В доме №4 по улице Мельникова в здании ПТУ №190 собрались сотни людей, чьи близкие до сих пор находятся в заложниках. Они не отрываются от экрана старого телевизора. С каждой минутой нервное напряжение нарастает. Обстановка приближается к массовой истерии.
— У меня дочке бесплатно достался билет, у них на предприятии распространяли, — рассказывает одна женщина. — Она прибежала вчера домой в пять вечера, счастливая такая, переоделась быстренько и убежала. Больше я ее не видела. Я еще просила ее взять с собой младшенькую Олю. Думала, пускай хоть одно достойное мероприятие посетит. Как Бог отвел!
В 9.20 к зданию ПТУ подъехала машина “скорой помощи”, оттуда выгрузили несколько ящиков водки.
Николай здесь с 12 ночи.
— Вы не смотрите, что я пьян, тяжело это все, — вздыхает он. — У меня там жена и семилетняя дочка остались. Они даже поужинать не успели.
Последний раз заложники выходили на связь в 10.00. После телефоны автоматически отключались.
— Мне дочь звонила, она все одно и то же говорит: “Все нормально. Нас чеченцы покормили своей тушенкой и по очереди сопровождают в туалет”. Но голос у нее дрожал — наверное, все не так уж и хорошо, просто она успокаивала меня.
Пожилая заплаканная женщина неотрывно смотрит на сотовый телефон — уже больше часа.
— Почему он не звонит, доченька? — обращается она ко мне. — Посмотри, может, я нажала не туда...
Женщина не слышала, как по телевидению передали, что большинство телефонов террористы отобрали.
— У меня там сын находится. Никогда на такие мероприятия не ходил, а тут друг уговорил, — делится своей бедой Валентина Ниловна, учительница начальных классов школы №90. — У нас в этом году в классе оказалось большинство чеченских детей. Получается, их учу, а их отцы у меня ребенка отняли. Сын у меня еще светловолосый. Говорят, они таких не любят.
У большинства людей, находящихся в помещении ПТУ, телефонов нет. Каждые полчаса они вынуждены ходить на почту, что в 200 метрах от улицы Мельникова. За одну минуту разговора платят 4 рубля.
Ольга Николаевна Коваленко не может сдержать слез.
— Мой сын Денис — звукорежиссер этого мюзикла. Он, кстати, работал и в “Метро”, был как раз на третьем этаже. Ну почему власти не говорят мне, что с моим сыном? Ведь я мать.
— Давайте я вам все объясню, — мужчина средних лет попытался успокоить женщину. Это был заместитель мэра.
В углу женщина читает молитву.
— Я уже очередь отстояла к Святой Матроне, говорят, она все желания исполняет. Больше 50 записок от людей отнесла.
* * *
В здании ПТУ № 190 работают около 20 психологов.
— Сколько будет длиться у людей, если их благополучно освободят, адаптация, неизвестно. Как показывает практика, после громких трагедий люди больше года приходят в себя, — говорит психотерапевт Николай Кривоус. — Чем дольше тянется ситуация, тем больше у людей остается надежды. Они считают: “если террористы сразу не убили заложников, значит, им что-то от них нужно”. Здесь все будет зависеть от того, как поведут себя спецслужбы во время переговоров. У террористов тоже могут сдать нервы.
Хотелось бы верить, что боевики и впрямь, устав, начнут совершать ошибки, однако, учитывая, что внутри находятся террористы-профессионалы с опытом ведения военных действий, рассчитывать на это не приходится.
— Реабилитация напрямую будет зависеть от того, сколько времени человек провел в качестве заложника, — говорит зам. директора Института им. Сербского, руководитель отдела по неотложной психиатрии и помощи при чрезвычайных ситуациях Зураб Кекелизе. — Так, если человек провел в заложниках 48 часов, то реабилитация займет двое суток, а если от 9 до 17 суток, то долгие годы. Например, из тех, кто оказался в заложниках в Первомайске, лишь треть приходила в себя несколько месяцев. Половина же бывших заложников переживала стресс порядка двух лет, а 20% людей не могут забыть случившееся до сих пор.
В зале стоят столики, где регистрируют заявления близких. На отдельных листах бумаги люди указывают фамилии тех, кто сейчас в ДК, зритель он или работает на мюзикле, выходил ли на связь по мобильному телефону и когда. Оставляют свои координаты — для того, чтоб было куда сообщить, если заложника освободят (о другом, трагическом, исходе все боятся и говорить, и даже думать).
У столиков сидят люди. Константин Володькин, музыкант в оркестре, звонил своей жене трижды.
— В 21.30 он позвонил почему-то откуда-то из подвала. Наверное, они там спрятались. Потом — в 12 ночи, и последний раз — в 8 утра, — вздыхает жена музыканта.
Эти заявления тут же уносят на 3-й этаж. Там, в приемной директора ПТУ, их заносят в компьютер.
— Всего обработали 216 заявлений, — сказал помощник префекта ЦАО Алексей Данилов.
— Брат мой там, Голуб фамилия! — нервничает высокий парень. — Брат — стрелок-радист... то есть играет стрелка-радиста. Ой, кошмар, ничего не известно! ТВ сообщило о взрыве перед зданием ДК, а это все туфта — мы же тут все слышим.
* * *
В здание ПТУ с каждым часом прибывает народ. Родственники описывают, как выглядят те, кто находится в здании, во что они одеты, сообщают данные паспортов и свидетельств о рождении. Вчера к часу дня было описано 142 человека.
Плохо то, что террористы выпустили лишь детей, а в зале находится очень много подростков 14—15 лет. Дело в том, что билеты на “Норд-Ост” были самыми дешевыми из всех мюзиклов и их распространяли по школам...
— Мы сами подходим к тем, кто, на наш взгляд, находится в пограничном состоянии, но не ведем душещипательных разговоров, а просто отвлекаем — предлагаем попить воды, съесть бутерброд, — говорит психолог Ирина. — Главная наша задача — не дать людям впасть в истерию. Ведь достаточно, чтобы у одного началась истерика, чтобы пошла цепная реакция от человека к человеку.
...В полдень в здании ПТУ установили городские телефоны, и у людей хотя бы отпала необходимость бегать на почту. А у многих заложников садятся батарейки в мобильных телефонах, но они присылают родственникам SMS-сообщения. Пока все электронные послания носят успокаивающий характер, люди пишут, что “у них все в порядке и они даже улыбаются”.
* * *
В 10.50 в ПТУ №190 появляется начальник ГУВД Москвы Владимир Пронин. За ним тянется длинная милицейская свита.
Первым делом начальника ГУВД почему-то ведут посмотреть штаб, который префектура устроила на 3-м этаже училища. Но генерал останавливается на 1-м этаже, в холле: тут царит деловая суета, рабочие приколачивают что-то, тянут пучки телефонных проводов. Пронин коротко знакомится с местным милицейским начальством, резко разворачивается и идет к спортзалу. Настоящая боль — там.
Корреспонденту “МК” удалось поговорить с Прониным буквально на ходу.
— Владимир Васильевич, вы сами надеетесь, что все кончится без большой крови?
— Надежда всегда есть. Но надо иметь в виду, что здесь очень серьезная сложность. Такое большое количество заложников...
— Скажите главное: будете штурмовать? Или договоритесь?
— Будем только договариваться! — отрезал генерал.
Слышно, как кто-то за моей спиной облегченно выдыхает: “О-ох, дай-то Бог!”. К начальнику ГУВД подходит молодой человек с мобильником в руках:
— Знаете, сюда на мобильники от наших поступает информация. Она может быть полезна?
— Тут скоро будут работать следователи, сообщайте им.
...В просторном спортзале тихо-тихо. У стен на столах стоят бутылки с водой, пирамиды стаканчиков, лежит нетронутое печенье и даже сигареты “ЛМ”. Все сгрудились посередине: слушают прокурора Москвы.
— Ваши близкие — потерпевшие от террористических действий, — объясняет Авдюков. — А вы — их полномочные представители. Теперь мы просим вас помочь. Сейчас сюда придут следователи, дадут вам бумагу. Напишите, как близких зовут, в чем одеты, какие приметы особые? Мы знаем, вы уже дали данные о родственниках, но теперь нужны более подробные — чтоб не было путаницы, когда их станут отпускать. А преступники все уже установлены, дело обязательно закончится судом...
— Судом?! Да их расстрелять нужно! — перебивает его мужчина с красными — то ли от слез, то ли от недосыпа — глазами.
— Не митинговать! Я — не пресса, — резко обрывает Авдюков начавшийся ропот.
* * *
Школу №1274, ближайшую к концертному залу, вчера охраняли едва ли не лучше, чем государственную границу: именно туда привели первых шестерых детей, которых террористы выпустили из захваченного театра.
Что удивительно, дети не плакали и не выглядели напуганными — даже наоборот, чувствовали себя героями. Всех довольно быстро разобрали родственники, а Витю Невстроева, у которого в театре осталась мама, приютила на ночлег незнакомая учительница. (Кроме психологов, в школе собрались почти все учителя.) В 4 утра преподавательница отвела его спать к себе домой, накормив ужином. А утром, после завтрака, Витя был передан с рук на руки бабушке с дедушкой. Что сейчас с Витиной мамой, не знает никто.
...Зато дети из окрестных домов явно довольны ночным шоу. Например, 13-летний Кирилл из дома напротив пришел поглазеть даже вместе с родителями.
Среди ночи в толпе показался священник. Отец Роман Павлов (священник православной автономной церкви) приехал с тем, чтобы заменить собой кого-нибудь из заложников. Но ему сказали: “Священники здесь не нужны”.
— А, по-моему, как раз они и нужны здесь, много священников, — сокрушается преподобный отец.
Председатель Департамента образования Москвы Любовь Кезина в половине восьмого утра объявила, что в школах 1274, 469, 467, 462, 502 — занятий не будет. Также не будут учиться и в ПТУ №190, в спортивном зале которого находятся родственники заложников. Но для детей, чьи родители ушли на работу, организована группа продленного дня, а вот старшеклассники будут предоставлены сами себе. Впрочем, отметила Любовь Кезина, дальше милицейского кордона они все равно не пройдут.
Как сообщил пресс-секретарь Департамента образования столицы Александр Гаврилов, круглосуточно работает служба психологической помощи по тел.: 924- 60-01 и 924 -60-83.
