В вагоне метро привлекла внимание семья — явно приезжая, не московская: женщина с загорелым, обветренным, грубым лицом и мужчина, чуть помоложе, тоже простоватого, не облагороженного цивилизацией вида. Чем эти двое выделялись? Тем, что везли выводок детишек — я насчитал девять. Семь мальчиков, две девочки. Все были неуловимо похожи на отца и мать, каждый — неповторимо на остальных — воспроизвел в собственной внешности какую-то черточку облика родителей: выпуклость лба, скуластость, разрез глаз. Все были одеты более чем скромно, держались скованно, деревянно, самый маленький устроился на коленях у отца, примостившегося на длинном сиденье бочком — чтобы занять поменьше места.
Ну а теперь развитие сюжета, которое могла придумать только жизнь. В вагон вошла молодая женщина с ребеночком на руках и пацаненком, державшимся за ее подол. И завела:
— Помогите, мы не местные, если вам не жалко хотя бы рубля... Для детишек...
У неискушенных провинциалов, которые стали предметом моих наблюдений, отвисли челюсти. Такого у себя дома (а, возможно, и в столице) они не видели и, похоже, вообразить не могли. Растя своих девятерых и не попрошайничая. Но надо было видеть, как сочувственно дрогнуло грубо высеченное лицо матери-героини. Она подала знак мужу, кивнула ему уверенно и требовательно. (Вероятно, главной в семье была она.) И он полез в карман и достал монетку.
Я был так захвачен происходящим, что проехал свою остановку.
И еще из беглых, на ходу схваченных глазом наблюдений.
Нищий замер в позе неподвижного манекена — на переходе между “Лубянкой” и “Кузнецким мостом”.
Женщина, водитель троллейбуса, на остановке — я даже не сразу сообразил, что она делает, показалась из кабины, подоткнула одеяльце спящему на переднем сиденье малышу и опять вернулась за руль. Что делать, если не с кем оставить ребенка?
Продолжали удивлять четвероногие друзья. Станете утверждать, что у собак нет эстетического чувства, чувства прекрасного? На зеленом газоне в огороженном со всех сторон дворике перед старинным отреставрированным особнячком (как сумели проникнуть на эту заповедную территорию?) две бездомные дворняги — с каким же наслаждением валялись, терлись спинами, елозили ими о чудесную, нехудосочную, такой и в лесу-то не встретишь, травку!
Ну а есть ли у собак чувство зависти и ревности?
Возле Девичьих прудов, где главенствующую позицию в несении вахты возле скульптурной группы (уточка с утятами) занимают два приблудных барбоса, рыжий и черный, охранник (тоже приставленный утку с утятами оберегать — после того как медные фигурки, подаренные Горбачеву американским скульптором, были спилены и отправлены в переплавку) трепал двух лохматых помощниц по загривку, гладил по шерстке, а крохотный, пришлый, не удостоившийся ласки песик вроде бы индифферентно лежал на земле в сторонке и будто бы не обращал внимания на эти знаки отличия, которыми были отмечены его сородичи, но каким же взглядом (о, я видел!) он проводил — лишь повернув голову, искоса, — эту троицу: человека и двух отмеченных, поощренных, обласканных псов! Сколько было в этом взгляде пожирающей ненависти и обиды!
Да, конечно, удручает, что жизнь на земле определяет и регламентирует не самое совершенное существо — человек. Он сам поставил себя во главе пирамиды всей животной иерархии. Но стоит ли тогда удивляться, что и руководящие места, и командные позиции в человеческом обществе и социальной структуре занимают не самые достойные двуногие особи? И тут то же самое: следование логике несовершенства, подминающего и подчиняющего более удачные виды.
Мы можем найти у великих, тех, кого считаем светочами, кумирами, чьи жизни ставим в пример нерадивым ученикам в школе (да и самые удачливые взрослые на таких колоссов и гигантов взирают с уважением), — высказывания по любому интересующему нас вопросу и именно того содержания, которое нас устроит. Хотите подыскать подтверждение мысли, что физкультура полезна? Пожалуйста! Таких цитат пруд пруди, вспомним хотя бы: “В здоровом теле — здоровый дух”. Но если нам нужно прямо противоположное суждение, то и это не составит проблемы. Уинстон Черчилль, делясь секретами долголетия, говорил: “Каждый день сигара, коньяк и — никакой физкультуры”. У человечества нет ясности ни по одному вопросу, и великие умы тоже постоянно противоречат друг другу буквально по каждому поводу.
Люди — как листья. Желтеют, опадают. Нарождаются новые, зеленые — чтобы посиять на солнышке свежестью, подышать и скукожиться, облететь, сделаться перегноем. Невидимый ствол дерева — и есть Бог, а невидимые ветви, протянутые во все стороны, — промысел Всевышнего.
