллионов французов усаживались перед телеэкранами, чтобы смотреть ее шоу.
Брак с ДСК, по общему мнению, был браком по любви. До этого ДСК был дважды женат и имел четырех детей. Энн была замужем один раз и имела двух детей. Люди, имеющие за спиной такие таборы, соединяются узами Гименея лишь по велению стрел Купидона.
Энн Синклер родилась в Нью-Йорке, куда ее семья эмигрировала из Франции, спасаясь от нацистов. Фамилию Синклер Энн взяла по кодовому имени своего отца, участвовавшего во французском Сопротивлении. Бракосочетание Энн и ДСК состоялось в парижской ратуше в зале с бюстом Марианны — символа Франции, ее свободы и республиканизма. Моделью скульптору послужила… Энн Синклер! Вот почему ее лицо мелькало не только на телеэкранах страны, но и во всех городских ратушах Франции.
Они встретились впервые в 1989 году. Она в качестве интервьюера, он в качестве интервьюируемого. “Она была покорена его интеллектом и шармом”, — пишет автор биографии ДСК Мишель Тобмен. Когда в 1997 году ДСК стал министром финансов Франции, Энн после 13 лет работы на телевидении сошла с экрана, чтобы избежать “конфликта интересов”. Однако она продолжала оставаться заместителем директора канала ТF-1 и гендиректором его интернет-филиала. Подытоживая свой 13-летний опыт общения с политиками и политиканами, Энн говорила: “После этого власть уже не гипнотизирует тебя”. Но вот ДСК гипнотизировал. Она была той самой “шерше ля фам” за спиной, которая питала его политические амбиции. А ее огромное состояние, доставшееся ей в наследство от деда — знаменитого арт-дилера Поля Розенберга, — подпитывало их и делала сладкой жизнь супругов. У них были две “экстраординарные”, по определению “Нью-Йорк таймс”, квартиры в Париже, дом в Вашингтоне стоимостью в четыре миллиона долларов и вилла в Марракеше.
Но все эти квартиры, дома и виллы были лишь временными местами жилья, ибо главной целью амбициозной четы был Елисейский дворец — резиденция президентов Франции. Энн щедро оплачивала политических советников, пресс-агентов, интернетовские сайты, готовя победу мужа на предстоящих президентских выборах. Ею двигали не только любовь и честолюбие, но и принципы. Как писала парижская газета “Монд”, “Синклер всегда пыталась доказать, что после 75 лет, отделяющих нас от Леона Блюма, французы способны избрать главой Франции еврея. В ее глазах это было бы мощной местью истории”. Но ее многолетний друг Алан Дюамель говорит, что Энн “очень боялась” президентской кампании, ибо она потребовала бы от нее слома уклада жизни. А сам ДСК рассматривал свою религию не как вопрос принципа, а как практическую составную избирательной борьбы. ДСК полушутливо-полусерьезно говорил о своих трех препятствиях на пути к Елисейскому дворцу: “Я богат, я еврей и я люблю женщин”. Коротко и ясно!
* * *
ДСК и Энн однолетки. Им обоим по 62 года. Настоящие имя и фамилия Энн Синклер Энн-Элиз Швартц. Ее отец Иосиф-Роберт Швартц официально взял свою военную кличку Синклер уже как легальную фамилию в 1949 году. Мать Энн — Мишелин-Нанетт Розенберг, дочь арт-дилера, позировала самому Пабло Пикассо, который называл ее ласково Мишу. Розенберг, который поддерживал Пикассо с самого начала его карьеры, оставил своим наследникам коллекцию картин великих мастеров кисти, ценность которых выражается в сотнях миллионов долларов. (Для примера: в 2007 году они продали картину Матисса на аукционе “Кристис” за 33,6 миллиона долларов. ) Госпожа Синклер — член совета директоров музея Пикассо в Париже и пишет сейчас книгу о своем знаменитом дяде-коллекционере. За ее плечами Институт политических исследований и Парижский университет. Свою журналистскую карьеру она начала на радиостанции “Европа-1”.
Знаменитый летописец холокоста Элайя Вайзель дружил с Энн и ее первым мужем, венгерским журналистом Иваном Леван, которого мать привезла во Францию еще ребенком. Мать депортировали, а затем убили нацисты. Ивана спрятали друзья семьи — французы. Своего первенца Энн и Иван назвали Элайя в честь Вайзеля. По словам Вайзеля, “Энн очаровательна, умна и знаменита в лучшем смысле этого слова. Она как комбинация Чарли Роуза и Барбары Уолтерс”. (Знаменитые ведущие ток-шоу на американском ТВ. Роуз — серьезный, Уолтерс — светская. — М.С.)
Но даже такая “комбинация” была не подготовлена к тому, что произошло с ДСК в Нью-Йорке. Энн находилась в Париже, где ожидала рождения своего первого внука. Как писал журнал “Пари-Матч”, ДСК позвонил ей в 11 часов вечера, или в 5 вечера по нью-йоркскому времени, как только полицейские сняли его с рейса “Эр Франс” Нью-Йорк — Париж. Она смертельно побледнела, когда ДСК сказал ей, что “проблема приняла серьезный характер”.
С тех пор жизнь Энн, пишут газеты, “превратилась в сущий ад”. Сделав заявление о поддержке мужа, она тут же вылетела в Нью-Йорк. Там она развернула бурную деятельность, чтобы вытащить мужа под залог из тюрьмы на Рикерс-Айленд. С помощью миллионов дедушки ей это удалось. Но с огромным трудом. Скорее, правда, не вытащить, а пристроить. Вчерашний сильный мира сего стал парией. Когда Энн попыталась найти квартиру для ДСК в одном из люксовых зданий нью-йоркского Верхнего Ист-Сайда, где ежемесячная аренда зашкаливала аж за 15 тысяч долларов, ей показали от ворот поворот. Владельцы здания не захотели пригреть преступника, не захотели, чтобы их сакральную недвижимость пачкала журналистская мошкара, а у ее подъезда стояли бы полицейские автомашины. Жители этого здания, именуемого “Бристоль плаза”, на 210 Ист 65-Стрит одобрительно фыркнули и показали ДСК шиш, но не на постном, а на филистерском масле.
Энн хотела арендовать в “Бристоль плаза” две квартиры. Здание это имеет спорт-клуб на крыше, 50-футовый бассейн и другие крупнокалиберные причиндалы. Не вышло. Не получилась и аренда квартиры рядом с Колумбийским университетом. Адвокаты университета заявили протест прокуратуре, хоть ДСК собирался остановиться у дочери, которая учится в Колумбийке и живет в общежитие на 112-й Стрит. Уж не испугались ли эти джентльмены, что близость ДСК может развратить студентов? Отказались принять ДСК даже временно и жители дома 71 на Бродвее в нижнем Манхэттене. “Мы не желаем подобного паблисити”, — заявили обитатели хором на Бродвее.
Когда судья Обус подписал приказ об освобождении ДСК из-под стражи под залог, разочарованный прокурор Макконнел заявил, что “весь нижний Манхэттен представляется ему “крайне проблематичным”, поскольку департамент полиции Нью-Йорка не сможет уследить за передвижениями преступника. Тогда судья приказал подключить к полиции детективов частной фирмы “Stroz Triedber” за счет все той же идеальной жены Энн Синклер. Кроме того, ДСК “окольцевали”. На его ногу надели электронный браслет-монитор, по которому можно было следить за всеми передвижениями ДСК. Покидать свое временное местопребывание он может только в случае медицинской необходимости.
Тюрьму Рикерс ДСК покидал, как ее другой знаменитый обитатель — рэпер Ли Вэйн. Рэпера повезли в другую тюрьму на S. U. V. с затемненными стеклами. Другой такой же S. U. V. поехал в противоположном направлении, чтобы дезориентировать репортеров и папарацци. Сейчас ДСК живет в только что отремонтированном таунхаусе на Франклин-Стрит, дом № 153. Отсюда ему прямая дорога в тюрьму…
* * *
Для Энн не было секрета, что ее муженек юбочник-бабник. Но пока соблюдался внешний декорум, она, во всяком случае на людях, делала вид, что это ее нисколько не беспокоит. Скорее наоборот. Так, в интервью журналу “Экспресс” она заявляла: “Нет, я не страдаю от репутации женолюба, которой пользуется мой муж. Я даже горжусь этим. Для политического деятеля важно обладать искусством соблазнителя. Пока я привлекаю его, а он меня, нам этого вполне хватает”. Когда подруги Энн говорили ей о донжуанских похождениях ДСК, она отказывалась их слушать. “Ее выбором всегда была пламенная солидарность с ним”, — свидетельствует Дюамель.
Когда вскрылась связь между ДСК и Пирошкой Надь, сотрудницей возглавлявшегося им МВФ, Энн в своем блоге записала: “Две или три вещи, как они смотрятся из Америки: все знают, что такие вещи случаются в супружеской жизни. Это приключение одной ночи осталось у нас позади”.
Но приключения ДСК больше походили на “Тысячу и одну ночь”, и многие из этих ночей были не позади, а еще впереди. “Ночь”, хотя это произошло утром в нью-йоркском отеле “Софитель”, оказалась для ДСК роковой. Помимо всего прочего она навсегда лишила Энн Синклер шанса стать первой леди Франции. Это и впрямь осталось у нее позади. В письме о своей отставке с поста главы МВФ ДСК вспомнил, хотя и поздновато, и о своей верной подруге жизни: “В это время я думаю прежде всего о моей жене, которую я люблю больше всего, о моих детях, о моей семье, о моих друзьях”. Любопытно, о чем думал он, когда принуждал незнакомую ему уборщицу к сексу. Хотя чем он думал в те минуты, вполне очевидно.
30 апреля Энн Синклер писала о свадьбе английского принца Ульяма: “Я вполне понимаю тех, кто не пропустил даже крошки этой истории. Мы вели себя как дети, которые перед сном хотят, чтобы им рассказали сказку, сказку о принцессе и ее мечте, ибо реальная жизнь нагонит тебя в скором времени”. И она нагнала Энн Синклер, хотя ДСК был отнюдь не сказочным принцем.
Мудрый еврей Вайзель, сокрушаясь о несчастье, которое постигло Энн, процитировал еще более мудрый Талмуд, в котором говорится, что “никто не является хозяином своих инстинктов. Но контролировать их как раз и называется цивилизованностью”.
С этой талмудистикой не поспоришь. Но вся беда в том, что нашей современной цивилизации больше всего не хватает именно цивилизованности. Искать ее, то есть шерше, бесполезно, как любви уборщицы гостиницы “Софитель” к высокопоставленному насильнику.
Материалы по теме: Маневры перед сражением
