На одной из улиц Сиди-Бузида видим митингующих ребят с красными флагами. Это молодежь революции! Недалеко от них военный грузовик и несколько невозмутимых солдат. Это солдаты революции!
Мой друг, тунисский фотограф Сасси, останавливает машину. Идем к ребятам. Нас встречают настороженно, видя мой фотоаппарат. Начинают скандировать знаменитый всему миру лозунг тунисской революции “Дегаж!”, который можно перевести на русский как “Убирайся!”. Этот лозунг адресован премьеру Ганнуши — и он, к слову, ушел в воскресенье в отставку...
Улыбаюсь, приветствую по-арабски и добавляю по-французски: “Я — русский журналист!”
И все меняется! Добрые взгляды, похлопывание по плечу и... грустные рассказы о своей безработной жизни.
В Тунисе произошла революция — и с тех пор ничего не изменилось в Сиди-Бузиде! Вот почему ребята негодуют и требуют: “Мы хотим работать! Понимаете? Работать. Даже бесплатно. Надоело сидеть в кофейнях! Давайте создавать предприятия, фабрики. Ведь мы получили хорошее образование!”.
Мохамед Буазизи тоже закончил университет, но так и не нашел работы. Пытался продавать овощи, но у него не было лицензии — и полицейские отобрали тележку, с которой торговал Мохамед. Доведенный до отчаяния парень 17 декабря прошлого года устроил самосожжение. Вскоре он умер от ожогов. Ему было всего 26 лет. Его смерть всколыхнула весь Тунис...
— Покажите нам дом Мохамеда! — просим мы. Скромный дом. Нас встречает, застенчиво улыбаясь, Басма, сестра Мохамеда, приглашает зайти. Навстречу выходит Манубия, мама. Ее печальные глаза никогда не забуду... Сасси говорит, кто мы.
Мамин внимательный взгляд в мою сторону. “Из Москвы?” — “Да! Я приехал, чтобы передать вам искреннее сочувствие и солидарность русских людей”.
— Спасибо добрым русским людям! Проходите, пожалуйста!
Маленькая комната, неотапливаемая, холодная. На стене — плакаты, на которых Мохамед Буазизи. Улыбающийся. Живой. Еще не потерявший надежду...
Так, в “присутствии” Мохамеда началась наша беседа с Манубией, которую тунисцы называют Мамой Тунисской революции. У нее три дочери и три сына. Мохамед был четвертым.
Вернее, это была даже не беседа, а монолог. Манубии было трудно говорить. Ее губы дрожали. Вот что Манубия рассказала корреспонденту “МК”.
— Я стараюсь держать голову высоко. И я никогда не склоню голову ради денег и никого не буду просить мне помочь.
— Благодаря Богу, я могу еще жить и могу сделать доброе для моего сына даже после его смерти.
— Мохамед был трудолюбивым и отзывчивым. Он никогда не сидел без дела. Учился хорошо, помогал братьям и сестрам. И ему было трудно приходить домой с пустыми руками. Он искал работу, много раз обращался к властям. Без результата.
И даже наоборот... Так мы жили, сводя концы с концами, так проходили годы. Пока не случилось....
— Мне говорят, что построят госпиталь, который будет носить имя моего сына. Но для меня нужно только одно: чтобы была справедливость по отношению к моему сыну, который много страдал из-за плохого отношения к нему.
— Революция началась в Сиди-Бузиде, а помощь со стороны государства так и не поступила. Почему? Нам на человека выдали по килограмму спагетти. Клянусь, что не слышала, чтобы кто-то сделал доброе жителям Сиди-Бузида, хотя я знаю, что многие в нашем городе потеряли своих близких в борьбе за достоинство и свободу тунисского народа.
— Ко мне вчера пришел новый губернатор. Я его радушно встретила. Говорят, что он честный человек. Он сказал, что так решил, что не приступит к работе, не побывав у меня в доме, не выразив свое соболезнование. И еще он сказал, что будет заботиться о нас.
— Вчера была у меня одна женщина, она говорила, что родители других погибших требуют выплат со стороны государства. Но я ничего не буду требовать. Прошу только об одном: тот, кто хочет мне помочь, пусть просто посетит мой дом. И я буду благодарна! Со своей стороны мы хотели бы помочь ливийскому народу, ему трудно, оттуда вернулись те, кто там работал...
— Мне плохо, я больна. После смерти моего сына у меня опустились руки. Я почувствовала такую боль, которой у меня никогда не было. Но все равно я горжусь, что я туниска и что мой сын пожертвовал собой ради революции.
Дочь Басма внесла в комнату горшок с красными углями, скромный домашний очаг, над которым мы по очереди начали греть руки. Потом она принесла горячий чай. Мы пили чай, молчали... Я смотрел на эти раскаленные угли и думал, каково жить в этом забытом богом уголке. И до какого же состояния надо довести человека, чтобы он решился покончить с жизнью в страшном огне!
И до какого состояния довели правители Туниса народ, что от одной искры короткой и несчастливой жизни Мохамеда Буазизи заполыхала вся страна!
