Судья Светлана Ухналева огласила решение по делу в пятницу утром, а накануне в Тверском райсуде до самого вечера слушали показания Чарухина, который 31 декабря описал в официальных документах подробности задержания Яшина после согласованного митинга “Стратегии-31”. Чарухин прибыл в зал в компании двух крупногабаритных милиционеров — они закрывали сержанта (который явился в форме и, по его словам, вопреки известиям об увольнении работает в органах на прежнем месте), своими спинами от журналистов. Напомним, на днях Чарухин, до того на суде признавшийся, что содержание бумаг о поведении Яшина ему продиктовали, открестился от прежних показаний — дескать, волновался, к тому же ответчик на него давил. Видеозапись этого опровержения появилась на сайте ГУВД…
До того как 10 февраля в зал вызвали Чарухина, судья отклонила ходатайство о приобщении к делу “ключевых доказательств”, свидетельствующих о том, что рапорты сержантами Чарухиным и Кондрашовым писались под диктовку лейтенанта Попсуева. Оказалось, что 31 декабря, находясь в ОВД “Басманное”, Илья Яшин записал на диктофон разговор, в котором Попсуев диктует рапорт Чарухину. Судья не нашла возможности приобщить диск с аудиозаписями к делу, так как «нельзя было проверить, когда именно они были сделаны».
Дмитрий Попсуев, также вызванный на допрос, попросил судью оградить “его от давления со стороны Яшина” — он имел в виду сообщение, которое ему в социальной сети накануне суда направил Яшин: “Дима, не надо в четверг в суде врать, у меня есть доказательства того, что сержанты писали рапорты под твою диктовку, если бы ты был внимательней 31 декабря, ты бы это понял. Я не собираюсь тебе мстить, но если ты в четверг будешь давать ложные показания, я буду ходатайствовать о приобщении этих доказательств к делу и направлении их также в прокуратуру, департамент собственной безопасности МВД. Скажи в суде правду”. “Если призыв к правде трактовать как давление, мы далеко зайдем”, —парировал Яшин.
Попсуев и Кондрашов дали ожидаемые показания: по их словам, Попсуев при составлении рапортов оказывал сержантам “юридическую помощь” — и не более того.
Затем г-жа Ухналева вызвала Артема Чарухина для дачи “дополнительных пояснений”. Сержант милиции достал листок с текстом. Но попытка читать по бумажке была пресечена и адвокатом Яшина, и судьей. “Дача моих показаний не соответствует действительности”, — начал г-н Чарухин. Он напомнил судье, что на него было оказано “воздействие словесное, психическое и моральное”: “Яшин, глядя мне прямо в глаза, начал спрашивать, верю ли я в Бога, и цитировать исповедь”. “Заповедь!” — поправил Яшин. Чарухин пояснил, что не знал в тот момент, как это воспринимать, “то ли как угрозу, то ли еще что”. А вопросы, которые адвокат Яшина задавал свидетелю на прошлом заседании, Чарухину не понравились вот чем: “На них можно ответить по-разному: можно сделать себя виновным, и из виновного невиновного, и можно из виновного виновного сделать”.
“Еще Яшин сказал мне, что сотрудники милиции голубого цвета, мягко говоря, геи”, — заявил Чарухин. “Это соответствует действительности?” — спросил его Яшин, и сержант ответил положительно. Но осознав, что он только что сказал, Чарухин впал в апатичное состояние: очень долго держал паузу, прежде чем дать ответ на каждый вопрос. Ближе к десяти вечера он окончательно запутался: на вопрос — что именно он возвращался в ОВД “Басманное” переписать в рапорте, он не мог ответить. Судья удивилась: “Как же так? Что просили переписать — может, почерк не понравился?” После этого Чарухин, как говорится, “завис”. Когда совсем уже раскрасневшегося сержанта наконец отпустили, судья, тяжело вздохнув, объявила о том, что оглашение приговора откладывается на пятницу.
Теперь Илья Яшин намерен подать жалобу на вердикт в Европейский суд по правам человека…
