— Считается, что коррупция — верная спутница передела собственности. Но у нас пик передела позади, а она продолжает расти. Почему?
— Коррупция делится на деловую и бытовую. Бытовая у нас достаточно стабильна: примерно половина россиян вынуждена давать взятки госчиновникам для решения своих насущных нужд. Она растет исключительно пропорционально росту доходов. А вот деловая коррупция действительно не просто растет, а галопирует, становится более агрессивной. Только в период с 2001 по 2006 год средний размер деловой взятки вырос в 7 раз, на одну подачку теперь можно приобрести квартиру площадью 209 кв. м. Это уже даже не коррупция, а государственный бандитизм, который не подпадает под стандартные для остального мира закономерности и растет независимо от того, в какой стадии находится перераспределение собственности.
— Иностранцы, которых вы консультировали, работая экспертом по коррупции Всемирного банка, понимали, что коррупция в России отличается от мировой?
— Нет, и сейчас не понимают. Им извращенности ума не хватает. Внешние эксперты думают, что наша коррупция — такая же, как и везде, только больше. Это наивный взгляд. Они думают, что коррупция — это когда чиновник за деньги выполняет незаконную услугу. Но у нас все не так. В большинстве случаев чиновник или госслужащий требует деньги за законное действие, которое обязан совершить бесплатно. По данным 2001 года, порядка 15 миллионов наших граждан отказывались от бесплатных медицинских услуг из-за того, что им не хватало денег на взятку. Но еще одна фишка нашей коррупции: не просто взять деньги за то, что должен сделать даром, но так и не оказать услуги. Иностранцы не понимают, почему в нашем супермаркете, когда покупаешь колбасу, половина ее цены — это взятки, которые раздал производитель, а оплачивает покупатель.
— А что вы имеете в виду под государственным бандитизмом?
— В нулевые годы, когда мы вставали с колен, появилась взятка за право жить. До этого был рэкет, который кого-то касался, а кого-то нет. Теперь произошло сращивание власти с бандитами, и правило стало касаться всех: вы можете продолжать свой бизнес ТОЛЬКО при условии, что будете регулярно заносить определенные суммы в определенные кабинеты. Иначе ваше предприятие отберут в любой момент. Произошел качественный скачок коррупционной безнаказанности — в “лихие 90-е” можно было, если сильно постараться, найти управу на вымогателя: не у прокурора, так у губернатора, не у губернатора, так в суде, антимонопольной службе и так далее. В нулевые это стало невозможно, потому что сейчас сплошная круговая порука.
— Но президент призывает бороться с коррупцией...
— В этих призывах есть доля искренности. Верховная власть понимает, чувствует, что коррумпированная бюрократия становится неуправляемой. Она действует исключительно в корыстных интересах и саботирует все государственные распоряжения, которые ей не нравятся. Вниз сигналы не проходят. Для власти обуздать коррупцию — значит восстановить управляемость страной, это необходимо, чтобы не дать котлу взорваться. Но проблема в том, что власть не может пойти в борьбе с коррупцией до конца.
— Почему же? Выстроена вертикаль, любого чиновника можно уволить...
— Да, можно снять губернатора, но вы слышали, чтобы хоть одного из них отправили под суд? А теперь вернитесь в “лихие 90-е”, вспомните, скольких губернаторов посадили тогда. Открою секрет. Когда мы в 1993 году убеждали Ельцина ввести выборность губернаторов, знаете, какой аргумент подействовал на него больше всего? Когда вы назначаете губернатора, то это вы за него отвечаете, вы попадаете от него в зависимость. Как его посадить в тюрьму, если я его назначил? Признать, что он вор, — это же будет означать, что я назначил вора! Вы начинаете от него зависеть и вынуждены его прикрывать. Вертикаль завела страну в тупик. Власть выстраивала ее, чтобы управлять бюрократией, а в итоге бюрократия помыкает властью.
