Сразу взялись изучать череп предполагаемого террориста в надежде, что антропологи установят его национальность. Не могу не напомнить: это нацистские эксперты по расовым вопросам занимались антропологическими исследованиями, потому что считали: человек таков, какова его раса. Они изучали цвет глаз, форму головы, носа, лба, скул, расстояние между глазами, чтобы доказать свою правоту... Главной считалась формула черепа — принадлежность к нордической, то есть высшей, расе рассчитывалась по математической формуле, исходя из его высоты и ширины.
Но этими формулами пользовались только нацисты. Потому что еще сто с лишним лет назад американские антропологи исследовали в Нью-Йорке 18 тысяч недавних иммигрантов и их детей, среди которых были представители разных этнических групп. Исследователи делили детей на две группы — рожденные на исторической родине и в США. Выяснилось, что дети, появившиеся на свет в Америке, не похожи на своих родителей, даже форма головы у них меняется. Эти исследования нанесли сокрушительный удар по расовой антропологии.
Нацистские ученые, однако, остались при своем. Профессору анатомии Августу Хирту рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер присвоил звание гауптштурмфюрера и поручил создать коллекцию черепов для использования в расовой пропаганде. Хирт попросил подобрать ему достаточное количество русских военнопленных. Он обещал провести антропологические исследования военнопленных, а затем их убить: “Собирая и сохраняя черепа комиссаров, воплощающих отвратительные, но характерные признаки недочеловека, мы получим наглядный научный материал”...
Увы, в нашей стране и сегодня многие убеждены, что характер и мировоззрение человека целиком и полностью определяются его этническим происхождением: все, кто принадлежит к определенному народу, одинаковы. Впрочем, конечно, национальные стереотипы живучи везде. Немцы, если и перестали считаться пруссаками в железных шлемах, то для французов все равно остались любителями сосисок с кислой капустой. Испанцев считают ленивыми, шведов помешанными на сексе, итальянцев балаболами, французов поклонниками красного вина, ирландцев хмурыми любителями виски…
Но если говорить всерьез, страсть к обобщениям не помогает. Когда речь идет о другом народе, несложно подобрать один-два оскорбительных эпитета и уверенно добавить: они все такие! А если задуматься о собственном народе? Неужто все одинаковы?
Рассуждения о национальном характере вводят в заблуждение. Конечно, социокультурная среда формирует некую схожесть моделей поведения, но даже переезд в другую среду часто их меняет. Скажем, русский в российской глубинке и русский, родившийся в Прибалтике, — это две разные ментальности. И что вообще объясняют рассуждения о национальном характере? А если террорист-смертник не выходец с Кавказа, а славянин, русский или украинец? Или в его жилах текла кровь разных народов? Нет ничего более опасного для ревнителей чистоты происхождения, чем реальные генеалогические изыскания. Часто выясняется, что они сами представляют собой смешение различных этнических групп, хотя многие из них не желают об этом слышать.
Политическая антропология невероятно опасна, потому что делит людей на хорошие и плохие этносы и раскалывает народ единой страны. Этнические изыскания уводят нас в сторону от поиска реальных путей борьбы с терроризмом.
Террористы-смертники — порождение радикального исламизма. А ислам как раз не признает деления на этнические группы! Исламисты охотно принимают в свои ряды всех, кто изъявляет желание сражаться вместе. Боевики-славяне уже “прославились” громкими терактами.
Главные проблемы, порождающие терроризм, носят совсем не этнический характер. Это проблемы политические. Нежелание вдумываться в происходящие на Кавказе процессы и своевременно принимать меры привели к тому, что ситуация стремительно ухудшается. Терроризм окрасился в религиозные тона.
В христианском мире ислам часто воспринимается как идеология отсталости. Но для самих мусульман ислам — очень современная идеология, которой принадлежит будущее. Считая неэффективной нынешнюю политическую и экономическую систему, люди ищут альтернативные решения в религии.
Боевые действия на Кавказе заставили исламскую молодежь осознать свою принадлежность к мусульманскому миру. Причем новому поколению предложен радикальный ислам. Религиозная окраска придает конфликту непримиримый, фанатический характер. Прежде боевики не планировали самоубийственные миссии. Но террористы нового поколения изначально отказались думать о выживании. Если они упрямо повторяют: “Никто из нас не боится умереть. Наши принципы и цели важнее наших жизней”, — то как же с ними бороться?
Кавказ взрывает социальное недовольство. Кавказские республики отданы на откуп местным властителям при одном условии: решайте свои проблемы сами и держите своих джигитов подальше от нас. Но откупиться не получилось. Кипящая лава выплескивается и обжигает Москву. Существующие на Кавказе жесткие режимы тормозят нормальное развитие, а в отсутствие демократии все проблемы решаются силой оружия. Так действуют представители власти, почему же остальным нельзя?
Кавказ полыхает столько лет, а до сих пор не создан мозговой центр, который бы сосредоточился на проблемах этого региона. Не собраны ученые всех гуманитарных специальностей для поиска ответа на вопрос, как там изменить ситуацию. Победила точка зрения, что государство должно демонстрировать силу, а не ум. Но вопрос в том, что понимать под силой государства. Ведь на самом деле сильное государство — правовое, принявшее необходимые законы и создавшее институты, способные их исполнять.
Идеология нашей власти такова: угроза терроризма столь велика, что ради борьбы с ним можно отказаться от гражданских прав, принципов демократии. Россия — не единственное государство, сталкивающееся с террором. Страны, успешно противостоящие этому злу, доказывают своим примером: именно развитая демократия позволяет обеспечивать и высокий уровень жизни, и эффективную борьбу с терроризмом.
Разговоры о том, что Россия еще не готова к демократии, представляются мне оскорбительными. Выходит, американцы в конце XVIII века уже были готовы, а россияне и в XXI веке не созрели? Американцев совершенно невозможно убедить в том, что назначать губернаторов полезнее, чем выбирать. Или что СМИ должны быть государственными. Или что не надо проводить открытое парламентское расследование причин терактов. Открытая политическая система позволила подключить к борьбе с терроризмом лучшие интеллектуальные силы общества. Не потому ли борьба американских спецслужб против терроризма оказывается более успешной? После 11 сентября 2001 года — ни одного крупного теракта на территории страны...
Вопиющее неравенство и несправедливость на Кавказе помогают распространению экстремистских идей. Тем, кто недоволен своей жизнью, предлагают исламистскую альтернативу: кризис можно преодолеть, только обратившись к исламу с его идеями равенства и справедливой власти. На практике это ведет к фанатизму, когда культивируется стремление умереть за веру в борьбе с неверными.
Осознание этой реальности и должно диктовать политику в отношении Кавказа. А худшее, что можно сделать, — представить происходящее как этническое противостояние: “кавказцы” против русских. В результате, во-первых, ничего не будет сделано для изменения политической и экономической ситуации на Кавказе и, во-вторых, воспитает атмосферу стойкой ненависти между народами нашей страны.
Надо помнить, что прирост населения в России происходит как раз за счет мусульман. Можно смело говорить о существовании всемирной исламской солидарности. Ведь ислам не признает границ, ислам безграничен. Любая страна, где исповедуется ислам, является родиной любого мусульманина. Вот почему исламисты считают возможным и необходимым приходить на помощь единоверцам повсюду, в том числе на Кавказе.
