В мире существует только одна действительно неповторимая радиостанция. Эта радиостанция находится в Аргентине. В штатном расписании станции числится собственный корреспондент на Марсе, передающий новости с “заоблачных высот”, а главный редактор в соответствии с тем же штатным расписанием называется Императором паранойи.
Об этой радиостанции, расположившейся за выцветшими стенами клиники Бонда в Буэнос-Айресе, никак не скажешь, что это обычное радио. Официальное название, занесенное во все телефонные справочники и госреестры, — “Чокнутое радио”. В одной из крупнейших психиатрических клиник Аргентины пациенты вот уже восемь лет выпускают собственные радиопередачи как в терапевтических целях, так и чисто в профессиональных — масс-медийных.
Передачи “Радио ла Колифато”, что на буэнос-айресском жаргоне означает “Чокнутое радио”, записываются по субботам и передаются для 1300 пациентов клиники Бонда. Выдержки из них используют десятки обычных радиостанций, в том числе и зарубежных. Понемногу это радио становится известным во всем мире.
Его основатель — 30-летний психиатр и журналист Альфредо Оливейра. “Общество отказывается считать умалишенных своими полноправными членами, — говорит он. — А наше радио позволяет обществу избавиться от страха перед ними. Оно служит связующей нитью между клиникой и внешним миром. Наша цель — развенчание стереотипов, чтобы больные чувствовали себя не столь отторгнутыми от общества”.
Занятые в передачах пациенты “эфирят” только раз в неделю по субботам в любом состоянии, даже во время периодического обострения своих болезней. Когда вся страна отдыхает, пациенты собираются во внутреннем дворе клиники за старым деревянным столом с незамысловатой передающей аппаратурой. Один за другим они представляются в эфире, и передача начинается. Позывные радиостанции — это серия затяжных криков одного из больных манией величия, находящегося в стадии обострения. Вопли напоминают нечто среднее между криком бабуина и хохотом человека и, по версии их автора, принадлежат Зигмунду Фрейду, которым больной себя воображает. Подобные позывные стали настолько популярными, что местные буэнос-айресские таксисты также приветствуют друг друга подобным кличем, иногда отпугивая тем самым пассажиров.
Звезда “Чокнутого радио” — боливийский индеец Эвер. Он ведет репортажи “из заоблачных высей”, куда “поднимается” его “просветленное сознание”. Эти “высоты” находятся внутри его тела. Обычная тема — это рассказ на тему того, как в него переселяется Бог. Чаще всего это происходит через ноги. Нижние конечности охватывает зуд. Затем через них начинают вливаться души гениев, творчество которых Эвер изучал либо в школе, либо слышал о них от своих друзей. Однажды он рассказал, как его лицо приняло выражение лица Достоевского, затем Бонапарта. Затем им на смену пришли лица итальянского драматурга Д’Аннуцио и философа Платона. Они маршировали по его телу, пробираясь поближе к сердцу, шаг за шагом, как солдаты. Затем в него стали переселяться такие абстрактные понятия, как похоть, потом глупость, потом он почувствовал, что стал по национальности румыном, а его кровь превратилась в кровь негра. В его метаморфозах возможны варианты. Иногда он чувствует себя Анатолем Франсом, и это обычно сопровождается необычайным приливом сил. Гораздо реже, но всегда очень эффектно, в него переселяется Мона Лиза, она же Джоконда. Тогда боливиец чувствует себя стопроцентным мачо и начинает распространяться в эфире на темы брака и деторождения. В такие минуты он грозит мэру Буэнос-Айреса, что вместе с Моной Лизой нарожает столько людей, что это приведет к демографическому взрыву в столице.
Те из радиослушателей, которые внимательно слушают его передачи, говорят, что иногда в самом деле слышат, как сквозь голос боливийского мачо прорываются женские вздохи и охи. Кто знает, может быть, это действительно вздыхает Мона Лиза. Кстати, сам Эвер признает, что в общении с ним Мона Лиза частенько плачет и жалуется на то, что Леонардо да Винчи — ее отец, никогда не предлагал ей заниматься тем, чем занимается Эвер. В общем, как вы понимаете, — это действительно очень занятный и эффективно прочищающий мозги слушателей репортаж.
Когда разум главного “обозревателя” проясняется, индеец выступает и на более “приземленные” темы, щедро пересыпая свои сообщения сленговыми словечками на родном языке, присовокупляя к ним медицинские термины, типа: “имел я вас электрошоком”, “а не прочистить ли вам мозги инсулином” (поясню: это один из устаревших методов лечения шизофрении — введение критической дозы инсулина, после которой пациент впадает в кому. По идее, он должен “проснуться” в весьма спокойном состоянии духа) и на худой конец “аминазин вам по полной дозе”.
Второй знаменитый ведущий — это Гарсез. Он “специалист по житейской философии”, придумавший в свое время название для радиостанции. Он почетный больной клиники. Себя именует не иначе как “Император паранойи”. “...Потому что, — как считает, — сам куда больший шизофреник, чем кто-либо еще”. Гарсез любит передавать сводку погоды. В этом деле — он настоящий ас, и не потому, что его бабушка была знахаркой и умела предсказывать погоду, а потому, что Гарсез настоящий поэт и передает ту погоду, которая у него царит в душе. Если ему грустно и хочется рыдать, он обещает проливные дожди, а если весело и хочется смеяться — он обещает нечто феерическое, сродни латиноамериканскому карнавалу и зажигательному танцу самбо.
Рамон Артуро занимается сопоставлением мемуаров о битвах времен недавней войны за Фолклендские острова и войн времен короля Артура. Его любимый военачальник — маг Мерлин. Иногда между делом он передает себе поздравления с присуждением ему Нобелевской премии, не уточняя, за что именно.
Пациент Альфредо при виде микрофона немедленно начинает петь. Чаще всего песни из репертуара Альбано и Ромины Пауэр.
Анджело — создатель “Клуба танго” — учит по радио танцевать танго. Его уроки — это феерическое шоу. Для наглядности, чтобы передачи не превращались в нечто умозрительное, он просит всех радиослушателей взять себя в руки и поставить два пальца руки, например, указательный и средний, на любую горизонтальную поверхность, которую они видят перед собой. “Главное при этом не ошибиться и не поставить пальцы на линию горизонта или на квадратную голову соседа”, — поясняет ведущий. Затем он предлагает представить, что пальцы — это ноги, и начинает урок. Для людей, склонных к преувеличенному фантазированию, — это не так уж сложно. Коленцам, которые Анджело выделывает обеими руками — если изображает мужчину и женщину, может позавидовать любая танцующая пара. “Со мной может танцевать вся страна, — объясняет он слушателям необходимость учиться танцевать на пальцах. — Где бы слушатель ни находился: в кабинете ли начальника, на совещании, на маисовых плантациях или за рулем автомобиля, — он везде может начать танцевать. Главное, чтобы у него были руки и душа”. Уроки танца по радио пользуются феноменальным успехом. Иногда их в записи передают на всю страну. Правда, потом приходит множество писем с просьбой объяснить то или иное “па”. Единственный человек, которому не нужно ничего объяснять, — это главврач.
Еще один журналист всегда представляется как собственный корреспондент на Марсе. “На Марсе, — как он сообщает, — царит любовь. А здесь, на Земле, — лишь войны, голод, холод, боль и уныние”.
С каждым годом эта веселая радиостанция, с постоянно живущими на ней ди-джеями, становится все более известной и даже популярной среди голливудских знаменитостей. Искусство и сумасшедший дом — темы вообще очень близкие.
Один русский психиатр, побывавший в этой клинике на экскурсии, рассказал мне, как больницу пару лет назад посетил Джек Николсон. У прославленного актера — особое чувство к сумасшедшим домам. Свой первый “Оскар” он получил за роль сумасшедшего Макмерфи в фильме “Пролетая над гнездом кукушки”. Надо сказать, что Николсон приехал в Буэнос-Айрес и сам захотел выступить на знаменитом “Чокнутом радио”. Правда, Джек недооценил особенности местного колорита. Когда, проходя по коридорам больницы, он скорчил свою знаменитую гримасу с закатившимися глазами, его тут же мягко тронул за локоток дюжий санитар и спросил: не нужна ли помощь? А когда его подвели к аппаратной, которая находится прямо во дворике, под окнами кабинета главного врача, Джек вспомнил все прелести съемок “Пролетая над гнездом кукушки” и сильно затосковал по свободе. Может быть, поэтому, беседуя со слушателями, он предался ностальгическим воспоминаниям о съемках фильма.
— Только, пожалуйста, не говорите ничего про электрошок — у нас его нынче не жалуют, — предупредил его человек с огромными наушниками на голове, закончивший передавать сводку погоды. И хотя за окном был прекрасный солнечный день, Джек своими ушами слышал, как ведущий оповестил всех радиослушателей о проливном дожде, который еще несколько дней будет заливать столицу Аргентины. Выступая на “Чокнутом радио”, Николсон заметил, что никогда так не волновался, вспоминая сцены фильма, где его героя лечат электрическими разрядами. Мой рассказчик уточнил, что эти легенды о съемках фильма в дурдоме уже давно стали классикой “психиатрических баек”.
В самом начале съемок “Гнезда кукушки” режиссер фильма Милош Форман запер всех актеров в настоящий сумасшедший дом, чтобы они поднабрались опыта, как играть психов. Николсону главный врач больницы отвесил комплимент, что тот совершенно фантастично умеет изображать эпилептический припадок, мелко-мелко тряся головой как полагается. Вместе с Николсоном в сумасшедшем доме поселилось также несколько актрис, которым также хотелось поднабраться опыта, и Дэнни Де Вито, который только-только начинал свою карьеру в кино.
Главный врач больницы, д-р Брукс, перед съемками позвал продюсера фильма Майкла Дугласа, режиссера Милоша Формана и нескольких ведущих актеров к себе в кабинет и, плотно прикрыв дверь, сказал:
— Я очень прошу вас быть максимально осторожными. Среди больных находится один сексуальный маньяк. Он действительно необычный больной. Во-первых, он обладает сильной харизмой. Тем, кто его хоть раз увидел, потом трудно забыть. Во-вторых, на его счету много жертв как среди женщин, так и мужчин.
— А чем он опасен? — сразу заинтересованно спросил Дэнни Де Вито.
— Да-да, это интересно, чем может быть опасен для мужчин сексуальный маньяк? — подхватил Майкл Дуглас.
— Однажды он засунул пожилому мужчине отвертку в одно место, а его жене — во влагалище, — ответил главный врач. — Когда он провел здесь несколько лет, мы думали, что с ним все в порядке, и выписали его. Но потом он опять попал к нам, потому что сотворил кое-что похуже.
Дэнни Де Вито тут же согласно закивал головой и пообещал ни на шаг не подходить к психопату.
— Не уверен, что он может что-либо натворить, — тут же успокоил собравшихся главный врач. — Сейчас он принимает огромное количество таблеток “антисекс”, но никто не может быть застрахован от несчастного случая. На всякий случай предупредите актрис и актеров, чтобы держались от него подальше.
— А какие-то признаки говорят о наступлении обострения? — спросил Николсон.
— Когда приближается кризис, — пояснил врач, — больной начинает особенно тщательно одеваться.
Главный врач незаметно показал необычного пациента. Им оказался довольно красивый парень, которого многие уже приметили раньше. Рыжеволосый, с очень располагающим лицом, похожий на инженера со средним достатком.
Когда инструктаж закончился, каждому члену съемочной группы выделили койку, дали халат, бритвенный прибор и прикрепили к конкретному больному, за которым актер должен был ходить как тень и во всем ему подражать, чтобы научиться весьма правдоподобно изображать приступы шизофрении, а также жесты и манеру разговора и особенно точно показывать, как пациенты принимают лекарства или ловко прячут таблетки под язык, обманывая санитаров. Перед каждым актером режиссер поставил задачу вести себя так, как если бы он на самом деле сошел с ума.
В первый же день пребывания в сумасшедшем доме Николсон зачем-то, помимо своей воли, подошел к маньяку и поздоровался с ним. Парень оживился. Николсон повел разговор о местных нравах. Потом вдруг опомнился и быстро закончил разговор. Они тепло расстались. Актер подумал, что главный врач больницы преувеличил опасность, и на следующий день решил пообщаться с маньяком чуть подольше. Они встретились у туалета. В любой психушке это самый укромный уголок для приватных бесед. Пациент выглядел еще лучше, чем накануне. У него были аккуратно уложены волосы, а руки были такие, будто он побывал в маникюрном кабинете. И одет он был с иголочки: безукоризненно накрахмаленные белоснежные рукава рубашки, шелковая пижама с выглаженными штанами — о стрелки на пижамных брюках можно было порезаться. Весть о том, что у сексуального маньяка наступило обострение, моментально распространилась среди членов съемочной группы. И что вы думаете? С той минуты, как вспоминал режиссер Милош Форман, он больше никогда не видел этого типа в одиночестве. Маньяк все время находился в окружении женщин. Создавалось ощущение, что они все, как загипнотизированные, ходят за ним стадом. Может быть, они подспудно хотели привести сексуального маньяка в боевую готовность, чтобы спровоцировать его на какие-то действия? Их как магнитом тянуло к этому типу, и каждая из них норовила остаться с ним наедине. И с женским любопытством было не справиться.
Кстати, когда Николсон рассказывал эту историю в эфире, его чуть было не прервали. Был момент, когда Николсон мелко-мелко затряс головой, рассказывая о своем персонаже. Дежурный санитар, который по долгу службы обязан наблюдать за ходом эфира через окошечко, решил, что ведущий нуждается в срочной помощи, и порывался вытащить актера из-за стола, чтобы вколоть ему хорошую дозу успокаивающего. Позже, после эфира, когда Николсон спросил: вы что же, не узнали меня, охранник невозмутимо ответил, что человек, который представляется Джеком Николсоном и тем более имеет с ним определенное сходство, его настораживает. “Я каждый день, — пояснил охранник, — общаюсь то с Бонапартом, то с генералом Пероном — и уже привык к борьбе со “звездами”. Когда я вижу знаменитое лицо, у меня срабатывает рефлекс: я хватаю шприц с аминазином и хочу его вколоть, чтобы “знаменитость” успокоилась и снова стала обычным человеком”. В общем, Николсон покинул больницу с хорошим чувством.
А пару лет назад на “Чокнутом радио” побывал Дэнни Де Вито. Как продюсер он собирался снимать фильм о двух влюбленных, которые познакомились друг с другом в сумасшедшем доме. Сценарий был умопомрачительно смешной. В главной роли должен был сниматься Эдди Мерфи. Загоревшись странной идеей найти главного героя среди настоящих больных, Де Вито устроил нечто вроде кастинга. Он проходил отрывки из сценария с кандидатами на главную роль, читая роль влюбленной героини. Один парень ему очень понравился. Он живо реагировал в предлагаемых обстоятельствах, загорался на каждое любовное слово, от него исходили какие-то флюиды страсти. Де Вито считал, что нашел главного героя. Привезли актрису. Начали снимать пробы на камеру. И вдруг что такое? Парень повел себя, как замороженная рыба. Куда девался темперамент, живые чувства? Де Вито ничего не мог понять. Спросил главного врача, чем пациент болен. “У него сильная депрессия, — ответил тот, — на почве нетрадиционной сексуальной ориентации. Когда он читал отрывок с вами, он заводился на вас как на мужчину, а когда пришлось играть с настоящей женщиной, он моментально заморозился”. Пришлось Де Вито отказаться от идеи снимать фильм с непрофессиональными актерами.
В общем, жизнь в больнице течет своим чередом. Передачи становятся все более популярными, и на недостаток знаменитых гостей, желающих выступить в эфире, радиостанция не жалуется.
Главное, что все пациенты — настоящие звезды эфира, полны творческих планов. Среди новинок передача о любви. По замыслу создателей, это должна быть передача с терапевтическим эффектом. В ней пациенты, они же ведущие, объясняются друг другу в любви или в любви к главному врачу клиники, что не одно и то же. Любовь к врачу считается более одухотворенной. Так как требует больше сил. Ведь иногда врач прописывает в качестве лекарства электрошок или по крайней мере грозится, что пропишет.
Иногда больные журналисты выступают с концертами, иногда с чисто деловыми новостями — типа чтения и обсуждения новостей, газетных заголовков и интервью, которые пациенты берут друг у друга.
А если кто-то из “интервьюируемых” сетует, что никто из семьи давно не навещал его, его тут же успокаивают: “Не горюй. Твоя семья всегда с тобой — все 1300 родственников, пациентов больницы, плюс слушатели и поклонники во всем мире”.
