Адвокат Владимира Некляева Татьяна Сидоренко вчера опять пыталась добиться встречи с кандидатом в президенты, который находится в изоляторе КГБ. В среду она просидела там почти весь день, но встретиться с подзащитным ей так и не дали. Вчера она пришла туда с самого утра, но к моменту подписания номера еще не было известно, удалось ли ей встретиться с Некляевым…
Владимира Некляева, напомним, избили до бессознательного состояния еще до того, как закрылись избирательные участки. Произошло это 19 декабря приблизительно в 19.30 возле штаба кандидата в президенты. После того как поэт потерял сознание от побоев, его доставили в больницу. А уже оттуда ночью его буквально выкрали люди в штатском. Как рассказала супруга поэта, которая в тот момент находилась в больнице, семь человек ворвались в палату, завернули Некляева в одеяло и по полу поволокли к выходу. Самой Ольге заломили руки, чтобы она не мешала. Она кричала, звала на помощь. Но ни медперсонал, ни охрана не реагировали. Утром супруга Некляева написала в милицию заявление о похищении мужа. А вечером понедельника тайну с исчезновением поэта-кандидата раскрыл сам Лукашенко. “Хотите поговорить с ним — милости просим в СИЗО...” — заявил он на пресс-конференции.
За что в изолятор КГБ попал кандидат, который не мог участвовать в митинге и штурме Дома правительства (в чем обвиняют прочих кандидатов), Лукашенко, естественно, не говорит. Очевидно, поэт пострадал за то, что стал самым популярным оппонентом Лукашенко. Светлана Наумова, доверенное лицо бывшего кандидата в президенты Белоруссии Владимира Некляева: “Дело в том, что Некляев был признанным лидером этой избирательной гонки, и он рассматривался как главный соперник Лукашенко. На встречи с кандидатом Некляевым собирались полные залы. Не только интеллигенция, но и традиционный электорат Лукашенко”. Такого в стране Батьки не прощают.
В защиту поэта уже выступили белорусские писатели. В защиту Некляева выступил и Евгений Евтушенко, который знаком с Владимиром Прокофьевичем еще с 60-х годов.
“МК” дозвонился Евгению Евтушенко в Америку.
— Дай Бог, чтобы он остался жив. Такая любовь к родине и есть настоящий патриотизм, не показной. Открытое письмо, которое я опубликовал, — для всех, то же самое я сказал бы и в лицо Лукашенко. Как можно назвать политикой затыкание рта любым способом? Есть английская поговорка: только настоящий джентльмен берется за безнадежное дело. Победить там было практически невозможно, я думаю, он это понимал. Но не совсем безнадежное — об этом навсегда останется память. Все годы, что я знал, — с 60-х годов — я никогда не видел в нем жестокости и желания власти. Власть для него не была целью. Он делал все это не для карьеры. Он просто принял решение и стал его выполнять. Я бы так хотел, чтобы он остался жить. Как поэт он сейчас в хорошей форме, он столько может еще сделать.
Но пока все эти призывы остаются без ответа. Встревоженным родственникам и друзьям в среду министр внутренних дел Анатолий Кулешов сообщил, что “задержанные кандидаты в президенты Андрей Санников и Владимир Некляев абсолютно здоровы, абсолютно нормально, комфортно себя чувствуют”. А после этого адвокат Санникова, пообщавшись с кандидатом, сообщил, что на Андрее Олеговиче живого места нет, у него перебиты ноги, покалечены руки, гематомы по всему телу. Хорошо еще, что он жив. А вот о поэте Некляеве этого с уверенностью сказать нельзя. Иначе почему, несмотря на все международные заявления, письма различных общественных организаций и обращения политических деятелей, его просто не покажут народу? Почему его не показывают даже собственному адвокату? Белорусское общество бурлит слухами. Говорят, что он умер. Что у 64-летнего поэта не выдержало сердце…
В своей послевыборной пресс-конференции Лукашенко в присущем ему глумливом стиле отозвался о судьбе Некляева: “Думаете, что украли и куда-то увезли? Больше таких подарков не будет”. Проговорился в запале: значит, прежде такие “подарки” были. И судьба тех, кто имел неосторожность в Белоруссии получать доверие народа, незавидна. Геннадий Карпенко, который мог стать основной кандидатурой против Лукашенко на выборах 2000 года, погиб. Виктор Гончар, который затем объединил оппозицию, исчез. Александр Козулин, который на прошлых выборах повел за собой народ, отсидел в тюрьме три года. Поэтому и актуален сегодня вопрос: ГДЕ ВЛАДИМИР НЕКЛЯЕВ?
Стихи Владимира Некляева из новой книги «Окно».
ВЕДА
Ведаю горькую веду:
Вырублю памяти сад —
И поплыву, и поеду, —
И не покличут назад.
И на луга Беларуси,
Предначертанной порой
Только травою вернусь я,
Чтобы остаться травой.
КОСМОС
Проснувшись в холодной избе,
Ты вздрогнешь, припомнив победно,
Что можешь летать,
Что тебе
Подвластна небесная бездна.
И призрачный бред бытия
Тебя прошибет аж до поту,
И станешь родное дитя
Учить не ходьбе, а полету.
***
Ну вот ты вернулся из странствий
И вспомнил: тебя здесь любили.
Какие большие пространства
Заполнены пылью!
Ты ветром ударил в ворота,
Шарахнулись в стороны куры.
Ну пусть тебя встретит хоть кто-то,
Хоть тот, кто не умер.
Но все голоса под землею.
Как страшно, что нету обоих!
И тянет лежалой золою,
И выгрызли крысы обои.
Ты крестишься, нехристь, безбожник,
Но поздно — едва ли, едва ли...
Взбежал на крыльцо подорожник.
Замки на дверях поменяли.
И прежде, чем сладить с замками,
В отмычках привычно смекая,
Ты вытер глаза кулаками —
Сухие, как пыль вековая.
***
...И жить, как все, и оскотиниться,
Как род, как племя...
Смириться, а душа противится —
Еще не время.
Еще звучащее и тонкое
Струится в жилах.
И лупит дождь в стекло оконное —
Разбить не в силах.
Хранитель-ангел, хоть не надо мне,
А он летает.
И жизнь разламывает надвое —
И не ломает.
Рубаха чистая наденется,
Грудь залатает.
Еще он на меня надеется —
Тот, кто летает.
ПЕРЕВАЛ
Сед небесный хребет.
Здесь, где клекот орлиный,
Бед в отдельности нет —
Всё лавины, лавины...
Средь ущелий и скал
За утраты в оплату
Я обрел перевал,
Где не стыдно заплакать.
Всё придется отдать,
Что судьба даровала...
Перевал отстоять.
Не сойти с перевала.
КОЛЕСО ОБОЗРЕНИЯ
Да, сначала я выдумал молнии,
Спички — потом.
Если вдуматься, странно:
Будто молнии выдумать легче.
Позже Ева согнула лозину,
Косою связала концы —
Колесо получилось.
— Папа, пустим с горы!
И оно покатилось
Все быстрей и быстрей:
колесницей,
Самокатом и велосипедом,
Паровозом и автомобилем,
И судьбы колесом,
И еще колесом обозренья
В детском парке
у берега Свислочи
в Минске.
Да, я выдумал молнии,
И за это был избран в отцы
Той плутовкой по имени Ева,
Которая изобретает колеса.
И она привела меня в парк.
Мы купили билеты
И сели в зеленую люльку.
— Колесо твое будет катиться? —
Спросил я.
Она промолчала в ответ.
— Или будет крутиться? —
Спросил я.
— Нет, — Ева сказала. —
На моем колесе
Будем мы
Возвышаться.
Возвышались мы плавно —
И вниз уплывали деревья.
— Значит, можно возвыситься, видя,
Что кто-то становится ниже,
Или думая так? —
я спросил.
— Нет, — сказала она. —
Возвышаться — так вовсе не думать.
Думай так, чтобы все возвышались.
Я подумал — и тотчас
Деревья возвысились с нами,
А под ними,
на штырь телебашни насаженный,
Словно жернов, ворочался город,
И в трещине жернова стыла река.
— Либо — либо, — сказал я. —
Если жернов срастется, то вытеснит речку,
А развалится жернов —
Все проглотит песок.
— Нет, — сказала она. —
В возвышении — выход.
Город стал возвышаться.
Обвила, словно обруч, его
Кольцевая дорога,
От которой лучами
Разбегались пунктиры
Могилевской и Брестской,
Московской и Слуцкой дорог.
— По какой из них выход? —
Спросил я.
Она улыбнулась:
— По всем.
Когда дети становятся взрослыми,
Все они явно глупеют.
Жаль...
Кинь молнию вниз.
Я, обиженный, бросил...
Хлестнуло
Вдоль проспекта, как плетью,
И вспыхнули окна в домах.
Покачнулись деревья.
Как дробь, воробьи сыпанули!..
Но никто из людей,
Что придумали громоотводы,
Да, никто —
ни один! —
В небеса на бегу не взглянул.
— А теперь кинь им спичку.
Я кинул.
И сразу внизу закричали:
— Кто там в небе балует?
Что за глупые шутки с огнем!
Оштрафуем!..
— Вот видишь, —
Притворно плутовка вздохнула, —
Ты обиделся зря. Я во всем оказалась права.
Надо всем возвышаться.
А люлька зеленая наша
Замерла на мгновенье,
минуя предел высоты.
— Как теперь возвышаться? —
Спросил я.
Она рассмеялась:
— Да просто!
Мы сойдем с колеса,
Пока люлька не двинулась вниз.
Дай мне руку.
И прыгнули
Мы из качнувшейся люльки,
И пошли к облакам, взявшись за руки...
Следом за нами
Колесо покатилось,
Искрясь,
Возвышаясь,
а в нем
Время огненной белкой
Скакало по спицам столетий...
