Она была актрисой. Любимой женщиной Андрея Миронова.
Она написала бестселлер “Андрей Миронов и я”. Но некоторые, якобы посвященные люди немедленно обрушились на нее и в выражениях не стеснялись: “Будьте с ней поосторожней — она сумасшедшая”.
Что ж, может, и сумасшедшая. Но ее исповедь — по сути приговор самой себе. Всему театральному закулисью. Сплетается все: любовь, доверчивость, ненависть, подлость. Здесь убивают не ножом. Унижением.
Впрочем, Татьяну Егорову, женщину красивую и талантливую, все эти игры лишь забавляют. Режиссура — слишком примитивна...
Ее ответные удары — куда изящней. И больнее.ЗАМУЖ ПОЗДНО, СДОХНУТЬ РАНО“...Я скребла по бревнам ногтями, вдруг то принималась рыдать с воем, то заливалась таким смехом, что вяли цветы под окном. В общем, я была похожа на сумасшедшую”.
Татьяна и поныне живет воспоминаниями об этой поистине сумасшедшей любви. После разрыва (Миронов потом женился дважды, и оба раза — неудачно) она терзала себя куда беспощадней, чем даже самые жестокие “доброжелатели”: “Иду по лестнице — хочу повеситься” — и это лишь одно из искренних признаний...
— 23-летняя работа в театре — мой рок, — говорит она уже в приватном разговоре. — Там, именно там все мои природные достоинства превращались в пороки...
Спасла ее, как ни странно, — тяга к земле. В театральной Мекке, вблизи Щелыкова, купила она избу, за 200 советских “деревянных”...
— Обожаю прихорашивать землю! Все, все делаю своими руками. Прислушалась к совету Серафима Саровского: “Надо очищаться трудом”. Если кто-то ищет экзотику — вот она, на земле. А что: посадила картошку, вырастила и осенью выкопала. Когда просушила урожай, оказалось, что собрала тонну отличной картошки, и... продала ее.
Романы в ее жизни не переводились, но...
— Все это была игра, — Татьяна не кривит душой. — А может — просто долгие поиски родственной души. Мужчины приходили в мою жизнь, как экскурсанты, ничего не взяв и ничего не оставив. Все отношения развивались по одной и той же схеме, только с разными оттенками. Потом быстро исчерпывались, и я снова оставалась одна... Как говорится: “Я стою у ресторана, замуж поздно, сдохнуть рано”.
Долгое время после смерти Андрея Миронова Татьяна Николаевна жила затворницей. Ушла из театра, осталась без средств. И все-таки не сломалась. Писала романы, пьесы. Правда, поставлена пока только одна — “Волшебная лестница”.ДУХ МИРОНОВА — ВТОРОЙ МУЖВещий сон заставил тогда Татьяну приехать в это место. Еще издалека увидев седого мужчину на мосту, она вдруг решила, что это Андрей...
...Вот уже два года Егорова — замужем за доктором наук Сергеем Шелеховым (несколько лет он вместе с Борисом Беленьким вел “Хрустальную Турандот”).
Я не удержалась. Спросила Сергея, не мучает ли его вечная страсть Татьяны по Андрею. Он встретил вопрос спокойно:
— Мое мужское самолюбие от этого не страдает. Татьяну с Андреем объединяло эмоциональное чувство, напряженное... Конечно, контакт таких талантливых и сильных натур, как Миронов и Егорова, — взрывоопасен. Они вспыхивали как порох...
Знаете, у нас с Таней иногда случались совершенно мистические вещи. Входим в дом — и вдруг разбивается чашка, подаренная Андреем. Или рассыпалась ваза — тоже его подарок. А потом все успокоилось... Андрей мне часто снится. Дух его, безусловно, далеко, но нас он сопровождает. Мы это чувствуем...
Когда Сергей прочел Татьянину книгу (тогда они были еще не знакомы), с ним что-то произошло. Он читал — будто о себе. Те же проблемы, потрясения...
Был выходной зимний день, он встал утром, оделся и уехал из дома, от семьи и двух сыновей, — в Пахру, к даче Марии Владимировны Мироновой. Он был полон ожидания какого-то чуда...ГЛУПАЯ ДЕВОЧКА СТАЛА КОЛДУНЬЕЙ— Когда я была маленькой, меня одевали как куколку. Я была красивая, нарядная и непослушная. Но уж очень доверчивая.
В четыре года меня украли. На время. Играла я во дворе, подошла ко мне чужая тетя, льстиво заговорила, представилась тетей Клавой. И стала меня заманивать всякими дорогими посулами. Я отнекивалась — ничего не хотела. “Что же ты хочешь?” — спросила она вкрадчиво. “Шарик”, — ответила я. Увезла она меня на другую улицу, завела в арку и облапошила. Сняла и кофточку, и юбочку, и ботиночки — обещала принести другое, еще лучше. А погода стояла октябрьская, нетеплая.
Милиция уже начала искать пропавшего ребенка, а ребенок стоит где-то в подворотне, совсем один, тетю Клаву ждет, босиком, почти голенький...
— Видно, часто вас обижали... Вы умеете прощать обиды?
— Элементарно. Разозлиться могу, но зло копить не умею. Для меня спасительна библейская истина: “Они не ведают, что творят”. Случилось со мной как-то одно приключение — нехорошее...
Давно это было, еще когда жила в коммуналке. Иду я в свой Трубников переулок. На душе — праздник: в театре обещали предоставить мне квартиру. Темно. Поздно. Пустырь. Идет снег. В мечтах уже вижу себя счастливой. У служебного входа в магазин что-то разгружают, стоит человек с ружьем. Иду дальше — нарядная, в синей замшевой дубленке с воротником из ламы... Иду, не боюсь: уже скоро дом с моей коммуналкой. Вдруг навстречу мне попались три парня. Что они там задумали — не знаю. Ни слова не говоря, они сбили меня с ног и начали колотить ногами и руками. Кто-то — даже кастетом. А в мозгу моем беззащитном пронеслось: “Убьют — и не поживу в вожделенной квартире...” Один из них прошипел: “Дадим ей бритвой по глазам — и будет все кончено”. Из меня вырвались какие-то рваные фразы на английском, французском и ломаном русском: “Я вас не понимай... Я иностранка”. Они опешили. А “иностранка” вскочила и рванула к тому магазину, к человеку с ружьем. И тот сразу все понял и очень громко сказал, чтобы подонки услышали: “Я послежу. Иди домой, детка”. Дома, вся в синяках, “детка” почувствовала себя парализованной от страха: руки и ноги стали тяжелыми, просто чугунными...
— А ведь иные, даже не читая вашу книгу, кидают в вас булыжники.
— Да я написала лишь кусочек правды... Я добрая. Пожалела всех. Но должна была защитить Андрюшу. Он стал жертвой. Ведь все тогда над ним откровенно измывались. Просто уже забыли про это.
— Вы пишете, что у Миронова были способности медиума. За собой такое замечали?
— Конечно. Я колдушка. Самая настоящая, Сережа может подтвердить: могу влиять на какие-то события, на людей.“СЕЙЧАС Я СПЛЮ НА ПОЛУ”— Женщины в вашем роду долго идут к семейному счастью...
— У бабушки — похожая судьба. Она не была счастлива с мужем.
— Что-то от бабушкиных времен у вас осталось?
— Восьмигранный стол. В нашей коммуналке он стоял в коридоре, служил подставкой под общий телефон. Теперь эта отреставрированная штуковина украшает мою московскую квартиру и вполне соответствует другому антиквариату.
— А что в квартире вам дороже всего?
— Книги. И картины моих друзей.
На даче Таня показывает сначала комнату Сергея, где ярко синеет постельное белье с рыбками. Он рыбак, очень увлеченный и профессионально укомплектованный. На заборе висит сеть. На причале стоит лодка с веслами. Иногда они просто заплывают на середину водохранилища и думают о своем...
— У вас с Сергеем на даче — разные комнаты. В городской квартире — тоже разные кровати?
— Люди должны спать отдельно (смеется), иначе сны будут путаться. В старину в русских семьях муж и жена обитали даже на разных половинах дома. Пусть себе каждый храпит на своей лежанке. Сейчас я вообще сплю на полу. Брошу тонкий ватный матрац на пол, накрою простыней, спину выпрямлю... Хорошо!
Таня зовет всех к столу. На скатерти цвета переспелой брусники, на белых кружевных салфетках, заблестели бокалы.
— Таня, что-то сейчас вы ищете в вине?..
— В отличие от Омара Хайяма — истину не ищу. (Смеется.)
— А как насчет водочки?
— Ценю водку на полыни. В полынной настойке — здоровье.
— Сами готовите?
— В бутылку засовываю ветку серебристой полыни. Две недели постоит — эликсир готов. Перед обедом примешь стопочку — и все отлично.
Татьяна с молодости пристрастилась к философской литературе. Любит одно изречение: “Тело — лишь избушка для души”.
— И чем же вы холите свою “избушку”?
— Каждый день на даче обмываюсь ледяной водой. Вон в той выгородке (диковинное сооружение с плетеным верхом). Вылью на себя ведерко — и в бассейн. Бодрит! Но этого мало для моей “избушки”. Нужна грамотная еда: творожок, сметана... В Рузе все это — наисвежайшее и неподдельное. Мед надо есть (мед подавали к чаю с ароматом луговых цветов), орехи, борщ, овощи, овсянку, гречку. Мясо иногда едим. В молодости вообще не ела.
— Рыбку “живую” тоже заглатывали?
— И сейчас заглатываем. Сережа выловит — отрежешь кусочек, посолишь, чуть-чуть сахарку, потом в холодильник ненадолго, и — готова рыбка.
— А какое экзотическое блюдо пробуждает в вас аппетит?
— За границей — лобстер. А из домашних — селедочка с картошечкой.
— Тут у вас так тихо, мирно... В такой тишине какой музыкальный инструмент предпочитаете?
— Крик деревенского петуха. На следующий год собираюсь обзавестись курочками и собственным звонкоголосым петей.
— Вы теперь кажетесь такой хозяйственной, уравновешенной...
— Ко мне состояние медузы не относится. И не станем вдаваться в подробности иных страстей. Я давно научилась гасить ненужные эмоции. Остудила себя. Обуздала.
P.S. В день 14-летия кончины Андрея Татьяна с Сергеем заказали молебен. На могиле в этот скорбный час не было жен. Только они с Сергеем, да еще певчие и чужие люди, вечные поклонники любимого артиста.
