На прошлой неделе редакцию посетил любопытный человек. Игорь Дегтярюк — один из видных отечественных рок-музыкантов. Стоял у истоков русского рока в конце 60-х, работал с Алексеем Козловым, Андреем Макаревичем (в качестве самого первого гитариста “Машины времени”) и ВИА “Веселые ребята”. Старый рокер полон сил, играет блюз в команде “Второе дыхание” и очень любит веселить народ забавными случаями из своей занимательной биографии.
— Игорь, “Второе дыхание” — это ваш новый проект?
— Ну что вы... Группа появилась в 1969 году. Я решил ее организовать, когда учился на факультете журналистики. Почему мы так называемся? Нам в то время казалось, что западный рок умер и советская молодежь в нашем лице может дать новое направление в музыке и мировой культуре. Песни мы записывали в одной квартире на Патриарших прудах. А репетировали на Моховой на факультете.
— Мне говорили, что вам удалось попасть на единственный концерт “Битлз” в Москве. Это при том, что официально “Битлы” никогда у нас не пели...
— Нет, сам я не попал, но совершенно точно знаю, что “Битлз” приезжали. Я учился в спецшколе ЦК КПСС №711 в одном классе с сыном Черненко. Он попал на единственный концерт “Битлов”, который состоялся в “Шереметьево”. Потом еще планировалось их выступление в Театре эстрады, даже билеты поступили в продажу, но его отменили. Просто в “Шарике” работники ЦК вошли в такой экстаз, что наколотили кучу стекол. После этого власти не дали разрешения на повторное выступление ансамбля. Кстати, папа одного моего приятеля принес с того концерта альбом “Сержант Пеппер” с автографом то ли Старра, то ли Харрисона. Иным путем тогда достать альбом было нереально — таможня конфисковывала все экземпляры.
— “Второе дыхание” существовало в МГУ на полулегальной основе. Наверняка из-за этого были проблемы...
— Не глобального характера. Хотя... Однажды на нашем факультете отмечали День журналиста. Нас попросили спеть. Сказали: “Сыграйте что-нибудь”. Мы стали играть “Моби Дик”, известную композицию “Лед Зеппелин”, где есть соло на барабанах. В зале сидят космонавты, партийные бонзы и прочие высокопоставленные граждане. И когда Максим Капитановский начал барабанное соло, зам. декана факультета выскочила на сцену и дала команду выключить рубильник. Потом схватила Максима за руку — пыталась вырвать палочки.
На следующий день “Голос Америки” сообщил о нашем выступлении. Разразился скандал, и я ушел из института. Некоторое время играл в ансамбле у Тамары Миансаровой, потом познакомился с Алексеем Козловым.
— Не сложно было рокеру работать с джазменом?
— Тогда многие джазмены чувствовали, что мода на рок вытесняет джаз. Как играть рок, они не знали, поэтому соблазняли нас: “Давайте, мол, будем сотрудничать. Мы вас будем учить играть джаз, а вы нас — рок”. На самом деле ничего путного ни у кого не получалось.
— Да, но вы же играли с Козловым в “Арсенале”?
— “Арсенала” тогда не было. Просто мы с Лешей Козловым вместе репетировали в ДК МИФИ, где была сильная джазовая студия. За три недели сделали программу и поехали на гастроли. Названия у коллектива не было. Сначала, по предложению Козлова, его хотели назвать “Наутилус”, но моя первая жена предложила вариант “Арсенал”. Так и появилась легендарная команда.
— Чем закончилось сотрудничество?
— Знаменитым концертом в Театре на Таганке. Это был последний концерт в том составе. Его даже увековечил в романе “Ожог” Василий Аксенов. Просто на концерте присутствовали Марина Влади и Владимир Высоцкий. Он, кстати, даже однажды играл на моей гитаре.
— Неужели?!
— Да, я ушел от Миансаровой и стал работать в подмосковном ресторане “Архангельское”. Элитный ресторан, рядом хоккейная база. Нас приходили слушать Фирсов, Рагулин, Харламов. Однажды они привели с собой Володю Высоцкого. Владимир Семеныч вышел на сцену, взял мой старый “Гибсон” и спел пару песен. С тех пор мы стали как-то общаться, хотя близко не дружили, и вот он пришел на наш концерт в театр.
— Какие истории случались с “Арсеналом” на гастролях?
— Однажды мы играли в курортном поселке, в горах, на высоте три тысячи метров. Излюбленное место грузинской мафии. После трех концертов ребята решили нам помочь в перевозке аппаратуры. Она стоила безумных денег, поэтому мы ни на шаг не отходили от нее.
Так получилось, что я сел в одну машину, а мой товарищ, басист Коля Ширяев, — в другую. Аппаратура же отправилась в дорогу с нашими девушками из Питера в третьей.
Приехали с Колей в коттедж, а третьей машины — с дорогой аппаратурой и девчонками — нет. Сидим пьем сухое вино, бутылок двадцать которого нам дали грузины в качестве авторского гонорара. Коля смотрит в потолок и говорит протяжно: “Мой бас, мой бас”. А надо сказать, что бас у него был уникальный. Большая редкость в то время. Мы не знали, куда запропастились девушки, инструменты, и решили обратиться к нашему помощнику Тенгизу. Он пообещал помочь.
Сели мы с ним в машину, поехали по ночной горной заснеженной дороге неизвестно куда. Остановились у горного ущелья, Тенгиз вышел и сказал, чтобы мы сидели и ждали. Через несколько часов видим, как одна из наших девушек выходит из ущелья и, измученная, тащит на себе бас-гитару и тяжеленный усилитель. Вторая дама осталась с грузинами. Оказалось, что сидеть с нами и выпивать подругам было неинтересно, и они отправились в гости к горцам, случайно прихватив аппаратуру. Вот такое получилось гостеприимство...
А однажды в Пицунде мы играли на танцах в лагере от МГУ и как-то поехали проведать в соседний лагерь “Машину времени” и “Цветы” Стаса Намина. Кто бы мог подумать, как закончится для меня эта поездка! Мы были одеты в шорты, все длинноволосые, с сигаретами... Подошли к танцверанде, где играли ребята, нас схватили дружинники, повели в милицию.
В милиции совершенно четко говорят: “Если подстрижешься, мы тебя отпустим”. А со мной был Алексей Пузырев, гитарист “Веселых ребят”, который вообще попал ни за что — приличный, образованный человек. Но он из чувства солидарности меня не бросил, и за это я ему благодарен. Вызывает нас следователь и говорит: “Вы хиппи?” — “Да нет, мы отдыхающие” — “Какие вы отдыхающие, посмотрите на себя! Пятнадцать суток вам!” И нам дали срок, подстригли наголо.
Мы с Лешей подметали центральную улицу Сочи и разбирали сгоревший милицейский санаторий. А когда к нам на “Волге” приехал Саша Градский, он только посмеялся и сказал: “А Дегтярюк с Пузыревым 15 суток сидят!” — и уехал.
Зато после этого происшествия Леша Пузырев пригласил меня работать в “Веселые ребята”. На дворе был 1973 год.
— “Веселые ребята” были веселыми?
— Да. Самая веселая история про “Веселых ребят” — это замечательная и не очень этичная сценка, случившаяся в Тамбове. Ни для кого не секрет, что на гастролях после выступления в номер к музыкантам заходят девушки. И после одного из таких визитов кто-то (имя, правда, не помню) заболел нехорошей болезнью.
Павел Яковлевич Слободкин, руководитель ансамбля, всегда проводил собрание коллектива. Вызвал группу на ковер. Мы приходим, перед Слободкиным стоит тарелка. На ней перевернутый стакан. И звучит фраза: “Кто это занес в ансамбль?” Все стояли в недоумении, пока не разглядели на тарелке специфическую вошку. В общем, кто-то из музыкантов переспал с кем-то, та еще с кем-то, и в итоге получилось, что вся группа мылась чемеричной водой и терлась дегтярным мылом. Вот такой веселый случай. Но это начало истории, а конец ее еще более веселый.
— Заболел весь город?
— Нет, чтобы всех успокоить, снять стресс после такого собрания, нам в медпункте выдали успокаивающие таблетки. Кто выпил две таблетки, кто-то три... На концерте мы играли с живым звуком. И можете представить: все выпили успокоительные таблетки, у одного человека одно ощущение времени, у другого — другое и т.д. Начинается концерт. Клавишник играет в одном ритме, а барабанщик в абсолютно другом. Ужас!
— Насколько я знаю, вы много работали с Макаревичем и даже снялись в фильме “Афоня”. Как вас туда угораздило попасть?
— Однажды мы репетировали у Андрея дома, и вдруг раздался звонок с “Мосфильма”. Они нас пригласили на запись фильма. Так мы попали в кинокартину “Афоня” с песней “Все очень просто”, которую все прекрасно знают. Аранжировка композиции — моя. Кстати, я несколько раз смотрел кино, но ни разу себя на сцене не увидел. Почему-то меня постоянно вырезали. Сцену с нашим участием снимали в ДК “Прожектор”. С Куравлевым не общались, видели только массовку — праздношатающуюся молодежь, которой заплатили по три рубля. Быстро, за одну ночь отсняли материал и на тон-студии записали звук. А потом в кассе оркестра кинематографии получили деньги. Хочешь, расскажу историю, как Андрей пришел ко мне с милицией?
— Зачем?
— Просто это самая замечательная, с моей точки зрения, история про группу “Машина времени”. В группе был клавишник — Сергей Кавагоэ. Он был японец и имел возможность доставать дорогую аппаратуру. Ее продавали, и на эти деньги существовала “Машина времени”. Однажды у Сергея украли орган. В тот момент, когда они разгружали аппаратуру. И не знаю почему, но я сказал Андрею, что знаю, кто украл инструмент.
Тусовка музыкантов была достаточно узкой — все всех знали, и однажды я услышал, что на Неглинной в магазине один певец пытался пристроить, продать орган. Я это знал, но не знал, точно ли этот певец украл инструмент.
В то время я с родителями жил в Новогирееве. И можете представить: утром раздается звонок в дверь. Открываю — а там милиционер с выглядывающим из-за его погон Макаревичем. Приехали проверять, нет ли у меня органа. Зашли, посмотрели, ничего, естественно, не обнаружили и уехали.
— Вы долгое время работали журналистом и, наверное, встречались с интересными людьми. Какая встреча запомнилась больше всего?
— Из моей журналистской практики больше всего запомнилось интервью с Би Би Кингом. Это был его второй приезд в Россию. Зима 92-го года, выступление во Дворце молодежи. Мы с ним пообщались, и я его как профессионала спросил, на каком усилителе он играет. Тогда всех поразил его необычный, фантастический и классный звук гитары. Все долго думали, как такое может быть. И пытались разгадать секрет.
— И в чем же он?
— Очень простой секрет — надо много заниматься и работать над собой, над техникой.
— Чем отличаются рокеры старой волны от нынешних?
— От наших выступлений зритель получает колоссальный эмоциональный заряд. От того, что блюзмены, рокеры просто работают, понимаете? Старое поколение не считает себя звездами. У нас большая взаимоподдержка, взаимозаменяемость. Если на концерте у кого-то лопнет струна, никто не станет свистеть, сажать его в лужу. Наоборот, принесут свой инструмент, чтобы публика не страдала.
Просто мы знаем, что играем не для того, чтобы заработать деньги, не для славы, не для утверждения собственного эго, а для того, чтобы дать людям немного счастья. Его, как известно, всегда не хватает...
